Когда позволяли ресурсы, британские дешифровщики атаковали и взламывали и японские дипломатические шифры. В помощь им Деннистон завербовал ушедшего отдел дипломата, который провел в Японии двадцать лет и "вскоре приобрел опыт, позволявший ему никогда не упускать главного". В результате в течение "периода вплоть до 1931 года ни одно крупное совещание, проводившееся в Вашингтоне, Лондоне или Женеве, не проходило без того, чтобы он не сделал вклад в виде изложения воззрений японского правительства и его чересчур велеречивых представителей".

Успехи британских дешифровщиков помогли британской дипломатии сориентироваться в целом ряде районов или ситуаций, в том числе на Ближнем Востоке в период с 1920 по 1923 год. Своим успехам на Лозаннской конференции 1923 года, помимо всего прочего установившей турецкие границы с Болгарией, Грецией, Ираком и Сирией, Британия отчасти обязана проникновением в суть турецких телеграмм. Это проникновение, по словам одного британского дипломата, "поставило нас в положение человека, играющего в бридж и знающего карты противника".

Но величайших успехов GC&CS добилась в 1920-х годах против Советской России — отчасти из-за того, что советское правительство боялось полагаться на царские коды и шифры, что заставило его принять более простые и менее надежные системы. Точно так же, как скверная шифровальная безопасность была бедой царского режима во время Первой мировой войны, это подрывало и советскую связь. Вдобавок советские депеши часто передавали по таким каналам, где их было легко перехватить. До середины 1920-х годов изрядную часть советских дипломатических депеш, а также внутренней корреспонденции передавали по радио. Советский дипломатический представитель в Лондоне не только полагался на радио при переговорах с Москвой, но даже пользовался радиостанцией британского Адмиралтейства. В 1923 году советское правительство начале) полагаться на британские кабельные линии, шедшие через Индию, передавая по ним корреспонденцию своих представителей в Афганистане. Подобная беззаботность и обеспечила грандиозный успех Британии в перехвате советских дипломатических и военных депеш в период с 1918 по 1927 год. Еще одним ключевым фактором британского успеха был Е. К. Феттерляйн, глава русского отдела GC&CS, а в прошлом — один из ведущих дешифровщиков царской России. Невысокий, довольно замкнутый Феттерляйн в обиходном общении практически ограничивался тем, что говорил остальным работникам училища "Доброе утро" с сильным русским акцентом. Деннистон, в попытке немного скрасить одиночество русского коллеги, несколько раз приглашал его и его жену, немного говорившую по-английски, на рождественские обеды.

Ко времени начала англо-советских торговых переговоров в мае 1920 года наиболее ценным источником разведывательной информации о Советах были сведения, предоставляемые Феттерляйном и его коллегами по GC&CS. В течение последующих семи лет радиоразведка давала более ценную информацию, чем агентура. В число перехваченных советских посланий входили письма и депеши. Но к наиболее многочисленным и ценным перехватам принадлежали советские шифрованные телеграммы и радиограммы.

В начале переговоров премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж изложил три условия возобновления нормальной торговли: прекращение всех враждебных действий и пропаганды в пределах Британской империи или на ее границах; незамедлительный обмен всеми оставшимися британскими и русскими военнопленными и признание "в принципе" долгов царской России перед Антантой.

И хотя советский уполномоченный Леонид Красин был настроен весьма примирительно, вскоре прибыл приказ министра иностранных дел Георгия Чичерина взять более жесткий курс:

Вы [не] должны поддаваться на британский шантаж. На Востоке сложилась затруднительная для Англии ситуация. В Персии она почти беспомощна перед лицом революции. Волнения в индийских войсках нарастают… Капитулянтская политика не даст нам ничего…

Ленин еще менее дипломатично советовал Красину: "Эта свинья Ллойд Джордж врет без стыда и совести. Не верьте ни слову из того, что он говорит, и вытянете из него втрое больше, чем он предлагает".

Оба послания были перехвачены, прочитаны GC&CS и переданы Ллойду Джорджу и его главным министрам. Таким образом, премьер-министр был готов к приходу Красина 29 июня на Даунинг-стрит, 10, когда тот зачитал текст длинного послания, которое Ллойд Джордж охарактеризовал как "смахивающее на лекцию, а не на деловой ответ". На следующий день Ллойд Джордж отправил советскому уполномоченному официальное заявление о британских условиях торгового соглашения, включавшее требование к советскому правительству дать "категорические ответы, да или нет". 1 июля Красин уехал в Россию на британском эсминце за новыми инструкциями. Вернулся он в начале августа.

В этот период GC&CS предоставила сокрушительные доказательства, что советская торговая делегация осуществляла в Британии подрывную деятельность. Состоявшая на содержании у Советов "Дейли геральд" стремилась посредством искажения и подтасовки новостей посеять опасения, что рабочих не удастся призвать воевать против Советов в Русско-польской войне. Лейбористская партия и Конгресс трейд-юнионов образовали Совет действия, призванный препятствовать — если потребуется, с применением силы — планам интервенции на стороне Польши. Согласно меморандуму начальника имперского Генерального штаба сэра Генри Уилсона, дешифровки GC&GS указывали, что "Совет действий" поддерживает теснейшую связь и сотрудничает с русскими Советами с целью привести Британию к упадку и краху". Выслушав откровения GC&CS, Кабинет министров вознамерился изгнать всю советскую делегацию. Ллойд Джордж сумел отговорить своих коллег-министров от столь безоглядных действий, но только согласившись на другую отчаянную акцию. Он согласился предать огласке содержание восьми перехваченных телеграмм, передав их во все национальные газеты, кроме "Дейли геральд".

Телеграммы, которыми обменивался заместитель комиссара иностранных дел Максим Литвинов со своим начальником Георгием Чичериным, касались финансовых трудностей "Дейли геральд" и советской заинтересованности в продолжении ее деятельности как крайне левой газеты. Так, в послании от 11 июля Литвинов сообщал Чичерину, что "если мы не поддержим "Дейли геральд", ныне испытывающую крайние затруднения, газете придется свернуть вправо… В русском вопросе она ведет себя, будто наш орган… и решительно выступает за активные действия… Считаю работу "Дейли геральд" чрезвычайно важной для нас".

Поскольку во всех телеграммах использовался один и тот же шифр, британцы явно надеялись, что Советы могут не понять, что и другие их шифры столь же уязвимы. Прессу также просили внести дезинформацию, заявив, что тексты были получены от "нейтральной державы". Однако, к великому огорчению Ллойда Джорджа, статья в "Таймс" начиналась со слов: "Британское правительство перехватило следующее сообщение по беспроволочному телеграфу". Эта болтливость не повлекла никаких проблем. То ли Советы не читали "Таймс", то ли заключили, что взломан только шифр "Марта".

Осенью 1920 года торговые переговоры зашли в тупик. Обвинения во вмешательстве в британские дела, а также время, ушедшее на подготовку обмена военнопленными — еще одно из предварительных условий Ллойда Джорджа перед переговорами, — не давали переговорам стронуться с мертвой точки. 30 сентября и 12 октября Кабинет министров откладывал возобновление переговоров. Лишь 18 ноября, после освобождения последних британских пленных из советских тюрем, кабинет согласился возобновить переговоры.

И снова GC&CS смогла предоставить ценную информацию о советской стратегии ведения переговоров. Расшифрованные сообщения указывали, что настоящая свобода действий предоставлена Красину только в отношении торговли. Если же дойдет до прекращения враждебных действий и пропаганды, а также улаживания вопроса о царских долгах, Политбюро строго-настрого приказывало только "декларировать принципы". В начале января 1921 года Красин направился в Москву, увозя черновик договора. Однако к тому времени британские дешифровщики уже лишились своего источника информации.