«Надменное, ласкающее море!..»
Надменное, ласкающее море!
Оно поет о небе голубом,
Оно поет о блеске золотом,
Оно поет о радостном просторе,
Но глубоко в таинственной тиши,
В суровой мгле, спят черные страданья
И гордые, жестокие желанья,
Как в глубине моей души.
«Румяна и бела, как юная царица…»
Румяна и бела, как юная царица,
Встает из тихих вод веселая денница,
Исчез с полей туман, гнетущий и седой,
Все залито волнами света
И песня вольная свободного поэта
Звучит беспечностью и верой молодой.
Забыть угрюмый путь, забыта ночь ненастья.
Веселый ветерок манит куда-то вдаль.
Я счастлив.
Отчего ж мне жаль
Звезды, померкнувшей пред ярким солнцем счастья?
Morituri(«Тихо заря догорала…»)
Тихо заря догорала.
Тихо земля умирала.
С нею все дети земли.
Медленно время летело.
На бездыханное тело
Злобные тучи легли.
Жалкие слезы бессилья…
Слышишь лазурные крылья
В меркнущей мира дали?
Горше пусты чертоги:
В небе покинутом боги
Жить без людей не смогли.
«У моря — помните ль? — когда-то мы сидели…»
У моря — помните ль? — когда-то мы сидели
На золотом песке, и слушали прибой,
И волны синие приветливо нам пели
О счастьи сказочном, о грезе голубой..
О, помните ли вы, как, этой песне вторя,
В сияньи теплого и солнечного дня,
Над яркой синевой играющего моря
Звучала музыка, лаская и маня,
И как под музыку тогда, полушутливо,
С улыбкой светлою мне обещали вы
В послушной памяти всегда хранить ревниво
На дальних берегах скучающей Невы
Тот быстролетный день, когда вдвоем сидели
Мы там… на берегу… и слушали прибой…
И волны синие так ласково нам пели
О счастьи сказочном, о грезе голубой..
«В тебе горит огонь святого вдохновенья…»
В тебе горит огонь святого вдохновенья,
Ты победишь врагов, ты не падешь в борьбе
И огненным стихом и властью песнопенья
Всех очаруешь ты, всех покоришь себе…
А мне, певцу любви и беззаботной грезы,
Не лавры видятся, не слава впереди,
И скоро, может быть, среди житейской прозы
Заглохнет огонек, чуть тлеющий в груди.
В замке («Всюду копья, шлемы, латы…»)
Всюду копья, шлемы, латы…
Ряд портретов по стенам.
Графы, герцоги, аббаты,
И румяные прелаты,
И цветник прелестных дам…
Зал высокий уж веселья
Не видал в себе давно,
А бывало, в час безделья,
В час разгульного похмелья,
В кубках пенилось вино
И, довольны и богаты,
От зари и до зари
Графы, герцоги, аббаты
И румяные прелаты
Пировали как цари.
Чинно дамы украшали
Пир нарядом и лицом,
Но порой и забывали
Предисловия морали
В кубке с пенистым вином.
Тускло блещут копья, латы,
И уныло по стенам
Блекнут герцоги, аббаты,
И румяные прелаты,
И цветник прелестных дам.
«Иду печально я, без цели, без стремлений…»
Иду печально я, без цели, без стремлений,
Лишь поле ровное, да ночи мгла кругом.
И звуки трепетных и робких песнопений
Уносит ураган бушующим крылом.
Но там, над бешенством слепого урагана,
В лазурном сумраке, в таинственной дали,
Звезда чудесная сквозь попону тумана
Неугасимый луч роняет до земли.
Под маской Наполеона («Опять туманно тает…»)
Опять туманно тает
Холодной ночи тень.
Сквозь сон бессильно рассветает
Столицы скучный день.
Не будит безответных
Ничтожная заря
И вихрей долог сон безлетных,
Как сон богатыря.
«Не море мечется, разгневанное море…»
Не море мечется, разгневанное море,
Не волны бурные бушуют и ревут,
Не тучи грозные в лазоревом просторе
Над градом Августа медлительно плывут:
Шумит, гудит народ, грохочут колесницы
И грозным облаком, багровым и седым,
Высоко в небесах над гибнущей столицей
Повис и стелется угрюмый, черный дым.
Пылают Цезарей роскошные чертоги,
Пылает гордый Рим, великолепный Рим,
И в позе трагика, геройски недвижим,
Нерон любуется узорной складкой тоги.
«Из города я вышел на простор…»
Из города я вышел на простор.
Весь берег спал и город спал тяжелый,
Мой скучный гроб и колыбель моя.
Из тихих вод вставала ты, денница,
Вставала ты, — и грустно было мне.
Тебя я ждал — тебе не смел молиться:
Не мне, не мне приветствовать тебя.