— Спи, дорогая моя.

— Не оставляй меня, — сказала она сонным голосом.

— Не беспокойся, я побуду рядом с тобой.

Она уснула, сжимая его руку.

Когда она проснулась, было уже темно. Рядом никого не было.

— Франсуа! — крикнула она, приподнявшись.

Дверь приоткрылась. Луч света проник в комнату.

— Я здесь.

— Я так испугалась, что ты ушел.

— Я провел здесь весь день. Теперь мне надо уходить. Вечером с тобой побудет Даниэль.

— Есть какие-нибудь новости о Лауре?

— Звонил Франк. Она чувствует себя неплохо. Завтра ты сможешь ее навестить. До свидания, любовь моя. Не думай ни о чем.

— Легко сказать… А Сара?

— Сейчас она вне досягаемости. Не волнуйся, я вернусь поздно.

Леа снова уснула. Несколько часов спустя она внезапно проснулась.

— Франсуа, это ты? — спросила она в темноте.

— Нет, это Даниэль.

— Мне снился страшный сон.

— Именно поэтому я и вошел. Вы кричали, и я испугался, что с вами что-то случилось.

— Франсуа не возвращался?

— Нет. Я жду его. Хотите, я сварю вам кофе? На кухне есть настоящий.

— Спасибо, с удовольствием.

Леа встала, прошла в ванную, умылась и расчесала волосы.

На кухне молодые люди молча выпили кофе. Леа закурила.

— Вы знаете, где сейчас Франсуа?

— У меня об этом весьма смутное представление.

Они впервые оказались наедине и не знали, о чем говорить.

— Который сейчас час? — спросила Леа.

— Четыре утра.

Они услышали, как в замке входной двери повернулся ключ. Это пришли Франсуа Тавернье и Самюэль Зедерман. Франсуа был небрит и осунулся. Самюэль был очень бледен.

— Как все прошло?

— Нормально, — ответил Франсуа. — Мы не ошиблись. Именно те две женщины заказали убийство Сары и ранили Лауру. Они могли скрыться, но мы схватили двух их сообщников. Сейчас эти люди в руках спецслужб. Их допрашивают. Еще одного убили. Он был известен полиции: это убийца из банды с улицы Лористон, находящийся в розыске со времен освобождения.

— Но если эти две женщины еще на свободе, Сара по-прежнему в опасности, — сказал Даниэль.

— Нет, это не так. Мы уничтожили их сеть, и они остались без поддержки. Им будет сложно скрываться. Ни одна из них не говорит по-французски. Описание их примет разослано повсюду. На эту ночь вы можете остаться здесь. Когда рассветет, мы обдумаем наши дальнейшие действия. Леа, пойдем спать.

Леа заметила выражение огорчения на лице Даниэля.

«Должно быть, Франсуаза права, — подумала она, — он действительно влюблен в меня».

В спальне Франсуа, не раздеваясь, бросился на кровать.

— Иди ко мне, — сказал он.

Леа прижалась к нему. Какой же у него усталый вид! Она заметила несколько седых волосков на его голове, и это взволновало ее. Проводя прохладной рукой по его лицу, она целовала его полуприкрытые веки. Понемногу черты лица Франсуа разгладились. Они занялись любовью, неспешно, нежно. Медленно подступило наслаждение…

Сильный стук в дверь и голос Самюэля разбудили их.

— Вставайте, скоро одиннадцать.

— Уже одиннадцать! — воскликнул Франсуа, вскакивая с кровати.

Во второй половине дня Леа отправилась в больницу. По словам врача, состояние ее сестры не изменилось. Франк, не отходивший от Лауры все это время, еле стоял на ногах. Леа отправила его отдохнуть, строго наказав не возвращаться до завтрашнего дня. Он был настолько изнурен, что согласился. Ночью Лаура начала бредить, она звала свою мать, Леа, Франка и Даниэля. В полной растерянности Леа позвала дежурную медсестру. Та сказала, что ничего страшного не произошло, но, тем не менее, сделала больной укол. Остаток ночи прошел спокойно. Утром Леа проснулась от плача Лауры.

— Тетя Альбертина… Мне плохо… Я не хочу…

Леа бросилась к ее изголовью.

— Я здесь, милая моя девочка, я здесь.

Лаура металась в жару и, похоже, не узнавала ее.

— Мне плохо… мне холодно… о-о-о!..

Кровь потоком хлынула у нее изо рта. Леа закричала.

— Что происходит? Почему вы кричали? — спросил вбежавший полицейский. — О Господи!..

Он бросился в коридор.

— Помогите!.. Быстрее идите сюда, сестра.

Вошла монахиня, сопровождаемая помощницей.

— Скорее, позовите доктора и сестру Жозефину.

— Сестра, она не умрет?

— Молитесь, дитя мое.

Только одно они и могут сказать, эти церковники: «Молитесь!» Как будто бы молитва может остановить кровь, льющуюся изо рта Лауры.

— Мне страшно… Леа, мне страшно…

— Не надо, не говори ничего… Я здесь… Сейчас прилет доктор…

— Мама… мама…

Лауру перенесли в операционную. В шесть часов вечера она умерла.

Темно. Улицы еле освещены. Леа возвращалась одна. Проходя мимо Зоологического сада, она услышала завывание волка. Сердце ее колотилось. Она ускорила шаг. Не думать… главное — не думать… Это неправда, это не может быть правдой… Только не Лаура, только не она, самая младшая… Это было слишком несправедливо… И все это произошло из-за голубого костюма. Леа в ярости сжала кулаки… Это она должна была истечь кровью… Она, а не Лаура… Как сообщить все это Франсуазе, Альбертине?.. А Франку?.. Что скажет Франк?.. Маленькая моя сестричка, прости меня… Я начинаю понимать Сару и остальных. Почему они убивают невинных? С этим невозможно примириться… Сегодня Лаура, а завтра? Она подумала о Шарле, почувствовав, что ему грозит опасность. Скорее, надо срочно позвонить в Монтийяк, убедиться, что там все в порядке… Она побежала.

Площадь Сен-Мишель была пустынна. Слышен был лишь звук ее шагов. Улица Сен-Пер тоже была безлюдна. От этого запустения у Леа закружилась голова. Она свернула на Университетскую улицу. Мимо нее на большой скорости пронеслась машина.

В квартире никого не было. На кухне пахло табаком, в раковине стояли невымытые чашки. Леа заказала разговор с Монтийяком. После восьмого гудка телефонистка сказала:

— Ваш номер не отвечает.

— Продолжайте, — взмолилась Леа.

Послышались еще гудки.

— Алло!

— Алло, это Леа, с кем я говорю?

— Это Ален Лебрен… А, это вы, мадемуазель Леа…

— Не называйте меня мадемуазель… Как Шарль?

— Хорошо, очень хорошо.

— Тете Альбертине лучше?

— Алло, Ален, вы слышите меня?

— Да.

— Как себя чувствует моя тетушка?..

— Маде… Я передаю трубку Франсуазе.

— Алло, Леа?

— Что с тобой?.. Ты плачешь?..

— Тетя Альбертина…

Леа рухнула на стул, охваченная безумным отчаянием.

— Что — тетя Альбертина?

— Она умерла…

«Нет», — беззвучно простонала Леа.

— Она умерла сегодня во второй половине дня.

Как и Лаура!.. Господи, почему они обе умерли в один день… Как сказать Франсуазе?..

— Леа, Леа, ты меня слышишь?.. Ответь мне, не молчи, умоляю тебя… Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь… Она совсем не мучилась… все случилось очень быстро… она была очень серьезно больна… так лучше…

Так лучше… Отдает она себе отчет в том, что говорит? А то, что случилось с Лаурой, — так тоже лучше? В ярости Леа крикнула, вздрогнув от звука собственного голоса:

— Лаура тоже умерла!..

— Что?!.

— Ты правильно поняла: Лаура тоже умерла.

— Если это шутка, то чудовищная… Ты в своем уме?..

Леа вдруг почувствовала, что смертельно устала.

— Я не шучу.

— Неправда! Скажи мне, что это неправда…

— Это правда.

— Но как это случилось?.. Почему?

Почему?.. Как будто это можно было объяснить… Сегодня это случилось с юной девушкой и пожилой женщиной, завтра, быть может…

— Произошел несчастный случай… я тебе объясню… я устала, Франсуаза, я так устала…

— Я тоже устала! Но я хочу знать, что же все-таки произошло?

— Завтра… я завтра скажу тебе…

Леа нажала на рычаг и выронила трубку. Она больше не хотела ничего слышать. Она тяжело поднялась со стула и пошла в ванную, где попыталась найти снотворное. Ни одного лекарства, даже аспирина. Франсуа явно не злоупотреблял фармацевтической продукцией. Ею овладела навязчивая идея: уснуть, убить всякую мысль… Выпить, надо напиться, как в Нюрнберге, как ей случалось выпивать с наступлением ночи на немецких дорогах, выпить… В гостиной на низком столике стояло несколько бутылок: виски, коньяк, «Сюз», «Мари-Бризар», джин… Она налила себе джина и залпом выпила. Крепкий! Затем она выпила еще стакан, и еще… Пошатываясь, с бутылкой в руке, Леа рухнула поперек кровати. Бутылка выскользнула у нее из рук и покатилась по ковру. Она была почти в коме.