— Считается, что мы здесь проповедуем свободную дисциплину. Это не так, совсем не так. Было бы правильнее сказать, что мы стараемся — по мере сил и возможностей — ввести у себя свободу в рамках дисциплины, то есть достичь состояния, при котором дети будут вольны учиться, играть и проявлять свою личность, не боясь тех, кто обязан направлять их действия по нужному руслу. Пока мы не можем требовать от наших детей высоких академических показателей, но добиться того, чтобы их ограниченные возможности использовались максимально, — это в наших силах. — Тут он едва заметно улыбнулся, словно вспомнил что-то забавное. — Мы всегда с удовольствием даем им право отстаивать свою точку зрения, независимо от обстоятельств. Поначалу они пользуются этим правом в довольно грубой форме, но мы надеемся, что с помощью различных школьных советов и комитетов они постигнут разницу между прямотой и грубостью, между скромностью и заискиванием. Мы пытаемся показать, что между их работой на уроках и ими самими существует связь — она скажется, когда придет время проститься со школой.

Как можем помочь им мы, учителя? Мы должны заставить их уважать нас, уважать по-настоящему, чтобы наше влияние могло сгладить или даже перевесить окружающее зло.

Он поднялся и подошел к большому одностворчатому окну, выходившему на церковь, и несколько секунд смотрел перед собой, сцепив руки за спиной и прислонив львиную голову к прохладному стеклу. Потом с мягкой улыбкой обернулся ко мне.

 — Вот, собственно, и все. Боюсь, что предложить вам готовый рецепт не смогу. Он не подойдет, тем более для нашей школы. С первой минуты вам придется прокладывать курс самому. Разумеется, все преподаватели, включая меня, с радостью помогут вам делом и советом, но придет ли к вам успех — это будет полностью зависеть от вас. Я сейчас наметил вам самые общие контуры — если вы в своей работе не выходите за их пределы, я не вмешиваюсь. К сожалению, есть такие учителя, которые, будучи сами по себе прекрасными людьми, оказываются для такой работы совершенно непригодными. Как вы понимаете, от частой смены преподавателей проигрывают все: и дети и мы. Что ж, от имени школы и всех наших учителей желаю вам успеха. С завтрашнего дня вы будете преподавать в старшем классе, вам придется вести все уроки, кроме занятий по физкультуре для мальчиков. Все необходимые сведения вы получите у миссис Дру, моего заместителя. Думаю, на знакомство с классом вам и следует потратить остаток дня.

Он подошел ко мне. Я поднялся навстречу, и руки его стиснули мою в крепком дружеском рукопожатии.

 — Запомните, — сказал он, — это чудесные ребята, если только с ними сойтись. Почему-то мне кажется, что вам это удастся. Желаю успеха.

Я вышел от него и направился в учительскую, где меня встретили вопросительными взглядами. Миссис Дейл-Эванс закрыла газету и спросила:

. — Ну, какие новости?

 — С завтрашнего дня я работаю в классе мистера Хэкмена, — ответил я.

 — Да будет бог милостив к бедной душе вашей, — с притворной напыщенностью продекламировал Уэстон.

 — Ну, девчонкам повезло, — застрекотала мисс Клинтридж. — Наконец-то в школе появился настоящий мужчина — и целиком в их распоряжении!

 — А у вас, Клинти, и у самой душа на небе от удовольствия. — Писклявый голос Уэстона пробился сквозь рыжую бороду — движения губ видно не было. Клинти, всю жизнь прожившая среди простых лондонцев, была остра на язык, не сплоховала она и сейчас.

 — Она всегда там, когда я вижу настоящего мужчину. — Ударение на слове «настоящего» прозвучало уничтожающе.

Когда зазвенел звонок на урок, ко мне подошла миссис Дру, рассказать о кое-каких неизбежных обязанностях — ведении журнала, сборе денег на обед и тому подобном. Последние уроки я просидел в ее классе, с интересом наблюдая, как этой женщине удается сочетать терпение с твердостью, порядок с бурлящей деятельностью. Ученики, разбившись на несколько групп, выполняли разные задания, при этом в классе стоял ужасный шум и гам. Я спросил миссис Дру, как она к этому относится, и она сказала, что не обращает на него внимания. Дети заняты делом — вот что главное, а кажущийся беспорядок — это не страшно. Подрастут, поймут, что лучше работать в тишине, сосредоточившись.

Наконец раздался последний звонок — уроки кончились.

Я шел вечером домой, и радость переполняла меня, она так и рвалась наружу — мне хотелось кричать в полный голос. Школа, дети, Уэстон, убогие грязные улицы, по которым я почти бежал, — все это не могло затуманить моего счастья. Я получил работу! Наконец-то я получил работу, и пусть даже придется выкладываться до последнего, но теперь у меня есть возможность — какое прекрасное слово — работать как равный среди равных на благо общепризнанной профессии.

Итак, с сегодняшнего дня я учитель, у меня есть работа. Правда, учитель-новичок, но в этом даже есть свои преимущества. Предстоит познать много нового, и, бог свидетель, я сделаю все, что смогу. Ничто меня не остановит. Миссис Дру справляется, миссис Дейл-Эванс справляется, мисс Клинтридж справляется, справлюсь и я, наизнанку вывернусь, а справлюсь. Четыре года назад мне и в голову не пришло бы, что я могу стать учителем. Никакого призвания к этой профессии я не чувствовал. Мной не руководили соображения высшего порядка, такие как воспитание молодежи в духе гуманизма или расширение системы образования. Я стал учителем по довольно прозаической причине — мне очень хотелось есть. Я стал учителем потешу, что так сложились обстоятельства, цепь которых началась неделю спустя после моей демобилизации из английских ВВС в 1945 году.

Глава 4

В центре по демобилизации после обычного медосмотра, возвращения гражданских документов, выдачи пособия и гражданской одежды я встретился с офицером, в чьи обязанности входило помочь демобилизованным устроиться на работу. Узнав, что у меня есть диплом об окончании технического колледжа и что я имею большой опыт в области инженерной технологии, он сказал, что я без всякого труда найду хорошую работу. Промышленность восстанавливалась, перестраивалась на гражданские рельсы, и спрос на квалифицированных технологов был велик, тем более в электронике, моей узкой специальности. Этот разговор меня очень ободрил. В военные годы я взял себе за правило следить за новыми веяниями в электронике, заказывал книги из центральной библиотеки и подписывался на технические журналы, поэтому чувствовал себя уверенно и знал, что справлюсь с самой ответственной работой. Офицер дал мне рекомендательное письмо для Управления по распределению квалифицированных кадров — Лондон, Тэвисток-сквер — и посоветовал обратиться туда, как только я более или менее «окопаюсь» и немного отдохну.

Во время войны я совершал вылеты с базы ВВС в Хорнчерче в графстве Эссекс и тогда познакомился и сдружился с одной пожилой парой. Жили они неподалеку, в Брентвуде, и с тех пор я навещал их постоянно и даже обещал остаться у них после демобилизации. Теперь я действительно приехал к ним и нашел в их доме покой и уют. Они считали себя атеистами, но в своей каждодневной жизни следовали законам, свойственным истинному христианину. Мое благополучие их беспокоило ничуть не меньше собственного, они принимали неподдельное участие в моих планах и устремлениях, выказывая при этом рвение, которому могут позавидовать многие молодые люди. Втроем мы отправились на две недели в Торки, вернулись в Брентвуд, полностью отдохнув.

Вскоре я посетил Управление по распределению квалифицированных кадров, где двое мужчин, вежливых и беспристрастных, подробно выспросили все мои данные: что закончил, когда, сколько лет служил в армии, есть ли опыт работы в промышленности. Я рассказал им, что после окончания колледжа два года работал инженером связи на Арубе, в нефтяной компании «Стандард ойл» на нефтеочистительном комбинате, хорошие заработки позволили мне продолжить образование в Англии. В конце беседы они сказали: как только появятся заявки на специалистов с моим образованием и стажем, меня сразу поставят в известность. Спустя две недели я получил из Управления по распределению кадров письмо. В него был вложен листок с адресами трех фирм, которым требовались квалифицированные инженеры связи. Я быстро написал по всем трем адресам, перечислил свои достижения и стаж работы и вскоре получил довольно обнадеживающие ответы с просьбой приехать для личной встречи. Все шло как нельзя лучше, и я был на вершине блаженства.