История и география, арифметика и религиозное воспитание — разве этого достаточно? Я говорил с моими учениками о жизни, но, помня об их молодости и неопытности, хотя и старался быть объективным, важные аспекты развития полов как-то вуалировал, питая нелепую надежду на то, что мои слова не причинят им боли, но и не будут неправильно поняты или истолкованы. Может, довольствуясь их хорошим поведением и хорошим отношением ко мне, я просто подводил их?

 — Итак, дитя мое, тетя не хочет брать тебя к себе, поэтому ты будешь жить в специальном доме, там с тобой будут обращаться хорошо и сделают все необходимое, чтобы у тебя родился ребенок.

В голосе судьи звучала неподдельная забота. Долгие годы работы в суде научили его — за показным безразличием и вызовом у подростков, чьим единственным преступлением было невежество, стояли страх, отчаяние, беспомощность. Девочку увели из зала суда.

После разбора еще нескольких дел назвали имя Фернмана. Мальчик вошел с низко опущенной головой, чуть впереди своих родителей, рука его была на перевязи. Он выглядел совершенно подавленным. Несчастные родственники сели группкой на жесткие стулья, а мальчик остановился перед судьями. Полицейский зачитал предварительное заключение, четко выделяя каждое слово, будто читал на иностранном языке, затем перечислил пункты обвинения против мальчика:

1. Обладание холодным оружием, а именно — восьмидюймовым ножом.

2. Предумышленное нанесение телесного повреждения.

3. Нанесение тяжелого телесного повреждения.

Нож предъявили судьям, и с моего места мне показалось, что это вполне безобидный и привлекательный предмет. Когда полицейский приступил к описанию повреждений, полученных пострадавшим, а также ранения, которое Фернман нанес сам себе, мальчик побледнел как полотно. Изредка секретарь суда перебивал полицейского, требуя более подробной информации.

Протокол обвинения и школьная характеристика Фернмана были переданы судьям.

 — Мальчик впервые попал в подобную историю? — задал вопрос судья.

Поднялся сотрудник по надзору за малолетними правонарушителями.

 — Да, сэр. Другой мальчик, жертва нападения, проходил по суду месяц назад, вы должны его помнить. Он обжег свою мать горячей кочергой. Он будет под надзором в течение года.

 — Сколько он пролежит в больнице?

 — Доктор говорит — месяца полтора, сэр.

 — Спасибо.

Судья повернулся к Фернману, бывшему на грани обморока.

 — Против тебя выдвигается очень серьезное обвинение. Если бы не счастливое стечение обстоятельств, оно было бы еще серьезнее. Из материалов следует, что, будь удар чуть сильнее, тебя обвиняли бы сегодня в убийстве.

Бедный мальчик весь затрясся, он никак не мог облизнуть пересохшие губы. Бдительный полицейский шагнул к нему, затем обратился к судье:

 — Может быть, сэр, вы разрешите ему сесть? По-моему, он едва держится.

 — Да, дайте ему стул.

Голос судьи был холоден. Он быстро посовещался с коллегами-женщинами, осторожно взял нож за декоративную ручку. Лезвие было надежно скрыто в полированном дереве.

 — В нашей стране применение такого оружия подвергается крайнему осуждению и порицанию. Я был бы рад узнать, что правительство вообще запретило продажу таких предметов. В лучшем случае это оружие вредно, в руках же неопытного и глупого ребенка опасность его возрастает невероятно.

Он сделал паузу, давая возможность слушающим ощутить глубину и весомость его слов.

— Мать или отец, которые позволяют ребенку играть с заряженным пистолетом, несут в нашем обществе заслуженное и серьезное наказание. Мы считаем, что во многих отношениях такой предмет, — он нажал на кнопку в рукоятке, и из нее с мягким щелчком вылетело тонкое зловещее лезвие восьми дюймов длиной, — такой предмет в руках мальчика представляет не меньшую опасность. Бум это оружие применено с большей силой, никакими слезами не удалось бы вернуть человеческую жизнь.

Голос звучал размеренно и значительно, он то повышался, то понижался, и вся неофициальность исчезла из маленького зала заседаний. Это была судебная машина в действии, величественная, строгая я неприступная, как и ее представитель, — казалось, чем дальше он говорил, тем значительнее и суровее становился.

 — Суд ознакомился с письменными и устными показаниями мальчика и его родителей, и нам совершенно ясно, что мальчик не вооружил себя сам, а был лишь послан отнести нож точильщику. Казалось бы, обычное поручение, но оно повлекло за собой серьезные последствия. Перед лицом нападения, особенно если оно исходит от человека, более сильного физически или который внушает непреодолимый страх, многие, ища выход из положения, склоняются к применению оружия. Этот страх порой заставляет их применить оружие с большей силой и нанести ущерб куда больше предполагаемого. Хочу предупредить тебя, Патрик Фернман, и предостеречь от применения какого бы то ни было оружия в будущем. Ты должен сделать серьезные выводы из этого случая, ты и твои легкомысленные родители.

Затем судья заговорил о школе, в которой учился Фернман. Он не назвал ее, но всем, кто знал район, было ясно — речь идет о «Гринслейде». Когда он говорил, каким злом может обернуться «свободная дисциплина» вообще и практика, применяемая в одной из близлежащих школ в частности, в голосе его звучали жесткость и сарказм. Такие школы, утверждал он, — рассадники преступности, уж слишком часто ученики и ученицы этих школ появляются перед судом, обвиняемые в самых разных нарушениях.

Он заявил, что чудаки и фантазеры, проповедующие систему воспитания, никак себя не оправдавшую за многие годы, приносят подросткам района больше вреда, чем пользы. Подростки чувствуют, что могут совершать неблаговидные поступки, заодно теряя всякое уважение к общепризнанным общественным институтам.

 — Люди, в чьих руках находятся судьбы и воспитание подростков, должны знать — им не уйти от ответственности за результаты, к которым приводят их непродуманные замыслы. Иногда мне кажется, что правосудие отправлялось бы справедливее, спроси мы с этих людей за правонарушения, к которым они причастны, можно сказать, самым непосредственным образом.

Он снова повернулся к мальчику, который сидел молча, ошарашенный столь гневной тирадой. На сей раз, однако, в голосе судьи звучали доброта и родительские нотки. Несомненно, сказал он Фернману, его страдания и страдания, которые он причинил родителям, уже достаточно строгое наказание. Но для его же блага мальчик будет находиться под надзором, и ему надо еженедельно в течение года приходить к сотруднику по надзору за несовершеннолетними. После этого он отпустил мальчика, тот присоединился к родным, и маленькая группка вновь в полном составе покинула зал, пытаясь улыбаться сквозь слезы облегчения.

Немного выждав, чтобы не смущать их встречей со мной, я вышел из здания суда. Я ни на йоту не был согласен с жестокими обвинениями судьи, но во мне всколыхнулось чувство ответственности за жизни подростков, по шесть часов в день находившихся под моей опекой.

Глава 16

Примерно неделю после суда Фернман держался замкнуто, все время молчал. Из-за больной руки он не мог писать и большую часть урока либо читал учебник, либо с интересом слушал обсуждение, но сам в нем не участвовал. Постепенно его нежная, отзывчивая душа успокоилась, и он опять стал полноправным членом класса.

В этот месяц мы, с разрешения директора, провели еще несколько походов. Выбрались на «Коппелию» в «Олд Вик», посмотрели «Гамлета» с Лоуренсом Оливье в главной роли. Для разнообразия сходили и на «Уэмбли», где выступали знаменитые американские баскетболисты «Гарлем Глобтроттерс».

Все эти выходы мы организовали на собственные деньги. За несколько дней до поездки мы прикидывали стоимость билетов, транспорта и сколько должен внести каждый. Назначался ответственный за сбор денег. Не было случая, чтобы кто-то отказался от поездки, и мы с директором решили: надо, чтобы суммы сборов были доступными для всех. Обычно мы нанимали автобус, так удобнее — все ехали вместе, все на глазах.