Однако среди равных себе, Квадво требовал, чтобы к нему обращались, называя его настоящим именем. Он был еще довольно молодым, когда его поймали на Берегу Слоновой Кости белые охотники за рабами — черные никогда бы не решились тронуть сына колдуна. Конечно, сам Квадво тогда был еще не очень могущественным. Его отец только начал посвящать сына в свои тайны, как эго делал его собственный отец много-много лет назад. Члены семьи Квадво умели разговаривать с духами, и так было с начала всех времен, и сам Квадво был исполнен твердой решимости не порывать с этой традицией, даже пребывая в рабстве.

Очень скоро нашелся человек-обеа, который продолжил учить его. При этом Квадво поначалу был в недоумении, потому что на острове у духов были другие имена и многие из заклинаний отличались от тех, которым научил его отец. Однако корабль белых людей завез его, конечно, слишком далеко от той страны, где жило его племя. Вполне возможно, что духи не могли или не хотели последовать за ним на такое расстояние. Может быть, в каждой стране жили свои духи. Квадво в любом случае был готов признать это и после смерти своего учителя стал исполнять обязанности жреца-обеа для рабов на плантации Фортнэма. Он выслушивал жалобы людей, давал им советы и пытался выполнять функции лекаря, причем применительно к лошадям его врачебное искусство имело больше успеха, чем когда он лечил рабов. Квадво был рад, что миссис взяла на себя уход за людьми, — ему самому общение с духами было намного приятнее, чем изготовление целебных напитков и мазей.

Тем не менее, он не был готов легкомысленно проводить ритуалы, во время которых должен был вызывать духов. По опыту Квадво, при этом могло все пойти наперекосяк, и сейчас он спорил по этому поводу с девушкой, которая положила перед ним мешок с возмущенно кудахчущей курицей и решительно потребовала проведения колдовского обряда.

— Духи должны сделать так, чтобы Аквази полюбил меня!

Маленькая домашняя рабыня говорила откровенно. Она знала, чего хочет.

— Это далеко не так просто, — произнес Квадво. — Насильно сделать такое невозможно.

— Ты требуешь курицу, но не даешь никаких гарантий? — рассерженно спросила Маану.

Квадво пожал плечами.

— Мы можем провести ритуал. Уже давно пора бы собраться вместе, чтобы обратиться к духам. А я вызову дуппи[8], который разделит твой голод. Он присоединится к тебе, и если тебе удастся после церемонии вызова духов устроить встречу с молодым человеком, то дуппи войдет в его тело. Молодой человек будет гореть от любви... по крайней мере, одну ночь.

— Только одну ночь? — разочарованно спросила Маану. Ради этого ей не стоило идти на риск и воровать курицу. Бутылка дешевого рома из сахарного тростника, вероятно, дала бы такой же результат.

— Я хочу, чтобы он любил меня вечно — душой и телом.

Квадво покачал головой.

— Этого я обещать не могу, девочка. Я могу только заставить дух, жаждущий любви, поселиться в теле твоего друга и удовлетворить тебя. Но будет ли он жить там постоянно, или же душа этого мужчины сама возгорится от любви к тебе, после того как его тело познает твое, — это знают только боги.

Маану вздохнула. Это все звучало не слишком многообещающе. Но, с другой стороны, это было именно то, чего она хотела: Аквази обратит на нее внимание и хотя бы раз познает ее любовь. А она сделает все, чтобы он никогда не забыл ее. Маану сможет это сделать, у нее должно все получиться!

— Ну, хорошо, — согласилась она. — Когда мы сможем это сделать?

Квадво улыбнулся.

— В субботу. Баккра в субботу и воскресенье будет в Кингстоне. Правда, миссис остается здесь: там будет исключительно мужское общество.

Квадво чаще всего довольно точно знал, что планируют господа. В качестве конюха он слышал очень много, а исполняя обязанности кучера, узнавал еще больше. Важно было то, что колдун-обеа понимал и говорил по-английски так же хорошо, как Маану и Аквази. Причем он еще тщательнее скрывал свои знания от белых людей. Где он выучил язык, оставалось его тайной, а многим из рабов это внушало просто священный трепет. Однако для Маану это было не слишком сложной загадкой. Квадво попал сюда из Африки еще ребенком, возможно, он вырос в доме своего первого хозяина, а в те времена, когда на Ямайке было намного меньше рабов, плантаторы вели себя далеко не так строго. По воскресеньям колдун-обеа буквально ловил каждое слово христианского священника. Он преданно слушал, когда преподобный читал Библию, и принадлежал к числу тех немногих рабов, которые даже после богослужения сидели у ног пастора и задавали ему вопросы. Никому и никогда не пришло бы в голову, что истово верующий Питер проводил по ночам ритуалы обеа. Но Маану спрашивала себя, была ли его деятельность голым расчетом, или же его действительно это интересовало? Квадво подтвердил бы последнее: все, что касалось богов и духов, было для него очень важным, но при этом Бог-Отец и Иисус Христос, казалось, были для него самыми могущественными духами.

— Миссис — это не проблема, — сказала Маану. — Она не шпионит за нами и не выдаст нас. Зато молодой баккра...

— Он будет сопровождать своего отца, — сказал Квадво. — Они снова будут только спорить, но баккра не может не взять его с собой, иначе у людей возникнут вопросы. Дело в том, что на этом мужском собрании речь пойдет о маронах. Они снова планируют выкурить из гнезда Королеву Нэнни. А для этого им нужен каждый мужчина.

— Они никогда не поймают ее, — улыбнулась Маану. — Ну, хорошо, в субботу. Я скажу слугам в доме.

Через некоторое время после того, как ушла Маану, к хижине колдуна подошел Аквази. Было уже поздно, большинство рабов отдыхали в своих хижинах, но Аквази нужно было использовать прикрытие темноты, чтобы забрать мешок с курицей из своего тайника. На счастье, та была еще живой.

— Великий колдун-обеа, повелитель духов, я хочу, чтобы ты провел для меня ритуал, — почтительно попросил Аквази.

Квадво недовольно скривился.

— Никто не является повелителем духов, — ответил он, — но я могу вызвать их для тебя, если ты принесешь жертвенное животное. Может быть, ты раскроешь предо мной свое желание?

Аквази поспешно кивнул.

— Я воспылал любовью к женщине, — сказал он. — Но она словно слепая, она, кажется, не видит меня. Я хочу убрать эту пореграду. Я хочу, чтобы она полюбила меня.

Квадво еле удержался от ехидной улыбки.

— Это не так просто, — попытался остудить он и этого клиента. — Силой я не могу никого заставить. Но я вызову духа-дуппи, которым движет вожделение. Он присоединится к тебе, и, если тебе удастся после церемонии устроить встречу с этой женщиной, он вселится в ее тело. Тогда она будет гореть от любви... по крайней мере, одну ночь.

Аквази кивнул.

— Этого достаточно, — сказал он. — Если она хотя бы раз почувствует меня, если хотя бы раз будет близка со мной, то окажется полностью в моей власти. В этом я уверен!

Теперь Квадво уже открыто улыбнулся. Этот огромный полевой раб не страдал недостатком самоуверенности. Однако в данном случае он вряд ли будет разочарован. Очень странно, что ни он, ни девочка не нашли пути друг к другу без помощи духов.

Но Квадво был склонен видеть в этом повеление судьбы. Духи хотели заклинания, а его не было уже давно. Однако Квадво устраивал тайное собрание рабов только тогда, когда хотя бы один из них приносил жертвенное животное. Лично он кур не воровал.

— В субботу ночью, — спокойно сказал он.

Аквази с готовностью кивнул.

— Я скажу об этом полевым ниггерам.

Глава 7

Нора за это время уже довольно хорошо изучила своих слуг, достаточно, чтобы быстро заметить, что среди чернокожих что-то происходит. На кухне шептались больше, чем обычно, но девочки и домашние слуги замолкали слишком быстро, когда видели свою хозяйку. Нора не запрещала им петь и болтать во время работы, таким образом, явной причины для такой таинственности не было. Наконец она попыталась дипломатично расспросить о происходящем Маану. Возможно, речь шла о маронах и о карательной экспедиции, которую планировали плантаторы.