– Милый, – сказала она, – ты ко мне неравнодушен…

– Я неравнодушен к твоему отсосу, – сказал я.

И это было правдой. Ведь секс, как оно обычно бывает при таком избытке веса, качественным никогда не бывает. Ты элементарно не можешь пробиться туда как следует, развести ляжки, как надо, поставить раком, посадить сверху… Она быстро устает, и единственная поза, в которой ты долго можешь трахать толстую женщину – это лечь сверху. Но в таком случае ты чувствуешь себя каким-то блядь судном на воздушной подушке, и эта подушка – ее распластанный под тобой живот. Зато минет… Что может быть лучше, чем сесть поудобнее, откинуться, и перебирать волосы полной женщины одной рукой, другой поглаживая и пощупывая ее невероятные сиськи, пока она трудится над твоим совершенством. Худенькие в этом деле не так старательны, они знают – им есть чем брать и кроме этого. Для толстухи минет – последний шанс. Окончательный и решающий бой. Схватка двадцати панфиловцев с целой бригадой немецких «тигров». Отсоси как следует или он тебя бросит. Соси так, чтобы он твоего жира не замечал. Ложись под гусеницы. Бейся насмерть. И все такое. На мыслях об этом я и кончал. Причем даже с первого раза. Ну, когда на вечеринке для персонала она стала вести себя вызывающе вульгарно, а все хихикали и прятали глаза. Чтобы на следующий день перешептываться, когда несчастная протрезвевшая шлюха будет молча переживать свой позор. Ну, мне было наплевать. У меня к тому времени были проблемы с женой. А в такие моменты вам нужна другая женщина. Другая женщина – отличный способ разобраться со своей. Маленький такой тренировочный полигон для учений и обкатки новых приемов в промежутках настоящей войны. Тренировочная крепость Суворова перед штурмом Измаила. Итак, мне нужна была хоть какая-то женщина. Эта вроде была готова. Я пригласил ее на танец. Мы кружились минуты три.

– А давай потрахаемся, – сказала она.

– Запросто, – сказал я.

Взял ее под руку и под понимающими взглядами коллег увел по дорожке от этого ресторана в центре парка куда-то в темноту. Там прижал к стене – позже оказалось что это детский замок, – и стал лапать.

– Без гандона не дам, – сказала она.

– Боже, как грубо, – стало неприятно мне.

– Да ладно, – сказала она и захихикала.

Я потыкался наугад ей в сырые ляжки, но она была настроена решительно. А презервативов с собой не было. Что же. Я надавил ей на плечи и она начала совершать первый из сотни минетов, которыми меня ублажала. Но я – то об этом не знал, и думал, как бы ее все-таки трахнуть: все-таки сбитый самолет не засчитывается, если дотянул до своего аэродрома. Нужно было пункты хотя бы обязательной программы. Пока я думал, она оторвалась от меня и робко сказала:

– У меня в сумочке есть…

Ага, шлюха, подумал я, и, конечно, взял то, что она мне протянула. Ну, и трахнул ее. Это-то и было ошибкой, потому что трахать ее было удовольствием сомнительным. Так что я стянул резинку, и велел ей продолжать, как в начале. Так мы и закончили. Это было невероятно. Я так и застыл, вцепившись в ее большущую грудь, и покачиваясь – как деревцо под ночным ветерком парка, – и стоял так долго. Мне показалось, вечность. На самом деле прошло, наверное, минут пять, не больше. Потом она оторвалась от меня, старательно вылизала все, что должна была, и, одернув юбку, села на скамейку. Я глядел на нее и видел, как шлюха буквально на моих глазах превращается в Трезвеющую Шлюху. Как оно и водится, начались сожаления, угрызения, и тому подобная ерунда. Приличная женщина никогда не позволит себе усомниться – при тебе и на словах, – в том, что правильно сделала, перепихнувшись с тобой. Она это если и делает, то в одиночестве. Шлюха же устраивает Представление.

Шлюхи вообще сплошь и рядом, едва вынув из себя член, начинают громко рефлексировать на эту тему.

– Падшая я падшая, – горько причитала она.

Я сделал какое-то движение – кажется, просто переступил с ноги на ногу. Это вызвало очередную бурю.

– Что, уже НАДОЕЛА? – спросила она.

– Получил свое и хочешь поскорее УЙТИ?! – спросила она с надрывом

– Да успокойся ты, – сказал я.

Ветерок, покачивавший деревца и пару минут назад меня, прогнал тучу, и я увидел в свете Луны ее глаза. Совершенно безумные. Шлюха явно намеревалась получить все сразу, и назревала истерика. Я велел ей заткнуться, взять меня под руку и вернуться к столам. Мы так и сделали. Малость протрезвев от желания трахаться, я поразился тому, насколько близко от ресторана мы все это проделали. По пути обратно я думал, что связываться с этой психованной шлюхой больше нельзя.

На следующий день, конечно, она уже обрабатывала меня под столом.

ххх

Со временем я привык. В конце концов, нет ничего сложного в том, чтобы назвать киской или малышкой – тем более, никто не слышит, – женщину, которая оказывает вам ТАКИЕ услуги. Снежана работала профессионально, делала все, о чем я попрошу в любое удобное для меня время. Я успокоился, стал вальяжным, и и начал вести себя с женой с твердой уверенностью взрослого мужчины. Это и ее успокоило, и она сдала обороты. Снежана, конечно, иногда хотела кое-чего еще, например, чтобы я поласкал ее ТАМ – но когда я, недоуменно вздернув брови, задвинул ей Туда, смущенно пояснила, что имела в виду совсем другое. Ну, я посмеялся. Черт. Чтобы я отлизывал какой-то там шлюхе? Я только смеялся, и приглашал ее зайти к себе в отдел, когда все уходили в обеденный перерыв. Она заявлялась в нарядной юбчонке до колена, а чаще в джинсах, в какой-нибудь кофте, умело скрывавшей лишний вес, я закрывал дверь, она становилась на колени, я откидывался, она наклонялась. Однажды она сказала мне:

– Я тут прочитала кое о чем…

– Не собираюсь я тебе отлизывать, шлюха клятая, – перебил ее я, потому что уже знал, что она с ума сходит, когда ее так называешь.

– Да нет, – сказала она, – я о минете.

– О, – сразу заинтересовался я. – Тогда валяй.

– Ну, метод новый, называется «огненный хлопок», – сказала она.

– Всю ночь на банане тренировалась, – сказала она.

– А ну-ка, – сказал я.

И она совершила, стоя передо мной на коленях, этот самый огненный хлопок. Так сказать, хлопнула и отожгла. Но это я так, ерничаю. Тогда же я сидел, не шевелясь, словно вспугнуть кого-то боялся, потому что это было чем-то феерическим. Невероятно огненным. А уж когда эта искусница затушила пожар, набрав в рот холодной воды… Я спускал минуты три, не меньше. Она явно обладала способностями экстрасенса. Только вместо воды эта сумасшедшая толстая шлюха с языком вместо лозы находила в вас новые и новые запасы семени. Однажды она пригласила меня домой.

– Прямо вот так домой?! – сказал я, а она лишь смущенно хихикнула.

Я и понятия не имел, какой у нее дом. Но, конечно, пришел. Пришлось даже немного потрахаться – в квартире были мы одни, и нельзя было списать свое нежелание на нее лезть опасностью быть застигнутыми врасплох – а не только наслаждаться минетом. Я, признаюсь, даже оробел слегка, когда, отпросившись с работы, вроде как на больничный, завалился к ней домой.

– Какие большие у тебя комнаты, – сказал я смущенно, зайдя в дом, и глядя на хорошо обставленную квартиру.

– Ты что блядь, рабочий из ЖЭКа? – спросила она.

Мы посидели немного на кухне, пощелкали орешки с незаинтересованным видом. Кроме белого махрового халата и трусов на ней ничего не было.

– Пошли в спальню, – сказала она.

И поволокла меня трахаться. Что же. Я был лишь благодарен ей за то, что она избавила меня от ненужных и смущавших нас пауз. Я потрахал ее немного стоя, чуть-чуть на полу, и оставшееся время мы барахтались в огромной кровати. После того, как мы похерили и это табу, она стала звать меня потрахаться у себя дома все чаще. У меня причин отказываться не было, так что я приходил.

Пока с удивлением не понял, что захожу к ней года два.

ххх

Потом она начала худеть. Поначалу это даже заводило. Тем более, что когда у тебя лишних – двадцать кило, то сброшенные три-четыре ничего не меняют в повадках. Это только в концлагерях у людей характер менялся, уж слишком резво они там худели. Моей пышке ничего такого не грозило. Она просто сбросила сначала чуть-чуть в поясе, потом чуть в животе, затем стало заметно, что худеют руки.