* * *
Молчаньем пахнет женщина. В саду
Купает лужа беглую звезду,
Светильники в аду перегорели,
В потёмках черти курят анашу —
Любую быль тебе перескажу,
Сегодня мы у счастья на прицеле.
Мы на прицеле ангельских причуд,
Сыграем жизнь за несколько минут,
Поймаем в поцелуе наши губы.
Поймаем так, как ловкий Конан Дойл
Ловил на скрипку тонкий си-бемоль,
Как ловят души огненные трубы.
Среда спешит закутаться в четверг,
Как в ту шинельку петербургский клерк,
Луна поёт про «ножик из кармана».
Мы так близки — пером не описать,
Рассыпана в пространстве благодать,
Ну из какого, прах возьми, романа?
Обдай молчаньем, прошепчи в саду
Волшбу зверей, людей белиберду,
Не перепутай слово ключевое.
Мы постоим с банальным «хорошо»
Ещё чуток, ещё скажи «ещё»,
Давай растянем время золотое…
Автобиографическое
Зачем висит на ниточке душа
В такую мглу, в такое ни шиша,
В такую жизнь, пропахшую ставридой?
(…У Мнемы пьют по капельке стихи,
Прощая мне уставшие грехи,
Закусывая жирной Энеидой).
Зачем, душа, на волоске от муз,
Японский чай, кинза, чучмек-арбуз
И лампа мусульманского разлива?
Затем, что мне отечество — строка,
В которой дым, кастальская река,
Игра менад, цветущее огниво.
Отчизна мне — строфа под ключ, софа,
Подушка грёз, шальная нота «фа»,
Кифара, что с гитарой скентовалась.
Я режу век, как смачный апельсин,
За блеск тире, за звёздный керосин,
За музыку, свалившую усталость.
Отчизна мне — в смородинке звезда,
Процеженные пивом города,
Листающая книги непогода,
Курящий задушевность Винни-Пух,
За кофеваркой пролетевший дух,
Шаманством нашпигованная кода.
* * *
В руках у моря погуляй,
С моллюсками сдружись,
Как этот край впадает в рай —
К песочку прикоснись.
Душа просолена вовсю,
Живот кипит ухой,
С каким драконом спорил Сю?
Не выдохнешь душой…
Щекою берег щекотлив,
Пустынности наплыв,
Зачем нашёптывает миф
Медузовый прилив?
Медузы, музы, катера,
Гриневского запой,
За прилагательным «щедра»
Жизнь полнится судьбой.
В ногах у моря полежи,
За мыс пусти стишок…
Сложивши крылышки в тиши,
Морфеем ангелок
На островке? На облаках,
Пропахших синевой.
Какой пополним альманах
Катулловой игрой?
Впадает рай в бальзамный край,
В ультрамарин волны,
По солнцу музыку вращай,
Купая в море сны.
Виталий Шлёнский[3]
Душа не может быть пуста
Процесс
Вот я стою, разинув рот,
И озираю лес,
А в голове моей идёт
Мыслительный процесс.
Вот я валяюсь на траве,
Уставясь в синь небес,
Но не стихает в голове
Мыслительный процесс.
Вот я, допустим, пью компот,
Беседую с женой,
Но всё равно процесс идёт
В коробке черепной.
И день, и ночь шумит процесс.
Как тульский самовар.
Но мне-то что за интерес?
Какой с него навар?
О скромности
Я молод был, душою светел,
Талант мой, как мороз, крепчал,
Старик Гомер меня заметил,
Других в упор не замечал.
Он, в гроб сходя, сказал: «Схожу я
С ума, мне жизнь не дорога!
Ведь ты поэт, как погляжу я?»
И я в ответ сказал: «Ага!»
Он на руках моих скончался,
Эллады древней верный сын.
И я в поэзии остался
С тех пор практически один.
Интимное
Сегодня, пользуясь моментом,
Хочу сказать без лишних слов,
Что я доволен президентом,
Что я за ним идти готов.
А так же я сейчас открою
Такой вот дружеский интим:
И президент доволен мною
За то, что я доволен им.
Мы, правда, лично не знакомы,
Что объясняется вполне.
Я провожу всё время дома,
А он — мотаясь по стране.
Но я уверен в том, что скоро,
Конечно, лучше бы зимой,
Когда он в мой приедет город,
То сразу встретится со мной.
Ветеран
Сынпал Пахомыч в ящик.
Не обманул судьбу.
Совсем как настоящий
Лежит себе в гробу.
Лежит себе, не дышит,
Ухоженный зато,
И больше не колышит
Пахомыча ничто,
Ни пенсия, ни льготы,
Ни счёт за газ и свет,
Пахомыч — беззаботный,
Его же как бы нет!
А кто его обидел,
До нищеты довёл,
В гробу Пахомыч видел,
Вот он какой, орёл!
вернуться
3
В этом году Виталию Шленскому исполнилось бы 60 лет