В комнате он набрал номер, и, слушая пока еще гудки, всхлипнул.

– Послушай, послушай, – заплакал он.

– Я попал в беду, в очень большую бе…

Быстро нажал красную кнопку, гудки прекратились. Они же записывают, они же теперь все записывают. Это раньше можно было позвонить из телефон-автомата и… Теперь таких даже и нет. Сраные мобильники, и распечатки. Распечатки по первому требованию. Бросил мобильный телефон на диван, сел в кресло. Пошатываясь, встал, на кухне открыл шкаф. Вернулся в комнату с бутылкой «Джека Дэниэлса». Хорошо, что запасы были, и были большими. Он свинтил крышку и пил, прикладываясь чуть-чуть. Не торопясь, но и не отказывая себе – ведь на кухне было еще три бутылки. Только после того, как они кончатся, надо будет что-то решать, знал он.…

Он пил, поглядывая в сторону ванной, где горел свет, и свет становился тем ярче, а в комнате тем темнее, чем меньше виски оставалось в бутылке. Тогда он понял, что улыбается торжествующей улыбкой победителя. Когда совсем стемнело, из тьмы в комнату вышли лев и агнец. Они встали в светящийся проем двери, и начали слизывать стекавшую на пол кровь.

Аттракцион «Гений»

Гид вспотел и задыхался.

– Группа из Южной Кореи, сюда! – сказал гид.

– Ориентируйтесь по флажку, – сказал он.

– Взгляните пожалуйста на мемориальную доску, – сказал гид.

– В этой простой кишиневской школе учился с 1990 по 1993 годы сам знаменитый писатель Лоринков, – сказал он.

– Группа из Северной Кореи, пожалуйста, не притирайтесь к нам, – сказал гид.

– Вы оплатили только экскурсию, без гида, – сказал он.

– Пошли на ха, макаки, быстро! – сказал он группе из Северной Кореи.

– Мужичок, мужичок, – сказал гиду мужичок в узких грязных джинсах и бывшей оранжевой майке.

– Мужичок, дай «пятерку» на пиво, – сказал он.

– Яньзцибугьдабагу! – сказал гид машинально.

– Че? – сказал мужичок.

– Пошел мудила, чтоб я тебя здесь больше не видел, блядь, – сказал гид.

– Вот что я сказал тебе по-корейски, – сказал он по-русски.

– А сейчас повторяю по-русски, – сказал он.

– Охрана! – сказал он.

– Лады-лады, – сказал мужичок

Отошел и тихо смешался с толпой под рассеянными взглядами охраны, прочесывавшей двор. Гид покачал головой и продолжил собирать группу у мемориальной доски с профилем писателя Лоринкова. Выполненная в мраморе, доска ослепительно сияла белизной на фоне серой стены старой кишиневской школы. Двор здания, покрытый потрескавшимся асфальтом, сквозь который пробивалась, – словно ученики школы сквозь наркотический и алкогольный дурман к знаниям, – всякая разная трава. Мужичок сорвал пучок травы, и стал продавать ее группе из Греции как священную траву с могилы самого писателя Лоринкова. Охрана нервничала, и ничего не могла поделать, во дворе собралось слишком много народу. Тысячи полторы человек, кучкуясь, переходили от крыльца школы ко двору, а оттуда на задворки, все шумели, толкались, гомонили… Везде висели указатели на английском, французском, японском, арабском и еще многих других языках. Общего на них было только одно.

– Lorinkov, – в сто тысячу первый раз прочитал гид фамилию человека, по местам жизни которого проводил экскурсии, и энергично заговорил:

– Дамы и господа, мы с вами находимся во дворе школы номер 55, в которой учился сам известный всем вам Лоринков, – сказал он.

– Прямо тут? – спросил пожилой турист с фотоаппаратом.

– Прямее не бывает! – заверил гид.

– Глядя отсюда направо, вы увидите угол, из-за которого выходили на занятия физкультурой десятиклассницы, – сказал гид.

– В то время, как наш герой курил здесь, прогуливая геометрию, – сказал гид.

– Старшеклассницы бежали в коротких белых майках и у них тряслись груди, – сказал гид.

– Есть у кого-нибудь вопросы, почему наш герой курил именно здесь? – сказал гид.

Гиды отрицательно замотали головами.

– Старшеклассницы пошли, – сказал измученный голос в мегафон.

Из-за угла, с зажженными сигаретками в растопыренных наманикюренных пальцах выбежали «старшеклассницы»… Туристы восхищенно ахнули и защелкали фотоаппаратами. Старшеклассницы не спешили, чтобы все успели снять подпрыгивающие груди в лучших ракурсах. Гид поморщился. Актрисы лет тридцати с умытыми лицами и гладко причесанными волосами смотрелись неестественными путанами на фоне настоящих школьниц, знал он. Впрочем, это не имеет никакого значения, потому что туристов привозят из аэропорта и увозят в него же, подумал гид. Опять этот придурок в грязных джинсах отирается, подумал гид. Дать ему пятерку, может, свалит, подумал гид. Но в это время в наушнике раздался треск.

– Гоша, давай романтику, Арканзас на связи, – сказали в трубку.

Гид помахал кружком с флагом Южной Кореи и бодро отрапортовал:

– Дамы и господа, – сказал он.

– Специально для вас, на прямой связи с вами экс-герл-френд Лоринкова, – сказал он.

– Что, можно уже говорить? – сказал голос.

– Ну ладно, в общем, мы встречаться пару лет, – сказал голос.

– Он быть милый, но весьма склонный к асид и алкоголь, если вы понимать, что я есть в виду, – сказал голос.

– Я извиняться, моя так давно в Америка, – сказал голос.

… – начал рассказывать голос

Мужичок в грязных джинсах, стоявший под громкоговорителем, откуда говорил голос, сказал:

– Ах ты сучка! – сказал он.

– Да все было вовсе не так! – сказал он.

– Ты, бомж, пошел на ха отсюда, – сказал охранник.

– Да послуша… – сказал мужичок.

Охранник ударил, мужичок свалился, и согласно кивая, пополз в угол школы. Там сел, потрогал нос, вытер руку о майку.

Гид почтительно сказал: «Дамы и господа, только что вы слушали в прямом эфире…». Туристы негромко переговаривались. Мужичонка остановил кровь, но выползти из угла, под взглядом охранника, боялся. Гид, послушав что-то в наушнике, сказал:

– А сейчас на проводе Тель-Авив!

– О, НЕТ, – сказал мужичонка.

Громкоговоритель потрещал и начал говорить.

– Шалом! – сказал он.

– Я ни слова вам не скажу об этом мудаке, – сказал глубокий женский голос.

– Это шо, нормально? – сказал голос.

– Встать, сказать, шо пошел за спичками, потому что прикуривать нечем, и пропасть на пятнадцать лет, – сказал голос.

– Шоб он горел синим пламенем этот Лоринков, я и слова ь не скажу вам за него! – сказал голос, огорчив туристов.

– А как вы познакомились? – сказал гид.

– Ну… – сказал голос.

…после полутора часов непрерывного монолога из Тель-Авива туристы стали располагаться во дворе школы, как американцы с отмененного рейса в аэропорту. Открывали спальные мешки, лежали, раскинув ноги, разговаривали, плевались жвачку на асфальт…

–… вот примерно малая толика того, што я имею сказать вам за этого поца, – сказал голос.

–… чтоб ему пусто было, – сказал голос с, почему-то, теплотой.

После этого на связь вышли Париж и Лондон, Екатеринбург и Амстердам, Москва и Мурманск, Варшава и Киев, Канада и еще раз США. Мужичок в углу оклемался и, постанывая от унижения (особенно громко он стонал от унижения во время прямых включений Екатеринбурга и Бобруйска) стал тихонечко ползать по двору школы, вытаскивая кошельки из курток задремавших туристов.

– Гоша, раз уж такой наплыв и они все тут валяются, – сказал голос гиду в ухо.

– Давай устроим фест, – сказал голос.

– Типа как у хиппи этих сраных, – сказал голос.

– Название только нужно придумать, – сказал голос.

– Вудсток? – спросил Гоша.

– Что-то знакомое, – сказал голос.

– Но общее направление мне нравится, – сказал голос.

– Просто нужно добавить местной специфики, – сказал голос.

– Вудсток в Кишиневе? – спросил Гоша.

– Тепло, – сказал голос.

– Кишиневский Вудсток? – сказал Гоша.

– Горячо, – сказал голос.

Голос потрещал еще и сказал:

– «Лоринсток»…