Именно поэтому Михаэль был уверен – скажи тогда Том правду, и не было бы всего этого, не было бы этих недель нервотрепки и угнетающей их обоих холодности, и сейчас он бы не вез убитого Тома домой, предварительно выложив за него практически всю имеющуюся у них на двоих наличность.

***

Из гаража в квартиру они пришли вместе. Все также молча.

Но когда Том, которого трясло не намного меньше, чем когда сосед его забрал из мотеля, завалился в свою комнату, Михаэль увидел, что его друг не закрыл дверь полностью. И это было хорошим знаком. Еще в машине он думал, что Тому сейчас не помешает выпить чего-нибудь... Для снятия стресса, так сказать.

Том, чувствующий жуткую слабость, осознавая, что вероятно заработал за этот вечер нервный срыв, завалился в постель, накрывшись теплым пледом. Ему до сих пор не удавалось расслабиться, мышцы все еще сводило от лихорадочной дрожи.

И если бы только эта дрожь! Ему вообще непонятно было, как жить со всем этим дальше? Даже зная, как к нему на самом деле относится Билли, Том знал и еще одно – доверия между ними больше не было. А как его вернуть? Как доказать, что он никогда больше не предаст, Том не представлял.

Это был замкнутый круг. Порочный. И разорвать его было не по силам никому из них.

Режущие мысли впивались в сердце и душу, снова и снова... И так хотелось хоть чуть-чуть отдохнуть от этого...

***

- Том, слышь? Может, выпьешь чего? У нас там еще водка оставалась с прошлого раза. Я тебе компанию могу составить… - осторожно предложил Михаэль, заглядывая к соседу в комнату.

Том, до этого безучастно валявшийся на кровати, обернулся на голос и отрицательно покачал головой.

- Нет, Мих, спасибо, мне сейчас одной порции мало будет, а напиваться, наверное, поздно уже…

«Это я уже проходил недавно. Помню, чем кончилось…»

- Ну, не знаю, друг… Может, хоть чай будешь? Тебе сейчас не помешает. Короче, я поставлю пока, а ты решай, - и Михаэль, не дожидаясь ответа, ушел на кухню. Том опять отвернулся к стене и попытался заснуть. Получалось не очень.

Спустя какое-то время он открыл глаза, увидев здоровую кружку, которую держал в руках стоящий рядом Михаэль, и почувствовал такую жажду, что сам удивился, как он ее не испытывал до этой секунды.

Переживая одновременно некоторое смущение и огромную признательность, приподнялся и с едва заметной благодарной улыбкой принял чашку с ароматным чаем.

- Спасибо, Мих...

- Да ладно тебе, не за что, – сосед кивнул и направился к дверям.

- Михаэль...

Тот остановился, выжидательно глядя на Тома.

- Я хотел сказать... я на самом деле тебе очень благодарен... Ты прости меня за все, ладно? Сам не думал, что со мной может такое случиться... И я говорю, в общем, обо всем, не только о том, что ты меня с деньгами выручил...

- Понимаю я все, Том. Не парься, в жизни еще и не такое случается... Глядишь, утрясется со временем. Замнем для ясности, окей?

- Окей, - с заметным облегчением выдохнул Том.

Хотя все в его мире сейчас перевернулось с ног на голову, одно оставалось на своем месте. Они с Михаэлем оставались друзьями.

***

Уильям приходил в себя, стоя в душевой кабине, полной пара, ловя ртом горячие струи воды, падающие сверху, хлеставшие по лицу, груди... И совершенно не понимал, почему из всего вечера, который устроил в его душе апокалипсис местного значения, сейчас он очень четко видит только то, как несся в машине домой, словно ненормальный, на скорости за сто миль в час. Не мог медленнее. Физически не мог...

Ему просто невыразимо хотелось оказаться как можно дальше от Тома. Билл помнил это ужасающее ощущение, что его несло из этого места так, будто там атомная бомба, а до взрыва оставались считанные секунды...

Помнил бьющий в лобовое стекло мелкий липкий снег, и что почти не видел дороги перед тем, как его занесло на обочину, едва не перевернув, когда на него из снежной кутерьмы неожиданно выползла огромная фура, разворачивающаяся с автозаправки.

Как колотило его, вцепившегося в руль, но не от страха. Колотило от боли, заполнившей пустоту в душе - рвущей, ноющей, давящей на сознание. И спасения от нее не было.

Безумно хотелось курить, и когда Билл, перевернув весь бардачок, вспомнил, что оставил сигареты в мотеле, не смог подавить истерический смех, от одной только мысли - вернуться за ними.

Вернуться. Туда. К нему...

Он смеялся, вытирая слезы, откинув голову на спинку сидения. Смеялся, плача.

Потом заставил себя успокоиться и заехал на заправку, где купил-таки сигареты. И там же скрутило еще сильнее, когда проходя мимо кафе, уловил запах хот-догов, которые он ел вместе с Томом, в очень похожем кафе у бензоколонки.

Хотелось убиться...

То, что было дома, перед тем, как он залез под душ, Картрайт уже помнил смутно. Только потом, когда вышел, закутавшись в махровый халат, долго разглядывал раскиданные по гостиной вещи, вспоминая, как метался по дому, матерясь и проклиная всех. Чувствуя, как теряет желание жить. Было холодно, невыносимо холодно... Это был тот же самый холод, что появился в его груди еще в мотеле. И все больше распространялся в нем, замораживая изнутри... Не осталось ничего, что могло хоть как-то согревать, не осталось даже слабой надежды на то, что все еще вернется.

Он осознавал – сейчас даже думать об этом глупо. И он честно пытался не делать этого. Но легче, конечно же, не становилось.

Уильям понимал, что в этом доме ему ВСЕ и всегда будет напоминать о том, кому удалось опустошить его душу, превратив ее в лед.

Все - от пузатой кружки, из которой Том так любил пить кофе по утрам, до зубной щетки, которую Билли так и не собрался убрать из ванной за эти дни. Футболка Тома, которую Билл запихнул в свои вещи. От себя подальше запихнул. Но он помнил о ней...

А краски? А мольберт? Все это не просто напоминало о Томе, оно им пахло.

Что уж говорить о тех местах, где они занимались любовью? Даже лестница просто орала об этом...

Картрайт, находясь в таком состоянии, понимал – так же, как он пару часов назад уехал от Тома, чтобы не видеть, быть как можно дальше - ему придется оставить и этот дом, где он был счастлив с НИМ, но где теперь не было сил оставаться одному.

Только Билли понимал и еще одну вещь - что этого будет недостаточно. Сейчас он бы с радостью оказался на другой планете. В другой галактике. В другом измерении. Там где нет ЕГО.

Где ЕГО вообще никогда не существовало...

Билл, наконец, в полной мере осознал, насколько его жизнь заполнена немцем. Он так хотел, он сам этого так долго и настойчиво добивался. А теперь? Теперь он с такой же настойчивостью будет из себя это вырывать. С кровью, с мясом... Но по-другому было нельзя. Билли действительно начал бояться, что немец его погубит...

Но при этом по краю сознания проходила мысль, которую он так тщательно от себя отталкивал, стараясь не обращать на нее внимания: что БЕЗ него, он может загнуться еще быстрее.

Под утро после бессонной ночи, за которую он извел себя совершенно, Уильям заснул с окончательно оформившейся мыслью - уехать из Гамбурга. Как бы он ни привык к этому городу, сейчас он его почти ненавидел, как и того человека, кого любил больше жизни.

«Я уеду, Том... Уеду совсем! И ты забудешь меня, как страшный сон... Любовь - это слишком больно... И анестезии еще не придумали. Я не хочу. Она меня убивает...»

***

Выходные для Тома, вполне предсказуемо, стали адом. Он не пил, держался. Но ничего другого делать тоже не мог. Голова раскалывалась от мыслей. Сутками что-то бубнил телевизор, но Тому было не до него. Михаэль тактично не навязывался, хотя и видел, как другу хреново, но было понятно, что до разговора тот еще не дозрел.

И сейчас, ни о чем не спрашивая, он просто молча выводил его за плечи на кухню, усаживал за стол и вкладывал в руку вилку, заставляя поесть. Том ел на автомате. Так же, как на автомате дышал и жил. А несколько последующих дней в таком же режиме – работал в баре, ходил на занятия – отрешенный и бледный.