Он огляделся.

Справа и слева от него располагались ряды прямоугольников, в которых находились выходы систем обеспечения и коконов таких же домов, как тот, в котором он только что побывал. Это создавало странное ощущение, будто он оказался на старинном кладбище, где от могил не осталось даже следов. Лишь наполовину вросшие в землю памятники, указывающие места, где они когда-то были.

Любопытное сравнение. И очень близкое к сути. Чем, собственно, являются эти дешевые дома, как не могилами для множества честолюбивых мечтаний, надежд, а также бесчисленного сонма желаний, так и оставшихся неудовлетворенными?

Он хмыкнул.

Отдых посреди кладбища? А почему бы и нет? Особенно если учесть, что на кладбищах так прекрасно думается о тщете всего сущего.

Радушная улыбка продавщицы в белом фирменном чепчике была просто идеальна. Несомненно, достичь такого совершенства можно было лишь в результате бесчисленного количества часов изнурительных тренировок.

— Что пожелаете?

Исмаил неловко переступил с ноги на ногу. Чувствовал он себя не лучшим образом, эта улыбка действовала ему на нервы, вызывала странное ощущение, будто он находится не в реальном мире, а в какой-то игрушке на тему современной жизни.

— Так что бы вы хотели у нас приобрести?

Исмаил вздохнул.

Он уже жалел, что решил потратить пять минут на то, чтобы заскочить в этот антикварный магазинчик. Безусловно, за последние десять лет заходить сюда стало его привычкой. Вот только новая продавщица и ее фирменная улыбка… Может, уйти прямо сейчас?

— Посмотрите внимательно на полки. Неужели вам ничего не нравится? Вот очень редкий колпак от старинного средства передвижения. Обратите внимание: вся хромировка сохранилась. А это — чудесный аппарат для связи на расстоянии. Он был сделан в то время, когда компов еще не существовало. Вот ритуальные ножи, с помощью которых таинственные жрецы бога Му, жившие в Древней Лемурии, свершали свои кровавые ритуалы. А это…

Исмаил взмахнул рукой, приводя в действие заклинание магического зрения, потом покорно взглянул на ближайшую полку, плотно забитую самыми причудливыми и, несомненно, старинными предметами, потом на следующую…

Эх, не будь новой продавщицы, с каким бы удовольствием он на них порылся. Особенно на тех, которые находятся в дальнем конце магазинчика. Тем более сейчас, когда у него при себе есть некоторая сумма денег. Возможно, даже какая-нибудь вещичка могла ему так понравиться, что он…

Исмаил вздрогнул. Ему захотелось немедленно протереть глаза, но он сдержался.

Да нет, так не бывает. Это, несомненно, галлюцинация.

А вдруг?

— Кажется, вас и в самом деле что-то заинтересовало? Не этот ли старинный флакон, наполненный таинственной красной жидкостью? Не стесняйтесь. Возьмите эту вещь и внимательно осмотрите. Насладитесь ее видом и покупайте. Ручаюсь, другой такой нет в целом свете. Знаете, сколько этому флакону лет?

Исмаил поморщился.

Не так уж и много. Однако если его не подводит заклинание магического зрения, то он видит то, чего в этом мире не должно, просто не может быть. И, стало быть…

— Ну так как, будете смотреть? — спросила продавщица.

— Буду. И если флакон окажется действительно подлинным, то я его приобрету. Что в нем за жидкость?

— Как вы видите, узнать, что в нем находится, не повредив сам сосуд, невозможно. Однако если вы желаете от этой жидкости избавиться, я могла бы вам порекомендовать одного умельца…

— Не стоит, — небрежно сказал Исмаил. — Дайте-ка сюда эту штучку. Она неплохо смотрится и так. И, наверное… наверное… я ее куплю.

— Пожалуйста.

В тот момент, когда флакон оказался у Исмаила в руках, он очень тихо произнес еще одно короткое заклинание. В ответ руку, в которой он держал сосудик, несколько раз больно кольнуло. Это означало, что его предположения полностью подтвердились.

— Так сколько ваш флакончик стоит? — осведомился Исмаил.

Задавая этот вопрос, волшебник вполне искренне надеялся, что с него не запросят все сокровища земных царей. Впрочем, случись нечто подобное, он бы вылез из кожи, но заплатил.

Новый объект находился совсем близко. Флинну даже не понадобилось покидать район, в котором он находился. Для того, чтобы попасть к источнику тревожного сигнала, ему пришлось всего лишь миновать несколько десятков домов.

Во время полета он подумал, что подобное совпадение, скорее всего, не случайно. Возможно, все-таки у того преступника, которого он задержал, был сообщник. Хотя кто знает?

В комнате, комп которой подал сигнал тревоги, согласно акту владения проживали два человека. Наличие двух кроватей это подтверждало. Вот только сами жильцы этой крохотной и прилично захламленной комнаты отсутствовали. Это было странно. Почему же тогда так всполошился их комп?

Ответ на этот вопрос нашелся достаточно быстро. Протестировав кокон компа, Флинн обнаружил, что к нему присоединена небольшая черная коробочка. С подобными штучками он уже сталкивался несколько раз, причем в каждом случае владельцы таких коробочек попадались чисто случайно. Хотя… Можно ли считать случайностью слишком бдительного соседа, заметившего, что у такого-то и такого к принадлежащему ему компу подсоединена какая-то подозрительная штучка? Или, например, фраза, брошенная преступником в подпитии и выловленная во время процедуры контроля из памяти его собутыльника?

Может, все-таки это закономерность, рождающаяся из великолепно организованной и четко проработанной системы поддержания порядка? Единственной, равной которой до сих пор не было, хотя бы потому, что она позволяет легко и быстро вылавливать нарушителей закона, одновременно не покушаясь на основные гражданские свободы. В чем основа этих свобод? В возможности самовыражаться любым способом, но только с одним единственным ограничением — самовыражение не должно никому причинять вред.

Собственно, так оно и получается.

Любой человек вправе думать и говорить что угодно, но только до тех пор, пока его слова не станут провокацией и не приведут к преступлению. Как только это происходит, нарушитель закона становится преступником и должен понести наказание. Причем эффективность данной системы в значительной степени базируется на неотвратимости наказания. Конечно, всегда находятся хитрецы, способные обмануть даже такую совершенную систему. Но много ли их? Единицы, жалкие единицы, которые не делают погоды.

Флинн ухмыльнулся.

Ну да, эта система могла бы крепко не понравиться, например, моралистам прошлых веков. Главное, в чем они могли бы ее обвинить, это в том, что ее порядок и жизнедеятельность поддерживаются путем слежки буквально за каждым человеком. Но так ли это? Можно ли назвать тотальной слежкой контроль, который производится не живыми людьми, а компами, ставшими настолько умными, что им можно поручить функции решать, является то или иное действие определенного человека противоправным?

Вот тут все эти моралисты должны были хором ответить, что, конечно, никак иначе существующее положение назвать нельзя.

А если принять во внимание кое-какие детали?

Например, то, что благодаря этой системе противоправные деяния из универсального метода разрешения трудных ситуаций, в которые свойственно частенько попадать людям, превратились в отдельные случаи патологии, некий атавизм, иногда еще встречающийся, но все реже и реже? И коснулось это не только тех преступлений, которые связаны с насилием, а и таких, как подлоги, обманы, мошенничества, и так далее, и так далее.

Закон суров, но он закон. Великолепный принцип, который ни одна государственная система не смогла претворить в жизнь полностью. По крайней мере до тех пор, пока компы не стали достаточно сложными и умными и пока не открыли метод сканирования памяти.

Так имеет ли смысл ради торжества этого принципа обязать каждого человека раз в сутки проходить процедуру контроля? И не дешевле ли устроить так, чтобы каждый человек мог ее пройти, сделать так, чтобы коконы компов были даже у последних бедняков, чем терять бешеные деньги на покрытие ущерба от преступлений и тратить огромные суммы на целую армию стражей порядка?