— Те, что помоложе, жалуются, что устают. Они привыкли ничего не делать. А вот те, что постарше, которые ещё прежнюю хозяйку, матушку вашу застали, так те говорят, что порядки нынче, что и при ней были. Но вы уж простите, милорд, да только до прежнего порядку ещё далеко.
— Расскажи моей жене, как было прежде. Я хочу, чтоб дом моего отца был таким же, каким я его ещё помню…
В одном сарайчике неизвестного предназначения Геби разложила свои травы, настойки и снадобья. Поинтересовавшись у Алберта, кто занимался лечением людей, она была поражена испуганным ответом:
— Да никто…
— Ну, а повитуха здесь есть?!
— Да вроде была…
— Та-ак… — Геби упёрла "руки в боки ". — А надумаю я рожать, кто будет принимать роды, плотник, что ли?!
На следующий же день повитуха была в доме. Геби порасспросила её, и с облегчением поняла, что женщина не только принимает роды, но и лечит несерьёзные болячки. Ну, хоть это хорошо…
Священник был в полуобморочном состоянии, когда хозяйка дома пришла к нему и предложила временно освободить церквушку… для ремонта.
— …много сделать пока не сможем, святой отец… но стены побелят, алтарь и мебель обновят… Я нашла в деревне замечательного плотника! Он согласился к Рождеству вырезать из дерева Святое Семейство!..
Алберт тоже был в тихом шоке от своей новой хозяйки. Иногда у него складывалось мнение, что она могла появляться в разных местах одновременно. Только что он видел в окно, как она входила в церковь, потом о чём-то спорила с работниками на церковном дворе, и вот её голос слышен из кухни, под смех кухарок.
Сам же Алберт имел неприятную возможность испробовать на себе не только её способность следить за всем происходящим, но и силу её руки. Она застала его в курятнике за тайным сбором яиц, подошла, залепила ему пощёчину и презрительным тоном процедила: "Пшёл вон! ". Бедный Алберт прижал руку к горящей щеке и бочком, бочком ретировался. Впрочем, заполучить пощечину, наедине, не считая нескольких наседок, было не самым худшим. Другой хозяин выпорол бы его до полусмерти, да ещё и во дворе, при всех работниках, чтоб другим воровать хозяйское добро неповадно было. После этого случая Алберт стал Габриэле просто по-собачьи предан — она никому, ни единым словечком, не обмолвилась о случае в курятнике.
Год шел к концу. Урожай был собран, запасы уложены в кладовые, конюшни утеплены. И вот однажды ночью выпал снег…
Рождество отмечали в большой зале на первом этаже. Название "зала "за комнатой укрепилось с тех пор, как святой отец во время ремонта церкви стал править тут все воскресные и торжественные службы. И вот за столом собралась вся семья. По стенам были развешаны ветви падуба, возле пылавшего камина лежало "рождественское полено ". Горели восковые свечи, стол был щедро накрыт. Новая кухарка, Дейзи, превзошла саму себя: из повседневных продуктов были приготовлены изысканные яства, стол украшал жареный кабан, которого мужчины во главе с Джоном принесли с охоты. На столе лежали фазаны, речная рыба, крольчатина… Еды было приготовлено гораздо больше, чем могли съесть сами хозяева, потому что после трапезы всем слугам дома и в деревню отдадут остатки блюд.
Геби поймала себя на мысли, что это первое Рождество, которое она празднует со своей новой семьёй, в своём новом доме. Джон сидел во главе праздничного стола, на коленях у него ёрзала Юджи, Геби сидела рядом. Чуть поодаль, по бокам от хозяев, сидели отец Валентин, Фольвик и Алберт с Энни. Прочие слуги стояли вдоль стен. Святой отец поблагодарил Всевышнего за блага, коими был в этом году осыпан дом. Джон поблагодарил слуг, честно исполнявших свою работу. Геби хитро улыбнулась.
— И всё же придётся сделать детскую…
Джон оторопело посмотрел на жену. Затем выдавил:
— Ещё одну… Зачем?
Слуги оказались понятливее хозяина и взорвались радостными возгласами и поздравлениями. Джон обнял жену:
— Когда?..
Геби пожала плечами.
— Где-то летом…
— Летом?! Летом… вы слышали?! Летом я стану отцом!!!
Отец Валентин возносил молитвы, Алберт поздравлял хозяина…
Робко и осторожно, словно и не у себя дома, Джон вошёл в комнату. Негоже врываться туда, где только что родился его сын. Сын! Молодой папаша весь извёлся, пока наконец из комнаты не вышла радостная Энн. Она сообщила ему счастливую новость, но в комнату не пустила. Прошла целая вечность, пока Энн не вышла вторично и не пригласила его зайти. Джон подошёл к кровати, возле которой суетились служанки.
— Малышка, ты в порядке?
— Хм… Насколько это возможно…
— Как была язвой, так и осталась… — нежно сказал Джон старую фразу и поцеловал жену в красное и потное лицо. Она шутливо отмахнулась.
— Не сейчас, Джон. Я только что одного родила, а ты уже за вторым лезешь…
— Я-то подожду… — со смехом сказал Джон и наклонился над младенцем, которого уже запеленала нянька. — А ну-ка, дай я посмотрю… Ой, что это с ним?! Красный с синим…
Все женщины рассмеялись. Нянька забрала новорожденного из рук Джона.
— Он тоже устал. Посмотрите на него завтра, тогда он будет просто прелесть. А сейчас идите, не мешайте…
— Хорошо… — согласился Джон, но обойдя кровать с другой стороны, снова склонился над Геби.
— Назовем его Тристан, в честь моего отца.
— Ты никогда не говорил, как звали твоего отца. Тристан… Трис… О-ой, нет! Только не это! Нет! Пожалуйста!
Повитуха расценила это, как крик боли. Джона быстро выпроводили из комнаты и повитуха заставила Геби выпить горькую настойку, в которой Геби с запозданием распознала снотворное. Но было уже поздно и Геби провалилась в тёплую тьму…
Когда она проснулась, Джон сидел на краю кровати и держал спеленатого малыша на руках.
— А вот и мамочка проснулась. А у нас для мамочки новость… Святой отец нас только что окрестил. Теперь мы Тристан Сент-Джон Уотерфолл.
"Язык мой не повернется это имя вслух произнести! "— подумала Геби, но мужу, понятное дело, не сказала ничего. Малыш заворочался, чувствуя родной запах. Габриэла бережно забрала сына, растянула тесёмки на рубахе и приложила его к груди. Джон удивленно воскликнул:
— Ты сама кормишь?!
— Ну да! Юджи ела моё молоко до года… Потом стала кусаться.
— Кормилицу брать не будешь? Я не хочу, чтоб твоя грудь опустилась до пояса…
Геби негромко засмеялась.
— А я не хочу, чтобы мой сын привыкал к чужой тётке. А что касается груди… — Геби легонько щёлкнула Джона по носу, — обойдёшься!
Джон ещё раз поцеловал Геби, погладил пальцем щёчку сына и вышел. Геби разглядывала малыша, чмокающего у груди. Дверь приоткрылась, и вошла Юджиния. Подойдя к кровати, она с удивлением смотрела на крохотного человечка.
— Мама… это эйф? — спросила она.
Геби похолодела и сдавленно прохрипела:
— С чего ты взяла?..
— Ну… он маненький… Няня говоит, эйфы все маненькие…
— Нет, что ты, Юджи… Он вырастет!
Юджи забралась на кровать к маме. Смотрела на братика и о чём-то думала, хмуря светлые бровки. Потом выдала:
— А я тебе бойше не нуйна?!
В голосе малышки был испуг и обида. Геби стало совсем нехорошо.
— Ну что ты, Юджи! Ты всегда будешь моей доченькой. Обними маму!
Юджи стиснула ручонками шею Геби, чмокнула в щеку. Геби поцеловала её, потом поцеловала сына.
— Вы оба — мои дети. И я люблю вас обоих.
— А папу? — серьёзно спросила Юджи.
Геби усмехнулась. "Джон… ". При этой мысли ей стало тепло и уютно.
— Да, малышка. Конечно, люблю…
Джон увидел, как Юджи выскользнула из комнаты родителей. Он перехватил её по пути в детскую.
— А-а-а! Попалась, которая кусалась! — со смехом посадил её себе на плечи и понёс к няньке. Юджи держалась за шею Джона.
— Мама говоит, он выастет и мы буим с ним игъять.