Зачем он приехал в Манчестер? Почему оставил свой дом в Дублине? Я не знаю. И теперь не узнаю никогда. 

Мне приходит в голову, что я единственный кровный родственник Джо Маккарти, последний во всем мире. Единственная моя связь с биологическим отцом — его фамилия. 

— Ты как? — спрашивает Нейтан, отводя с моего лба челку, совсем как тогда, на пляже в Мэнли. Мое сердце трепещет от одного взгляда на этого парня. Осторожно касаюсь его лица. К моему удивлению, щетина мягче, чем я думала. Затем он целует мое запястье, и я тянусь к нему с любовью, с желанием. Нейтан перехватывает мой взгляд и долго смотрит мне в глаза. Он должен знать, что я чувствую. Должен. 

Он отстраняет мою руку от своего лица и деликатно ее опускает. 

— Мне очень жаль, — говорит он. — Очень. 

Момент испорчен. Я откидываюсь на свое сиденье. С тем же успехом он мог наградить меня пощечиной. Нейтан делает попытку дотронуться до моей щеки, но я вздрагиваю и уклоняюсь. Не могу поднять на него глаза, но чувствую его взгляд. Чувствую его обиду. 

— Пожалуйста, отвези меня домой.

          ***

Я вымотана. В душе пусто. Вернувшись вечером домой, не могу заставить себя посмотреть на Джеймса, и поэтому говорю, что просто хочу молча попялиться в телевизор. Коробку с отцовскими вещами оставляю возле дивана, и Джеймс настороженно на нее взирает, но мне плевать. Я никак не могу ухватить суть происходящего на экране прямо перед собой. Все вокруг как будто происходит в замедленной съемке. 

Мне звонят на домашний и на мобильный, но я не отвечаю. Когда это пытается сделать Джеймс, я ему запрещаю. Моя жизнь — бардак. Я люблю Джеймса. Я люблю Нейтана. Нейтан уезжает. Мой отец умер. 

В конце концов звонит мобильный Джеймса. Он открывает телефон и уходит в спальню, оставляя меня в гостиной. Возвращается пару минут спустя. 

— Это была твоя мама. Она волнуется. 

Я молчу. 

          ***

На следующий день не выхожу на работу, несмотря на завал: пока не готова предстать перед людьми. Лежу на диване, игнорируя телефон. Пронзительные звонки загадочным образом успокаивают, но вечером Джеймс возвращается домой, и надсадный звук действует ему на нервы. Я позволяю ему снять трубку с аппарата, и все прекращается. 

Интересно, Нейтан пытался со мной связаться? 

Утром четверга принимаю решение отправиться на выходные в Сомерсет. Нужно увидеться с мамой. Заказываю билет на поезд и звоню ей, чтобы предупредить о своих намерениях. Оставляю для Джеймса записку о своем отъезде. Он никогда не видел меня такой и понятия не имеет, как себя вести. 

Мама встречает меня на станции. Крепко обнимает, но я не отвечаю тем же. 

— Люси, милая... 

Домой мы едем в тишине. 

Том в Лондоне по делам, Ник в университете, так что на выходных в доме будем только я, мама и Терри. Когда я приезжаю, Терри сочувственно улыбается и соболезнует по поводу моего отца. 

— Все будет хорошо, малыш, — уверяет он, одаривая меня утешительными объятиями. 

Должно быть, для него это все тоже непросто. 

Терри хватает такта понять, что эти выходные — только для нас с мамой. Как хорошо, что можно вырваться из соболезнующих объятий и подняться в спальню, не волнуясь о том, как бы его не обидеть. 

Чуть позже мама стучит в дверь. Я лежу на кровати, уставившись в потолок. 

— Люси, пожалуйста, поговори со мной. — Мама присаживается на кровать, держа чашку заваренного для меня чая. — Расскажи про похороны. Джеймс с тобой поехал? 

Я заставляю себя сесть. 

— Нет, со мной поехал Нейтан, — говорю я, провоцируя ее на неодобрительный взгляд, но она не ведется. — Я нашла твое письмо... — Мама непонимающе на меня смотрит. — Помнишь, с фотографией, где мне было пять? — Она вспоминает, и ее лицо омрачается. — Скажи мне, из-за чего ты от него ушла, мама. Пожалуйста. Я должна знать. 

Оказывается, мой отец был не только алкоголиком, но и агрессивным отморозком, изменявшим моей матери направо и налево. Однажды она пришла домой и застала его в постели с двумя проститутками. Когда она попыталась уйти, он схватил ее за волосы и ударил головой о шкаф, отчего мама потеряла сознание. В то время она уже была беременна мной. 

Насилие продолжилось. Когда он не трахал других женщин, то переключался на мою маму, чаще всего без ее согласия. Однажды его мать — моя бабушка — нашла ее, безудержно рыдающую и истекающую кровью, потому что в приступе ярости изверг прокусил ей шею. У нее до сих пор шрам. Но бабушка ничего не сделала.

Когда родилась я, мама решила бежать, но один из соседей, увидевший, как она пакует чемодан, притащил моего папашу из паба. Отец угрожал швырнуть меня об стену и сказал маме, что убьет нас обеих, если она когда-нибудь уйдет. 

Однако она все равно ушла. Потому что знала, что он убьет нас, если мы останемся. Она бежала со мной в женский приют в Лондоне, и с помощью благотворителей ей удалось найти для нас маленькую квартирку-студию. Мама устроилась работать секретаршей, и спустя пару лет жизнь вошла в свою колею. 

Но однажды на пороге появилась моя бабушка. Она наняла частного детектива, чтобы найти нас, и отчаянно искала примирения. Пыталась убедить маму вернуться в Дублин и встретиться с моим отцом, клялась, что тот изменился, но мама больше никогда не хотела видеть этого козла. Весь следующий год бабушка продолжала писать и посылать деньги. В конце концов у мамы скопилось достаточно для билета в Австралию в один конец. Такого результата бабушка точно не предполагала. 

Теперь мама говорит, что отец много раз ей писал, уговаривая вернуться обратно. Он хотел меня увидеть. Но она ответила ему только три раза. Один раз в порыве благородства отправила ему мое фото, во второй потребовала прекратить поток писем от бабушки на наш старый адрес и в конце концов попросила развода. 

— А где теперь те письма? — спрашиваю я. 

— Я их сожгла. Извини. 

          ***

Этой ночью, когда я уже в постели, звонит Нейтан. У меня восемнадцать пропущенных звонков с вечера вторника, так что в этот раз я беру трубку. 

— Люси! Ура! — Он явно ожидал снова услышать автоответчик. — Ты где? 

— В Данстере. 

— Где? 

— В Сомерсете. Я тут живу… — Тут же исправляюсь: — Вернее, тут живет мама. 

— Да, точно.

Я молчу. Пусть он начнет первым. 

— Люси... 

— Что? — резко бросаю я. 

Тишина. 

— Нейтан, если тебе есть, что мне сказать, выкладывай! Почему ты молчишь? 

— А что ты ожидаешь услышать? 

Мое сердце колотится как бешеное. Я не отвечаю. 

— Люси... Люс. О том, что случилось позавчера... 

Я жду. 

— Боже, тебе обязательно так все усложнять? — спрашивает он. — Когда ты вернешься? Когда мы сможем поговорить? 

— Сейчас подходящее время. — Сама не знаю, почему веду себя как стерва. Ничего не могу с собой поделать. 

— Я... Я не понимаю, чего ты от меня ждала? В машине... 

— Пожалуйста, не надо. Давай не будем. 

Он вздыхает. 

— Через три недели я уезжаю. 

— Тогда, возможно, нам не стоит больше видеться. 

— Но я этого не хочу! — сокрушенно восклицает Нейтан.

— Так чего ты хочешь? 

— Думаю, это тебе нужно решить, чего ты хочешь, разве нет? — сердито отвечает он. — Слушай, пожалуйста, давай поговорим, когда ты вернешься, ладно? Люси? Знаешь, я прекрасно понимаю, как тебе сейчас тяжело, — добавляет он, и мое сердце разрывается от звучащей в его голосе тоски. 

— Да, знаю, что знаешь, — смягчаюсь я. — Но, Нейтан, в самом деле, какой смысл? На следующей неделе у меня работы непочатый край, а на праздники мы с Джеймсом уезжаем к его родителям. А потом, когда я вернусь, до твоего отъезда мы сумеем увидеться всего один-два раза. 

— Все равно. Мы не можем оставить все как есть, Люси. — Нейтан вздыхает. — Нам нужно попрощаться. Пожалуйста. Ты позвонишь? 

Я говорю «Да», но не думаю, что хоть один из нас в это верит. 

Глава 25

В понедельник возвращаюсь в нашу пустую квартиру, нимало не заботясь о том, что пропустила еще один рабочий день. Джеймс оставил на моей тумбочке почту, и я вижу на верхнем конверте почерк Молли. Внутри обнаруживаю открытку, в которой подруга выражает соболезнования и поддержку. Они с Сэмом скучают по мне как никогда. Тут же открытки от Джеммы и Хлои, Рины и Пола, Карен и Алана. Меня любят, и от этого мне радостно и в то же время грустно.