— Саша, — бросилась я к нему на грудь, благо он сидел на коленях совсем рядом. — Выпусти меня. Ненадолго, совсем на чуть-чуть. Мне так не хватает солнца.

Противно и уже привычно бряцнула цепь во тьме, которая для меня давно стала серыми сумерками. Зрение обострилось в сотни раз.

— Ру, — голос его звучал строго, он отстранил меня от себя, поднимаясь на ноги. — Прекрати.

Как он может?

— Саша, ты меня не любишь? — плаксиво спрашиваю я.

— Люблю, Ула, — устало отвечает он.

Я только этих слов и ждала. Мгновенно бросилась к нему, обняв за талию и целуя плоский живот. Предано заглядываю Саше в глаза, вцепившись в пояс его штанов, для полноты картины осталось хвостом повилять.

— Саша, пожалуйста, помоги мне, пожалуйста. Все что хочешь сделаю. Любое твое желание. Обещаю. Слышишь?

И руки чуть дрожа, действуют повинуясь приказу мозга. И губы путешествуют по горячей, чуть солоноватой коже. Его вкус, его запах, его вдруг опустевший взгляд, его руки в моих волосах, все смешалось в тот миг.

Мгновение, и я уже стою на четвереньках, грудью прижатая к полу его сильной рукой, без возможности пошевелиться. Он не был нежен, не был терпелив, наказывая меня, под мерное бряцание цепи, двигаясь так, что бы причинить боль. Наивный, теперь я знаю, что есть настоящая боль и не в его власти мне эту боль подарить.

Не выдержав я рухнула на матрац, но и тогда он не успокоился. Пожалуй, это можно было бы назвать насилием, вот только я не была против. Но все когда-нибудь кончается, вот и он скатился с меня, тяжело дыша. Покрытая легкой испариной я оставалась безучастной к окружающему миру, тихо улыбаясь в потолок. С минуту он пристально наблюдал за мной, после чего в полнейшей тишине забрал таз с водой и вышел прочь, вновь оставляя меня одну.

Животное. Совокупляюсь как животное, живу на привязи, меня даже кормят как верную дворняжку. Какое же я животное.

Повернувшись на бок и подтянув к груди коленки, я тихо расплакалась.

А потом случился новый приступ, когда у меня впервые вырос хвост. Лысый, тонкий, мерзкий, отвратительный, он очень болел. И череда приступов накрыла меня, с каждым разом все больше и больше превращая в монстра. Вот только ни одно мое обращение не доходило до конца и сопровождалось большой кровопотерей.

Вот такая вот сказка о глупой Красной Шапочке, которая умоляла о том, что бы ее съел Страшный Волк. Черный, серый, какая разница, убейте меня уже кто-нибудь!

И однажды мне приснился чудесный сон, в котором я гуляла по зеленому лугу залитому солнечными лучами, а рядом у моих ног лежали мертвые тела людей в белых халатах между которыми бегали волки. Но тут луг растаял, оставив бескрайнее снежное поле по которому я бежала. И бег мой был бесконечен, а дыхание вырывалось морозным облачком пара, а лапы проваливались в рыхлый снег, затрудняя бег. И так мне сделалось смешно в тот момент, так весело, что, не удержавшись, я расхохоталась в голос, от чего и проснулась.

Проснувшись, поняла — мир изменился. Я обратилась окончательно.

То что я испытала, невозможно описать словами. Это все равно, что рассказывать, слепому с рождения человеку какого цвета небо, или объяснять глухому звучание либретто оперы «Валькирия» Вагнера. Вы просто не услышите, а если даже услышите, никогда не поймете.

Мир изменился. Изменилось мое восприятие, изменилась я. Вместо рук — лапы, вместо гладкой кожи — шкура покрытая шерстью, и как дополнение хвост, такой непривычный, но такой необходимый.

Восторг поселился в моей душе, хотелось смеяться и плакать от счастья, но я выла. Я слышала шаги надо мной, я чувствовала невероятную палитру запахов, я видела во стократ лучше прежнего, и самое главное — дикий калейдоскоп эмоций и быстрота реакций.

Я была слаба и неуклюжа, словно младенец, которому необходимо учиться ходить заново. И да, мне действительно нужно было учиться ходить заново. В первое время я путалась в лапах, и хвост непременно косил на бок, не говоря уже о постоянно шевелящихся ушах.

Но то лишь первый восторг. Стоило чуть успокоиться, как навалилось жгучее чувство отчаяния. И если бы только оно. В моей голове творилось нечто невероятное, восторг сменялся печалью, радость уступала место ярости. Резкая смена настроения в столь короткое время пугала даже меня. Постоянным оставалось лишь одно желание — поскорее выбраться отсюда.

Одно я могла сказать точно, мне абсолютно не нравилось в этом месте. Замкнутое помещение, наполненное спертым воздухом, пропитанным запахом боли. Мыслей в голове почти не было, их заглушали инстинкты.

Задняя лапа двигалась хуже остальных, скованная чем-то тяжелым. В яростном порыве я пыталась грызть оковы, результатом были ноющие зубы и неприятный скрежет в ушах. Пыталась вытянуть лапу, но мешала кость.

Его приближение я почувствовала до того, как отворилась дверь подвала. Стоило ей распахнуться, как шерсть на холке поднялась дыбом, а сама я невольно ощерила пасть.

Глупо. Не имея возможности сопротивляться в силу непривычной слабости, ощущая опасность, исходящую от него, чуя его мощь, я пыталась огрызаться.

Я боялась его, особенно пугала улыбка.

— Ру, — он был доволен.

Стоило ему сделать шаг по направлению ко мне, как утробное рычание вырвалось из моей глотки.

— Ру, — нахмурился он, но остановиться даже не подумал.

Мне не тягаться с ним в подобном состоянии, по крайней мере, не сейчас, слишком многого еще не могу. Он не просто сильный, он чудовищно сильный, жестокий, сейчас это особенно заметно. Прислушавшись, наконец, к инстинкту самосохранения, попыталась отползти в дальний угол, но проклятые оковы не пускали. Я знаю, как они называются. Цепь.

А еще я знаю, что именно он посадил меня на цепь. Не помню за что, но знаю точно. И сейчас он приближается ко мне, хмурясь все больше.

Слишком сильный, я не выживу, но это уже не важно, в любом случае я уже загнана в угол.

— Ты злишься? — он казался удивленным. — Нет, — до него, наконец, дошло. — Хочешь убить меня.

Да.

— Я не причиню тебе вреда, — остановился он, но скалиться я не перестала.

Его голос спокоен, в нем нет страха, нет агрессии. Отчего тогда инстинкты вопят об опасности?

— Боишься? Зря.

Да, он не собирается меня убивать. Я знаю, он сказал правду. Не словами, нет, слова — ничто. Главное — это он сам. Запах, интонация, мельчайшее движение и выражение глаз. Его тело говорило со мной, понимая это, я отвечала.

Рык — предупреждение.

Прижатые уши, угрожающий оскал и прямой взгляд — буду драться до конца.

— Ру, поговори со мной, — он просто стоял, не делая попыток подобраться ближе.

Но я не реагировала на его слова.

— Не делай вид, будто не понимаешь меня, — разозлился он.

Не этого он ожидал, ох не этого.

Я бросилась. Он стоял достаточно близко, и длины цепи мне хватило. Целилась в шею.

Он обернулся мгновенно, в процессе разорвав одежду на мелкие клочки. Знал, что я атакую, имел прекрасную возможность добраться до моего горла первым, но вместо этого зажал зубами холку и прижал к земле. До смешного легкая победа, что не удивительно, ведь ходить нормально, я так и не научилась.

Рык — не угроза, всего лишь предупреждение. От него по-прежнему не веяло агрессией.

Он сильнее, мое поражение дело времени. Я слаба, значит, должна подчиниться. Эта мысль мне не нравится настолько, что я предпринимаю еще одну попытку вырваться. Всего-то и нужно, что добраться до его горла, и сдавить со всей силы. Но резкая боль в холке останавливает меня, отрезвляя разум. Он впился зубами в нее, играючи удерживая меня в нужном ему положении. Я ему не соперница. Пока.

Почему-то эта мысль развеселила меня, поднимая настроение до игривого. Сама не понимаю, мотивов собственных поступков и действий, ведь еще совсем недавно я была готова умереть в драке с монстром.

Нужно подчиниться. На время, до тех пор, пока не окрепну. Противно, но необходимо. А может весело и интересно? Что со мной? Весело, но из груди рвется злобный рык. Словно страх мне заменил азарт и веселость, а злость и гордость увеличились в разы.