– Не обижайся Шура, мне важно, что бы ты запомнила. Очень я беспокоюсь за отца. Может догадается. И еще, Шура, ты эти дня два постарайся на людях быть.

– Это зачем – удивилась хозяйка.

– Просто так лучше будет. Мало ли, что со мной может случиться. И запомни, для всех мы с тобой не знакомы и я у тебя не была. В худшем случае, мне отвечать одной.

Шура попыталась что‑то возразить, но Анна поднялась, подошла к ней и женщины крепко обнялись. Шура, мокрым от слез лицом, уткнулась в лицо Анне, трижды ее расцеловала и перекрестила:

– Храни тебя Господь, Анечка. Береги себя. Дай Бог может, когда еще и свидимся.

– Обязательно свидимся Шура. Я дам тебе о себе знать. А пока прощай. Не провожай. Выйду через санник.

Шура осталась у порога, а Анна пошла в неизвестное.

***

Анна прошла уже знакомый маршрут до баньки, а от нее до лодки. Вода прибыла заметно и дошла до кормы. Полоска воды от берега до коренного льда была метра четыре. Анна отвязала лодку, столкнула ее в воду и пару минут всматривалась в черную воду. Потом она села в лодку, вставила в уключины весла и стала тихонько грести. Изредка она поднимала весла и напряженно вслушивалась и всматривалась в темноту. Пока все было тихо. Лишь неясный легкий шум вдали реки, вызывал небольшое беспокойство. Лодка шла легко. К тому же помогало течение. Анна миновала поселок и внимательно вглядывалась в берег. Она боялась пропустить реку, через которую был перекинут мост и по которому она входила в поселок дня два назад. Но опасения ее были напрасными.

Сначала она уловила боковое течение, затем заметила, что берег уходит вправо и тут же темным силуэтом открылся мост. Анна рывками погнала лодку под него, преодолевая течение и ткнулась в берег, поднявшись от моста метров двести вверх. Здесь она осмотрелась, обнаружила небольшой заливчик, закрытый густым ивняком. Она перевела лодку туда, загнала ее в ивняк, вытащила повыше на берег и привязала. Выбранным местом Анна осталась довольна, да и время путь занял немного, не больше получаса. Она приметила место, где оставила лодку и быстрым шагом отправилась в обратный путь. Котомку она закинула за плечи. «Все мое, должно быть со мной» – решила Анна. Случиться могло всякое. Она шла берегом, знакомым путем, каким шла раньше к дому Шуры. Шла так же осторожно. Иногда останавливаясь и прислушиваясь. Поселок спал. Без всяких осложнений Анна подошла к дому Шуры, постояла несколько секунд, определяясь с местностью и двинулась дальше в направлении по которому они с Шурой шли к кладбищу. Пройдя немного Анна не удержалась и оглянулась на дом Шуры. «Спит голубушка – тепло подумала Анна – Дай Бог ей счастья». Прибавив шагу она двигалась, ориентируясь на берег, отмечая ранее запомнившиеся приметы. Узкоколейка показалась сразу за штабелями бревен. Анна с облегчением вздохнула и присела на выступающее бревно. Она устала. Но впереди был еще не легкий путь. Небо стало сереть. На горизонте над лесом появилась едва заметная розовая полоска. «Немного не рассчитала со временем – подумала Анна – А может и ничего, успею». Она поднялась и чуть помедлив шагнула на шпалы узкоколейки. Идти было нелегко. Расстояние между шпалами было неодинаковым. Где‑то приходилось чуть ли не семенить, где‑то едва хватало длинны шага. Под шпалами булькала вода. Узкоколейка проходила по сырому месту, но километра через полтора пошла боровина и Анна пошла рядом с рельсами. Рассветало.

Она иногда присаживалась и прикладывала ухо к рельсам. Когда повезут рабочих в лес, Анна не знала и с рассветом шла осторожней. Встреча с людьми для нее была крайне нежелательной. Лес просыпался. Слышался перезвон птичьих голосов. На небольшую полянку выскочил ошалевший от весеннего возбуждения, еще не совсем перелинявший, заяц, оторопело уставился на Анну и через пару секунд сиганул прочь. Анна невольно улыбнулась «Ишь, пострел, испугался. Кто же тебя тут тронет». Где‑то в стороне в глубине леса слышалось гульканье. «Косачи, наверное, токуют» – подумала Анна. В ней заиграл охотничий азарт, но она быстро одернула себя и прибавила шаг. Она устала, платок был сдернут с головы, ворот телогрейки широко расстегнут. Хотелось пить. В одной из ложбинок она захватила горсть талого снега и вытерла им лицо. «Где же вагончик‑столовая – с тревогой подумала Анна – По времени должна уже дойти. Пять километров не ахти какое расстояние. Но опять же, кто здесь расстояние мерил? Могла Шура и ошибиться. Может быть и все восемь». Занятая этими мыслями, Анна чуть не запнулась о переводную стрелку. Узкоколейка делала ответвление влево, впереди виднелось ответвление вправо. Анна в нерешительности остановилась, перевела дыхание, наклонилась и послушала рельсы. Стука колес слышно не было. После минутного сомнения, Анна понадеялась на собственное чутье и двинулась вперед. Пошла она вправо, но метров через его вынуждена была остановиться. Узкоколейка спускалась в ложбину и там обрывалась. Там, где она кончалась, виднелись кучи гравия, штабеля шпал и длинные ленты рельс. Здесь на верху у импровизированной беседки у шпал лежали лопаты, ломы, кувалды и деревянный ящик с костылями для крепления рельс к шпалам. «Ведут дальше – поняла Анна – А мне идти назад и искать вагончик». Она развернулась, сделала несколько шагов и вдруг резко шарахнулась в сторону. Пронзительно свистя и пуская клубы дыма, вдали в просвете деревьев, показался паровозик. Анна пригнувшись, притаилась за кучей сухих ветвей. Паровозик бежал ходко. Было заметно, что впереди он толкал вагон, который переваливался с боку на бок. «Как и не упадет – невольно подумала Анна». Звонкий стук колес на рельсовых стыках отчетливо слышался и вскоре, казавшийся чуть ли не игрушечный поезд с одним вагоном, остановился. Как догадалась Анна у первой ветки. Из вагона соскакивали люди. Их было около десятка. Паровозик свистнул и толкнул вагон вперед. Анна плотней сжалась за укрытием, но наблюдать не перестала. Люди у первой ветки собрались кучкой, а потом редкой цепочкой направились вглубь делянки. Тем временем паровоз скрипнул тормозами и, преодолев небольшое расстояние остановился у следующей ветки. Здесь так же вагончик выдавил из себя горстку рабочих и двинулся дальше. Теперь он, шумно пыхтя, прошел мимо Анны и остановился в нескольких шагах от нее. Со ступенек вагона спрыгнули один за другим пятеро рабочих и остались стоять на обочине узкоколейки. Один из них, видимо бригадир, подошел к будке паровоза и коротко свистнул. Из будки высунулась чумазая физиономия машиниста:

– Чего надо? – заорал он.

– Когда Клюева привезешь? – крикнул бригадир.

– К обеду велел за ним приехать. А что?

– Пусть рельсовые накладки и болты захватит. Скажи, что кладовщика вчера не было.

– Ладно – махнул рукой машинист.

Паровоз свистнул, выдохнул из трубы клочья дыма и покатил назад, таща за собой пустой вагон. Рабочие проводили его взглядом и разошлись, разбирая ломы и лопаты. Один из них направился прямо к куче веток, за которыми пряталась Анна и на ходу расстегивал ширинку. Анна вся втянулась в телогрейку. За кучей послышалось журчание. Анну охватило смущение, но вдруг представила эту картину со стороны и чуть не спрыснула в кулак. Журчание прекратилось. Анна хотела выглянуть сквозь ветви, как тут же услышала приближающие шаги и голос:

– Что, Михалыч, отлил?

– Отлил.

– Ну, давай и я излажу это дело, да перекурим.

Послышался шорох одежды, а потом и журчание. «Ну, вы даете, мужики» – улыбнулась Анна. Страха она почему‑то не чувствовала. Скорее было чувство озорства, которое потом вмешалось в легкое волнение. Голоса мужиков показались до боли знакомыми. Она напрягла слух. До Анны донесся легкий запах табачного дыма:

– Вот и прожили зиму. Петро – сказал тот, которого назвали Михалычем.

– Да – отозвался второй, наверное Петр – Прожили. Сейчас бы плугом земельку попахать. У нас наверное уже посевная идет.

– А чего сеять‑то? – в голосе Михалыча послышалась горечь – В конце зимы уже все амбары пустые были. Жена к Сидорчуку приехала, так сказывала, что по продразверстке власть все дворы подчищала. Зернышка не оставили.