– Эй!

Так и не услышав призыва, женщина повернулась к нему спиной, прошла вдоль забора и вошла в ворота парка. Сквозь ограду было видно, как она торопливо идет вдоль аллеи к фонтану, на ходу поправляя уложенные в крохотную корзинку букетики желтых тепличных примул.

Еле дождавшись, когда на перекресток выполз последний автобус, Жан нетерпеливо махнул рукой ползущему за автобусами автомобилю, перебежал на ту сторону, пронесся вдоль ограды, влетел в ворота и остановился, растерянно оглядываясь по сторонам.

Цветочницы нигде не было.

Ни на аллее, ни на видимом пространстве у фонтана, ни… Стоп!

Женщина стояла на площадке перед летней эстрадой.

– Мадмуазель!!

Увидев, что она оглянулась, Доре призывно махнул рукой и быстрым шагом пошел навстречу.

– Вы хотите купить цветы?

– Да!

Он торопливо вложил в её руку стопку бумажных франков и выгреб из корзинки букетики.

– Спасибо, месье!

Но Жан уже бежал обратно к воротам.

Инстинкт, интуиция, или бог его не знает что, но это что-то заставило его остановиться. А, остановившись, он понял, что на той стороне улицы что-то не так.

Что-то…

Так бывает, если в поток воды скатить камень. Или три, чтобы избежать столкновения с которыми, тонкие струйки прохожих вынуждены будут торопливо выплескиваться на дорогу.

Рядом с Этьеной стояли солдаты. Двое по бокам, один напротив. Тот, что стоял напротив, протянул руку, забрал у девушки сумочку, открыл, неторопливо извлек оттуда коричневую книжечку, на несколько секунд раскрыл её, затем захлопнул, бросил обратно в сумку и передал сумку стоящему рядом с ним солдату.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Доре сунул руку в карман, перешел через перекресток, поравнялся с группой, вынул из кармана пистолет, и, не замедляя шага, выстрелил патрульному в спину. Второго он почти наудачу саданул локтем по шее, схватил за руку Этьену и понесся прочь.

Вслед ударила очередь.

Жан швырнул девушку за угол дома, метнулся следом и, не останавливаясь, понесся к следующему повороту, а за ним к следующему и следующему, уже за которым в конце длинной (безнадежно длинной!) шеренги домов тускло блеснуло небо.

– Беги! – он швырнул Этьену дальше, а сам затормозил и прижался к стене дома.

– Нет!

– Беги!! – отрывая от себя её руки, бешено заорал он.

Но она намертво вцепилась руками в его плащ, зажмурилась, сосредоточилась и рванулась, с хрустом, как глазной зуб из челюсти, выдирая себя и его из переулка.

У Доре возникло дикое ощущение, словно его протаскивают сквозь игольное ушко и, одновременно с этим, сквозь него протаскивают город. Все дома, один за другим. С трубами, шпилями, домами и подъездами… с Нотр-Дамом и химерами, цепляющимися зубами за его ребра… с забившей гортань грудой Секре-Кёра… с кошками…

Тысячей дико орущих кошек, бешено раздирающих его когтями!

Возможно, от этого он мог бы сойти с ума.

Возможно, он уже сошел с ума. Опрокинулся за ту грань, где старая, веками стоящая на этом месте стена дома вдруг задрожала и истаяла, превратившись в серую бесконечную ленту, за которой бесшумно дышала Сена.

Глава 2

– Жан! Ты меня слышишь?!

Постепенно до него дошло, что его изо всех сил трясут за плечи.

– Да очнись же! – прекратив трясти, девушка залепила ему пару пощечин и опять вцепилась в плечи, – ты знаешь, куда теперь идти?… Ну же!! Налево или направо?

– Что это было?!

– Куда? Ты знаешь, где мы находимся? Ты должен знать! Да посмотри же!!

– Прекрати меня трясти!

Он отмел её в сторону, качнулся вперед и обеими руками упал на парапет. Перед глазами зарябила вода.

– Что это?

– Набережная. Куда нам? Если мы не успеем уйти, то нас найдут! Я больше не могу!.. – она панически прижала руки к горлу, – я больше ничего не могу!!

– Тихо! – ещё не понимая ничего, кроме того, что девушка в панике, он схватил её за плечи и крепко притиснул к себе, – тихо!! Всё хорошо… всё просто отлично…

Теперь, когда она, наконец, замолчала, Доре смог как следует оглядеться. Дома за его спиной… верхушки тополей, растущих на нижней набережной… причалы… одинокая мачта для флага речного пароходства.

Флаг снят, но мачта-то (вот она!) осталась!

За мачтой должна была стоять тупоносая жилая баржа. Не баржа, а целый зеленый островок, сверху донизу заросший ползучими растениями.

Баржи нет.

Но это уже и не важно! Совсем неважно.

– Нам туда!

Он оторвал от себя Этьену и потащил к спуску.

Оказавшись на нижней набережной, Жан почти бегом провел её мимо одиноких причальных тумб к тому месту, где набережная сужалась настолько, что между стеной и водой оставалось не более метра, добрых полметра из которых занимало крыльцо.

Самое обыкновенное крыльцо в две ступеньки, которые вели к полукруглой арке с заколоченной дверью.

– Что это? – изумленно уставилась на дверь Этьена.

– Склад. Здесь раньше винные погреба были. Да и сейчас… Осторожно, не сорвитесь в воду.

Дальше река и стена смыкались.

Рядом с торчащими из воды сваями он отпустил её руку и прыгнул в воду. Этьена охнула.

Доре провалился до колен и, стараясь удержать равновесие, отчаянно замахал руками.

– Вы!..

– Всё в порядке. Давайте.

Он протянул руки и как ребенка снял её с причала.

– Отлично! Держитесь за шею. И ноги не опускайте, промочите.

Свои-то он промочил сразу, как только попал в воду. Промокли и ботинки, и брюки, отчего теперь ему казалось, что он сдуру сунул ноги в муравейник.

«Кретин! – уже стоя в воде, запоздало обругал себя Доре, – разуться надо было, прежде чем в воду лезть. Теперь жди вот, пока просохнут».

Девушка испуганно поджала ноги и обхватила руками его шею.

Осторожно нашаривая ногами дно, Доре медленно пошел вдоль стены под потемневший от времени настил старого полуразвалившегося причала. Между двумя опорами, чуть выше уровня воды открылась низкая и узкая ниша, почти щель, куда Доре сначала пропихнул Этьену, а вслед за ней залез и сам, плотно закупорив собой выход.

В темноте что-то визгливо запищало, потом зашуршало и вдруг обрушилось на них оглушительным стокатто дробных семенящих шажков.

Этьена придушенно взвизгнула и метнулась наружу, но Жан рванул её к себе и зажал рот ладонью.

– Тихо. Нас могут услышать… Не пугайтесь, это только крысы.

Услышав про крыс, она рванулась так, что чуть не высвободилась. И продолжала вырываться до тех пор, пока Доре снова не подхватил её на руки.

Постепенно визг и топот прекратились.

– Крысы ушли. Я вас поставлю.

Опустив её на пол, Доре зашуршал чем-то в карманах и вдруг чиркнул спичкой.

Огонек осветил узкий и низкий каменный мешок, влажный свод которого едва не касался её волос. Жану пришлось согнуться.

– Пошли.

Доре опять взял её за руку и повел в противоположный конец подвала, туда, где у стены громоздилась груда камней.

Спичка потухла. Дальше они пробирались уже ощупью. Оказавшись рядом со стеной, Жан отпустил её руку и загремел камнями.

– Что вы делаете?!

– Ищу… Здесь должен быть… Есть!

Опять вспыхнул огонек.

– Держите.

Доре передал спички Этьене, а сам склонился над большим жестяным ящиком.

Спичка погасла.

– Не зажигайте, – предостерег Доре, – спичек у меня маловато.

В темноте послышался скрежет, потом коротко звякнула откинутая крышка и зашуршала ткань.

– Дайте спички, – Жан в темноте нашарил Этьену и забрал у неё упаковку. Вспыхнула ещё одна спичка, от неё загорелась свеча. Даже не свеча, а короткий свечной огарок, облепленный натёками стеарина.