— Пойдёмте вниз. Потом тут закончим. Миша обещал прийти прямо на кладбище.

По пути я забежал в оранжерею, и мне подали готовые букеты.

— Верхова заказала, — объяснил садовод. — Ещё вчера.

Могилы Бируты и Ольги были чистенькие, ухоженные, красивые. Собственно, все могилы на нашем кладбище чисты, все памятники одинаковы — из белого мрамора, привезённого с Плато Ветров, — и только цветы на могилах разнились, и свежие букеты все на особицу.

Когда-то страшно давно, ещё в первой своей жизни, на Земле, перед отправкой в космос, провёл я три недели у Бируты дома, в Меллужи, на Рижском взморье. Бирута тогда возила меня в Ригу, показывала красивейший город, в который я попал впервые, и однажды мы забрели на воинское братское кладбище. Оно поразило меня прежде всего полной одинаковостью строгих скромных могил. Я удивился этому, а Бирута прочитала мне старинные стихи, из которых запомнились несколько строчек:

— Кто писал это? — спросил я тогда.

— Наум Коржавин, — ответила Бирута. — Лучше него никто не написал об этом кладбище.

— Латыш?

— Нет. Русский поэт. Москвич.

И вот теперь перед моими глазами другое братское кладбище, на другой планете, и сама Бирута под стандартной могильной плитой.

Напишет ли кто-нибудь стихи об этом?

Подошёл Тушин — сразу с тремя букетами. Два тихо положил на могилы Бируты и Ольги, постоял возле них и понёс третий букет к могиле Чанды — в самом центре небольшого кладбища. С этих центральных могил оно и начиналось.

Мы молча двинулись за ним — большая для земной общины семья. И только Розита, по крайней мере, официально, ещё не была её членом.

Позже, когда я вышел на кухню сполоснуть руки, мама шепнула мне:

— Как я была бы рада, если бы вы поженились!

А когда мы мчались в биолёте на космодром, уже в темноте, Розита призналась, что то же самое мама шепнула и ей. И, может, именно поэтому не настаивала, чтобы я остался ночевать в её квартире.

Тушин весь вечер называл меня только «Аликом» и ни словом не обмолвился о том, что говорилось на Совете. Как будто подчёркивал, что здесь он всего лишь отчим — и никто больше.

А я с детства бесконечно уважал его как астронавта, исследователя, бесстрашного и непреклонно последовательного человека — и в то же время инстинктивно страшился принять его как члена семьи. Ничего не мог с собой сделать — избегал этого. Тут действовало что-то сильнее меня.

Может, если бы я не помнил отца, было бы легче?

Умница Розита всё поняла. Потом в биолёте она спросила:

— Почему ты отталкиваешь его?

— Я не отталкиваю.

— У тебя не видно сыновних чувств. По-моему, ты относишься к нему как к вождю Тору.

— Может, эти чувства ещё не сложились? Тут ведь нужную кнопочку не нажмёшь…

— Как хорошо, что мы с тобой обошлись безо всяких кнопочек! Сразу полыхнуло! Ну, ладно, потом обо этом! А сейчас…

— Остановить биолёт?

— Останови!

Зайти за карабинам я решил вечером. Чтоб не сковывать утром ни Фёдора, ни себя. Вдруг ему понадобится пораньше уехать в Город, а мне — попозже поспать?

Фёдор вынес мне в рубку два ящика с цифровыми замками и уточнил:

— Ты первый на этой планете, кому вручается такое оружие, не подведи! И пристреляй его вначале, до охоты. А то опозоришься. Наставление внутри.

— Спасибо. Кое-что я помню с «Малахита».

— Когда то было! — Фёдор махнул рукой. — Жена моя любит говорить: «Я не забыла, просто у меня память плохая».

Прелестная парижанка Катрин, жена Фёдора, руководила детским интернатом, десятки малышек знала по имени и никогда их не путала. Так рассказывала Бирута… В голову мне не могло прийти, что на вооружении у этой женщины может быть такой безжалостный афоризм.

Пластмассовые ящики я рассовал в каюте под койки и неслышно запер дверь. Розита молча наблюдала за мной, сидя у стола и покачивая ножкой. Потом тихо спросила:

— Я вижу, ты привёз микрофиши. Всё прочитал?

— Половину.

— Зачем же привёз?

— Вдруг тебе нужно?

— Дочитай! Там ещё немало интересного.

— Кажется, главное я уже понял.

— Ты имеешь в виду город на костях?

— Разве не это главное?

— В общем-то, ты прав. Земля привыкла строить на костях крепости, города, дороги… Особенно у вас, в России… Что новая петровская столица на Балтике, что железная дорога к ней от старой Москвы…

— Что египетские пирамиды, — в тон Розите продолжил я, — что ступенчатые храмы майя и римские колоннады… Традиция богатая!

— Но в книге же не только это! — Розита усмехнулась, — Там ещё и депортация народов… Тоже может оказаться актуальным…

— Ты намекаешь на урумту? По-моему, тут будет не наказание, а спасение.

— Всё зависит от точки зрения. Почитай!

— Спасибо. Почитаю.

— Но потом, ладно? А сейчас…

— Ты решил что-нибудь с нами?

— Попрошу у Совета пустой домик из Нефти. Если ты согласишься в нём жить… Авось бывшие каннибалы и не заметят потери…

— Всё балагуришь… А серьёзно?

— Так это серьёзно! Представляешь, крепкий хвойный дух в доме… Залог здоровья! Ты жила когда-нибудь в доме из сосновых брёвен?

— Нет. И не хочу. В крайнем случае соглашусь временно побыть в таком доме, если он останется в Нефти.

— Почему именно там?

— Ну, если ты стыдишься вернуться в Город… Поработай в Нефти. Дел там для тебя полно. И для меня есть. Студия потихоньку действует. Я подкинула мысль вывести её на всеобщую трансляцию. Могу взять это на себя.

— Не устаю тобою восхищаться.

— Мне не это нужно. Нужен ты — каждый день.

— Натан Ренцел собирается ко мне в гости, за комарами. Может, прилетишь с ним, поглядишь? Или со мною — прямо сегодня. Там не так уж страшно. Никаких хуров я к тебе не допущу. На это меня хватит.

— Меня и самой на это хватит! Но я не могу опуститься до уровня жизни первобытных людей. Почему ты не хочешь это понять?

— Мне жутко это понять. Тебе когда-нибудь хотелось поскорее понять безысходность?

— Опять мы с тобой забрели в тупик. А времени осталось — всего ничего. Разберёмся потом, ладно? А сейчас…

— Когда ты сегодня поедешь на работу?

— Когда провожу тебя. Уже из Заводского района. Сегодня опять Аня в студии вместо меня. Потихоньку я её готовлю. Если ты решишься жить в Нефти…

— Она ушла из школы?

— Да, в архив, к Лиз Смит. Оттуда проще отрываться в студию. Всё-таки не дети, а лишь бумажки…

— Как чётко у тебя всё построено!

— Стараюсь избегать случайностей. Но в главном это не удалось.

— Ты имеешь в виду меня?

— Поздно я к тебе пришла. Вот если бы до твоего отлёта!.. Тогда не гуляли бы мы в безысходности… Но ведь в те дни это казалось совершенно немыслимым! Ты не понял бы меня. Оттолкнул бы! И тогда ничего у нас не получилось бы — никогда!

— Возможно.

— Вот я и помедлила. А ты поторопился. В итоге — опять слёзы. Что назад поглядишь, что вперёд…

— Живи настоящим! Оно не так уж плохо. Ведь мы любим друг друга.

— Если бы я могла жить только настоящим!.. Если бы у меня так были скроены мозги!.. Но, по-моему, подобных девиц не допускали до «Малахита». Много ты их там видел?

— Вроде ни одной. Но и не очень приглядывался.

— Некогда было! Куда спешил?.. Но хоть к дочке вождя пригляделся? Успел?