Обогнув холм, они увидали всадников, которые мчались за пропавшим из виду горным козлом. Согнав задумчивость, расправив плечи, Александр пронзительно гикнул и погнал коня вслед за ними, уверенный в том, что вскоре догонит друзей и вновь окажется впереди их всех.

Над древним Вавилоном светало. По улицам миллионного города шумно носились конные вестовые. Всюду слышались звуки горнов, появлялись торопливые воины, сливались с другими, чтобы потоками устремляться к большому полю возле дворца царя царей. На этом поле громко трубили сборы и построения, отбивали размеренную дробь барабаны. Воины на ходу оправляли кожаную одежду, шлемы, оружие. Сначала они собирались и выстраивались там, где их поджидали младшие начальники, десятники и сотники, затем стройными рядами с гулким топотом перебегали к складам у поля, забирали с повозок длинные копья, тяжёлые щиты, распределялись по фалангам.

Заполненные фаланги перемещались одна за другой, находили своё место в вытянутом строе расквартированного в городе войска. От фаланги к фаланге передавался бодрый рёв воинов, приветствующих военачальников, которые скакали на боевых лошадях в сопровождении красочных свит. Лёгкий утренний ветерок трепал знамёна, стяги, а лучей от красного зарева на востоке, где всходило солнце, было достаточно, чтобы заблестели начищенные доспехи. Во всём ощущались приподнятость духа, воля и жажда движения и борьбы, наконец‑то востребованные после слишком долгого отдыха.

Приглушённые кличи и рокочущий гул приветствий доносился до внутренних помещений дворца, где царила тревожная суета. Под сводами главного дворцового прохода гулко зазвучали быстрые шаги Птолемея и сопровождающего его десятника внутренней охраны. При виде очерченного порталом дневного света Птолемей резко спросил:

– Где этот купец?

– Справа от дворцовой лестницы, – последовал быстрый ответ.

– Царь не показывается, – объяснил Птолемей свои полномочия, когда они вышли к парадному входу. – Я должен сам допросить купца и доложить Александру.

Они миновали грозных крылатых львов, живо спустились широкой лестницей к площади, где рослые стражники окружили узкоглазого купца в странном, необычном одеянии. Испуганный вниманием суровых военных к своим рассказам, купец сразу угадал в Птолемее главного начальника и упал ему в ноги.

– Он утверждает, – показав на него рукой, повторил лично сводному брату царя дежурный сотник внешней охраны дворца, – что пересёк безлюдные пустыни далеко за Индией и гряды неприступных гор. И там, откуда он год назад отправился в путь, есть многолюдная китайская держава, которую ещё никто не покорял.

Не поднимаясь с колен, сообразительный купец в подтверждение часто‑часто кивал головой и поддакивал.

Немногим позже нижний овал солнца, как всегда неожиданно, оторвался от границы поля зрения, чтобы устремиться к верху небосвода. Ухоженный дворцовый сад купался в его красных лучах. Красным сиянием заливало и рабочие покои царя, его самого в застольном кресле. Свет отражался в зрачках голубых и застылых глаз Александра. Он откинулся головой на спинку, и только белокурые волосы пошевеливались, отвечая на заигрывания прохладного ветерка.

Единственный ход в покои был раскрыт, ничем не загорожен, и за ним виделся продольный ряд четырёх больших зал с распахнутыми створками дверей. В дальнем конце последнего зала появились свитой крошечные военачальники. Они проходили через залы и, как будто постепенно росли и расширялись, отзвуки их по военному чётких шагов становились громче и ближе. Наконец они вошли в рабочие покои царя, и пологие солнечные лучи заиграли на бронзовых и позолоченных нагрудниках и шлемах, наручах и рукоятях поясных мечей. Один рядом с другим они выстраивались позади высокой спинки царского кресла.

Сидящий в кресле великий завоеватель не двигался, не подавал голоса. Птолемей решился его потревожить и негромко позвал:

– Александр?!

Волосы на макушке царя шелохнулись. Птолемей выпятил грудь, и голос его окреп.

– Александр?! – доложил он. – На Крайнем Востоке есть могучая китайская цивилизация! Войска ждут тебя!

Но Александр не отвечал. На полу у его ног, под столом лежала бесполезная верблюжья шкура. На вогнутой поверхности шкуры отчётливо различались кривые линии и надписи. А посредине, будто стягивая к центру всё остальное, выделялось главное слово, написанное большими и траурно чёрными буквами – ВАВИЛОН.

Он открыл глаза от холодной дрожи, которую вызвал сильный приступ лихорадки, и первые мгновения не понимал, где он и что с ним. Наконец смутные образы предметов с тревожно подрагивающими тенями пробудили догадку, что он в своей спальне, которую редко покидал в последние две недели болезни. Игра теней подсказывала, что спальня, как и в прошлые летние дни, хорошо протапливается. Наверное, в ней было жарко. Но его члены коченели, словно в зимние морозы в горах родной Македонии.

– Так это был бред! – прошептал Александр, мучимый необоримым желанием услышать собственный голос. Но уверенности в том не было, как не было уверенности, что он ещё жив. Так и не разрешив сомнение, он наконец ощутил необычную лёгкость. Всем существом он вдруг оторвался от тела и с облегчением глянул на ложе, в котором оно лежало и которое стремительно удалялось, – пока вместе с Вавилоном, а затем и всем завоёванным им пространством земли не превратилось в песчинку в звёздном космосе.  

1990‑1996гг.