Ни сестры. Ни пса. Ни Гаррена.

Я буду о тебе заботиться.

После утреннего волшебства у них не вышло еще раз остаться наедине и поговорить. Но когда Гаррен узнал, что замыслил лорд Ричард, он нашел ее взглядом и глазами попросил не волноваться.

Она перестанет волноваться, но только завтра, в момент, когда письмо благополучно попадет в руки священника. И после этого они смогут обсудить свою дальнейшую жизнь.

Она попыталась помолиться о душе сестры и о душе лорда Уильяма. О душах ее матери и брата. Но желание говорить с Богом пропало, как и тяга писать. В конце концов, измаявшись лежать без сна, она поднялась, прислонилась к шероховатой стене и уставилась на усыпанное звездами небо, обрамлявшее островок Ларины. Над черным морем плыла убывающая луна, а на поверхности неугомонных волн качался из стороны в сторону какой-то темный силуэт. Наверное, обман зрения. Игра лунного света.

Она моргнула.

Силуэт не исчез. Это была лодка. А внутри сидел человек.

Приглядевшись, она узнала широкоплечую фигуру Гаррена. И обмякла от облегчения. Гаррен везет послание в усыпальницу. Вот почему он просил ее не волноваться.

Ее ущипнуло разочарование. Она тоже должна быть там, вместе с ним, чтобы отомстить за брата. Окончательно проснувшись, она следила за лодкой, пока та не исчезла в тени у основания острова.

Внезапно снаружи что-то прошелестело, точно по земле пробежала крыса. Испуганно замерев, Доминика увидела, как лорд Ричард, выбравшись из хижины, тенью прошмыгнул к бухте и потащил вторую лодку к воде.

Она присела, чтобы он ее не заметил. Потом услышала, как под веслами заплескалась вода, и выглянула из окна.

Его лодка направлялась к святилищу.

Набросив балахон, она выбежала наружу, не задумываясь о том, сможет ли справиться с веслами или остановить лорда Ричарда. Господь однажды уже спасал ее от смерти в воде, значит поможет еще раз — ради Уильяма.

И ради Гаррена.

Доминика столкнула лодку в воду и поволокла ее по мелководью, не обращая внимания на то, что вода забирается в башмаки и пропитывает подол балахона. Ухватившись за борт, она попыталась подтянуться и залезть внутрь. Ничего не вышло. Лодка неистово закачалась на волнах. Поднимая брызги и чувствуя, как соленая вода обжигает исцарапанные ладони, Доминика пыталась удержать ее, но лодка, подхваченная течением, ускользнула и поплыла вперед.

Путаясь в отяжелевших от воды юбках, она пошла за нею на глубину, усилием воли подавив страшные воспоминания о том, как едва не утонула в реке. Сегодня рядом с нею не было Спасителя. Сегодня придется спасать себя своими силами. И себя, и Гаррена. Стиснув выбивающие дробь зубы, она оттащила лодку назад на мелководье, где вода доходила до пояса, кое-как перевалилась за борт и плашмя плюхнулась в лужицу на просоленных досках днища.

Когда она подняла голову, то увидела, что отлив медленно понес ее к усыпальнице.

Она села. Глядя на отдаляющийся берег, нащупала тяжелые, шершавые весла. Чтобы выровнять направление, несколько раз ударила по воде одним, потом вторым. В ладони вонзились занозы. Она бросила взгляд на уступ скалы, за которым лежала с Гарреном, и у нее защемило сердце. Однако времени предаваться мечтам не было. Если лодку занесет влево, она разобьется о скалы, если же вправо, то течение увлечет ее в открытое море.

Она оглянулась через плечо, чтобы проверить, прямо ли плывет лодка, и увидела на берегу тощую фигуру лорда Ричарда. Он ждал ее.

Продолжая грести, она поняла, что не может повернуть назад. По такому пути направил ее Господь — или судьба. Она должна найти в себе смелость принять этот путь.

У нее заболели плечи, а на правой ладони вздулся волдырь мозоли. Вряд ли чистилище страшнее этого медленного, рваного движения навстречу погибели с одной лишь призрачной надеждой на спасение.

Лодка глухо ударилась о берег. Доминику швырнуло вперед, когда лорд Ричард дернул лодку на себя, вытаскивая ее из воды.

— Молодец, что тоже пришла. — Его дребезжащий смех резал слух. — Можно теперь не ломать голову, каким образом устроить твою смерть.

Не успела она открыть рот, чтобы закричать, как он заткнул его тряпкой.

— Когда с ним будет покончено, я просто столкну тебя со скалы. Люди найдут внизу твое мертвое тело и сделают логичный вывод, что ты опять пыталась взлететь. Только на сей раз тебя некому было спасти.

Доминика ударила его по лицу. Он схватил ее за запястья, прижал после короткой борьбы к днищу лодки и связал руки, а затем и лодыжки. Грудь его тяжело вздымалась, и она порадовалась, что смогла хоть немного, но вымотать его и выгадать для Гаррена несколько минут.

Достав кинжал, лорд Ричард осторожно опустил его в мешочек у пояса.

— Сиди тут, — вполголоса приказал он ей, как собаке.

Под его шагами захрустела галька, когда он крадучись направился к маленькому строению усыпальницы, а она онемевшими пальцами принялась распутывать узлы веревки, которая стягивала ее ноги.

Балансируя на груде камней, Гаррен с трудом дотянулся до крутящегося вокруг своей оси реликвария.

На западном оконце сидела и наблюдала за ним, склонив голову на бок, чайка. Странно, подумал он, нахмурившись. В этот час птицы обычно спят.

Он вытер скользкую от пота ладонь о тунику и вернулся к перьям.

Уцепившись за крохотную задвижку, он откинул ее и потянул на себя заржавевшую от времени створку. Она скрипнула и неохотно отворилась. Наклонив реликварий, он заглянул внутрь.

Внутри лежало три пера.

Одно серое, как оперение чайки. Второе размером побольше, с очищенным стержнем, как у перьев для письма. И, наконец, третье — маленькое облачко пуха.

Трясущимися руками Гаррен потянулся к нему, и тут сквозняк подхватил перышко в воздух.

Он захлопнул створку, отчего она сорвалась с истлевших петель, и оставшиеся два пера выпали и упорхнули в темноту. Гаррен соскочил на пол. Упав на колени, он зашарил вспотевшими ладонями по бугристому полу в попытке нащупать среди грязи, оставленной подошвами пилигримов, хотя бы одно перо.

Сзади застонали петли входной двери.

Все его чувства молниеносно обострились. Он вытащил из ножен кинжал и встал, как перед боем окидывая комнатку острым взглядом.

Внутрь вошел, держа наготове кинжал, Ричард.

Черт, даже сегодня Господь не обошелся без подлости.

Оскалившись, Ричард указал кинжалом вверх, где под потолком, отбрасывая на стены дырявые пятна желтоватого света, раскачивался фонарь.

— Крадешь реликвии? Как нехорошо. Спаситель оказался не таким святым, каким притворялся.

— Что привело тебя в усыпальницу посреди ночи, Ричард? Неужто желание помолиться? — Он повысил голос. — Так я разбужу священника.

Ричард фыркнул.

— Можешь не кричать. Этот пьянчужка спит беспробудным сном.

— Тогда, верно, ты пришел, чтобы убить меня, как убил своего брата.

— Вот так обвинение! — Ричард усмехнулся, пританцовывая на цыпочках. — Я пришел затем, чтобы забрать одно интересное письмецо. — Он протянул руку. — Давай его сюда.

— Не понимаю, о чем ты.

— О, ты все понимаешь. Я говорю о письме, которое якобы составил мой брат и где мне предъявлено обвинение в отравлении. О том самом письме, в котором он завещает все свои земли тебе. Какой трагический фарс. Человек, которого все считали Спасителем, замыслил наложить лапу на земли своего благодетеля.

— Мы оба знаем, кто из нас двоих пошел ради этого на убийство.

— А самое прискорбное состоит в том, что это письмо — подделка. Его подделала по твоему наущению Доминика. Ты ведь даже не догадывался, да?

— О чем? — Заставляя себя не терять бдительности, он осторожно переместился правее, чтобы их с Ричардом по-прежнему разделяла груда камней.

— О том, что деньги, которые были обещаны тебе за ее совращение, шли от меня. Ты правда не знал, что у матушки Юлианы нет ни гроша?

— От тебя? — Маскируя ненависть, Гаррен изобразил удивление. Пускай мнит себя хитрецом. Пускай продолжает болтать. Это даст ему время. Передразнивая жест Ричарда, он тоже протянул руку вперед. — Тогда заплати мне. Я заработал эти деньги.