Доминика кивнула. Ответить вслух она побоялась, дабы секрет, облаченный в слова, не стал ложью.

Сестра, опершись на ее руку, поднялась на ноги.

— Сегодня я, пожалуй, пойду пешком.

— Только, прошу тебя, не переутомляйся.

— Доброе утро, сестра. — Перед ними, отбросив со лба светлую челку, склонился в поклоне юный оруженосец. Тело его, как у многих подростков, было нескладным, с большими ступнями и кистями рук, которые, казалось, торопились вырасти быстрее всего остального. Она невольно сравнила его со Спасителем, ладони которого идеально сочетались с сильными руками и широкими плечами.

— И тебе доброе утро, молодой человек, — сказала сестра. — Прости, я запамятовала твое имя. Видишь ли, я уже не молода и не могу удержать в голове столько новых людей.

— Меня зовут Саймон, сестра, — ответил он с вежливой улыбкой. Глаза его, однако, смотрели на Доминику и смотрели дерзко. — Я оруженосец одного благородного рыцаря, который милостиво разрешил мне отлучиться в паломничество.

— Я сестра Мария, а это Доминика.

Он не поцеловал ее руку, но Доминика на то и не рассчитывала. Однако она заметила, что его взгляд то и дело соскальзывает с лица на ее грудь.

— И откуда ты, Доминика?

— Я тоже живу в монастыре.

— Ничего не бойтесь. — Оруженосец важно коснулся рукояти меча. — В случае чего я смогу вас защитить. — Он снова поклонился и возвратился к группе паломников, а там похлопал Спасителя по плечу с таким видом, будто они были закадычными приятелями.

Наблюдая за ним, Доминика прикусила улыбку и закатила глаза, а сестра Мария нахмурилась.

— Надеюсь, мне не нужно просить тебя быть с ним поосторожнее?

— О, с его стороны я не чувствую искушения, — ответила она беспечно. По сравнению со Спасителем — о котором она, конечно же, больше никогда не будет думать, как о мужчине, — юный оруженосец выглядел сущим мальчишкой.

Второй день путешествия одарил паломников ярким солнцем и чистым, без единого облачка небом. Сразу за Доминикой шагала Вдова и громогласно вещала о том, как во время перехода через Пиренеи на них напали разбойники. Не успев совершить задуманное злодеяние, они якобы оцепенели подобно апостолу Павлу на пути в Дамаск, упали на колени и, взывая о прощении, попросили пилигримов взять их с собой. С искренним интересом Вдове внимали только сестра Мария и Лекарь, но она говорила так громко, что волей-неволей эту историю пришлось выслушать всем.

Впереди, заслоняя от Доминики Спасителя, шагали, взявшись за руки, Джекин и Джиллиан. Молодые супруги держались так близко друг к другу, что ни лучика света не проникало меж их фигурами. Один раз, думая, что Доминика не замечает, они даже поцеловались в губы.

Но Доминика заметила. И поспешила перевести взор на оранжевых, коричневых и голубых бабочек, которые ожившими цветками порхали вокруг и дразнили Иннокентия. Разве пристало пилигримам отвлекаться от духовных исканий на плотское?

Однако по мере того, как утро перетекало в день, Доминика все чаще с огорчением отмечала, что и ее одолевают мысли о плоти. Камушки на дороге больно кололи ее ступни через тонкие подошвы башмаков. Усталость, пронзавшая икры и бедра, в конце концов добралась до поясницы, и Доминика, превозмогая боль, обрадовалась, увидев, что сестра села в седло. Один только Спаситель шагал впереди, не снижая скорости, словно ничуть не устал.

К моменту привала она настрадалась покрепче иных мучеников. Но вместо того, чтобы проникнуться гордостью за свои муки, подумала, что Вдова, вероятно, была права. Им стоило взять лошадей.

Пока остальные паломники рассаживались перед обедом на траве, она зашла поглубже в лес, чтобы в уединении помолиться и попросить у небес сил, прощения и защиты от искушения. Опустившись на колени под пышно цветущим кустом боярышника, она закрыла глаза, вдохнула сладкий аромат цветов и прислушалась.

Но вместо голоса Бога услышала женское хихиканье.

Глаза ее распахнулись. За колючими ветвями виднелась маленькая полянка, а посреди нее…

Посреди нее Джекин лежал на Джиллиан, а та распростерлась под ним с задранными юбками и голыми ногами.

Голыми были и его ягодицы.

Доминика съежилась под кустом, слишком шокированная, чтобы пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы встать и уйти. До чего странным образом Господь отвечает нынче на ее молитвы.

Джекин целовал жену в губы, осыпал поцелуями ее веки, виски и шею… и проделывал все это с жадностью голодающего, перед которым поставили тарелку еды. Джиллиан тоже целовала его в ответ. Она уже не хихикала, а издавала протяжные стоны.

Джекин, нависая над нею, запрокинул голову к небесам и задвигался быстрее. На его лице разлился почти религиозный экстаз.

Доминика вцепилась в ветку и укололась о шип. Пискнув, она отдернула руку, ветки закачались, зашелестели, но Джекин и Джиллиан ничего не слышали, словно остались в целом мире одни.

Наконец Джекин вскрикнул и обмяк на жене.

Наступила тишина. Доминика задержала дыхание. Сейчас он обернется и увидит, что она за ними подглядывает. Но он снова начал покрывать лицо жены поцелуями, потом потерся носом о ее шею и прошептал что-то на ухо, отчего та довольно прыснула.

Удары сердца гулко отдавались у Доминики в голове.

— Замри!

Из-за деревьев напротив показался крестьянин с ржавым серпом в руках. Высокий, с лохматой смоляной шевелюрой и водянистыми глазами, он выглядел изможденным, словно давно голодал.

— Давай сюда деньги. — Острием серпа он ткнул Джекина в спину. Тот вздрогнул и сжал ягодицы.

Кровь застучала у Доминики в ушах. Боже, пришли нам Гаррена. Скорее.

— Мы бедные пилигримы. — Голос Джекина, как и его зад, был напряженным. — С нас нечего взять.

Джиллиан, лежавшая под ним с собранными вокруг талии юбками, тронула мужа за локоть. Вор взглянул на нее. Его рот дернулся. Он схватил Джекина за волосы, оттянул его голову назад и жестом пьяного брадобрея приставил к его горлу серп.

Сердце Доминики сжалось.

Боже, поторопись.

— Какие-то деньжата у вас имеются точно. Я знаю, что святым делают подношения. — Узловатая, с выпирающими суставами, рука крестьянина придвинула кривое лезвие близко к тому месту, где на горле Джекина прыгал кадык. — Слезай с нее.

Путаясь в спущенных штанах, Джекин встал. Меж его ног болталось нечто, напоминающее маленькую, вымазанную чем-то липким сосиску.

Джиллиан откатилась в сторону, лихорадочно одергивая юбки.

— Умоляю, пощади его.

Ее отчаянная мольба придала Доминике решимости. Если Бог не направил к ним Гаррена, значит он хочет, чтобы она действовала сама.

Она встала. Пытаясь ступать уверенно и смело, обошла боярышник кругом и зацепилась подолом за колючки. Ткань затрещала. Она сделала рывок вперед — безрезультатно. Куст держал ее мертвой хваткой. Доминика расправила плечи. Только бы вор не заметил, что она попалась в ловушку.

— Остановись! — крикнула она.

Все трое обернулись на ее дрожащий голос.

— Если ты убьешь его, то его душа вознесется в рай, а тебя Господь низвергнет прямиком в ад. Deus misereatur.

— Чего? — Вор выпучил глаза, сделавшись похожим на угодившего в капкан барсука.

— Он путешествует под покровительством Божьим. — Она обратилась к Джекину, стараясь не глядеть на него ниже пояса: — Покажи ему сопроводительное письмо.

Джекин беспомощно потянулся вниз. Вор отпустил его и, подтащив к себе Джиллиан, приставил серп к ее горлу. На лице его отобразилось смятение. Пользуясь тем, что все внимание вора приковано к Джекину, который, развязав свою котомку, трясущимися руками рылся в вещах, Доминика потянула балахон на себя. Куст покачнулся, но не отпустил.

Наконец Джекин нашел свиток и предъявил его вору.

— Вот. Гляди.

Доминика заметила за их спинами Гаррена. Он бесшумно шел через лес, а за ним тенью следовал Саймон. Deo gratias, подумала она про себя.

— Что там написано? — Вор вытянул шею, и в этот момент Гаррен приставил к его спине меч.