Тем временем вторая лодка обогнула корабль и беспрепятственно подошла к левому борту, для нее «щит», наоборот, послужил парусом, облегчившим путь. Вальтиа велел убрать «щит» и дать залп из трех луков, но стрелять не пришлось – над бортом никого не было. Обрадованный горец велел атаковать, но не заметил подлинной опасности. Рядом с ним в воде полоскалось одинокое весло корабля, просунутое в отверстие борта. Никто из азиатов не подумал о его назначении. И вдруг тяжелое весло поднялось, качнулось и с шумом описало над водой дугу. Вальтиа, стоявший на носу, получил страшный удар по голове и мешком свалился в воду, находившийся рядом сириец был задет лопастью и упал на дно лодки, задыхаясь от боли в груди. Весло тут же двинулось обратно и упало в воду с таким всплеском, что лодка закачалась. Не промахнись египтяне всего на пол‑локтя, и нос лодки от такого удара отломился бы. Потеряв командира и оказавшись одни перед таким страшным оружием, азиаты растерялись, но весло больше не двигалось – друзья с первой лодки уже ворвались корабль.

Гулани ударом лодочного весла размозжил голову ближайшему лучнику и бросился на раненого кормчего. Но тот увернулся, нырнул под настил падубы на корме, пробежал к носу, там выскочил наверх и спрыгнул в море. Гулани отчаянными криками стад подзывать лучников. Тем временем на корабль забрались и азиаты со второй лодки, разъяренные гибелью Вальтиа. Мгновенно совместными усилиями были убиты все египтяне, раненые и здоровые. Столпившиеся на носу лучники жадно вглядывались в волны – кормчего нигде не было видно. Азиаты уже начали торжествовать, что раненый утонул, когда тот вдруг вынырнул в целой стадии от корабля – вне досягаемости стрел. Правда, проплыв под водой почти истощил силы египтянина, а отлив относил его от земли, но берег был уже совсем близко. Став на грунт среди волн, кормчий около минуты отдыхал, затем неверными шагами побрел к невысокому холмику на берегу. Гулани застонал от сознания своей оплошности.

И вдруг из‑за холмика, как чертик из табакерки, которую создадут через две с половиной тысячи лет, выскочил Кумик с ножом в руке. Несколько мгновений два кормчих вглядывались в лицо друг другу: один с ненавистью, другой – со смертельной тоской и бессилием. Потом египтянин попятился в море, но финикиец одним прыжком опрокинул его в воду, и оба исчезли в волнах. Через две минуты Кумик вынырнул уже на полпути к кораблю, а среди волн возле берега пару раз мелькнуло безжизненное тело египтянина. Азиаты радостными криками приветствовали победители, но тот махал рукой и что‑то кричал. Паладиг велел всем замолчать и услышал одно слово: «Лодки!»

Увлеченные абордажной схваткой, все азиаты перебрались на палубу корабля, а брошенные лодки с ранеными и убитыми отлив уносил в открытое море. Лучшие пловцы тут же попрыгали в воду и помчались вдогонку. Кумик подплыл к кораблю, по роковому веслу вскарабкался на борт и сразу стал командовать:

– Вытащить якорь!

– Принять лодки, выгрузить раненых!

– Поднять парус!

Между тем вдоль окраины селения спешно, почти бегом, отступали египетские воины. Мысль об опасности, угрожающей кораблю, мгновенно выбила у них из головы все остальное. Это стоило им новых потерь: десяток всадников обогнул холмы с запада и внезапно атаковал с фланга, забросав врагов дротиками. Египтянам пришлось остановиться, подобрать упавших товарищей, собраться в кучу и отходить медленно, отстреливаясь. Уже издали они увидели самое худшее: корабль, единственная ниточка, связывающая с родиной, – в руках врагов. Египтяне, раненые и уцелевшие, столпились на берегу, ощетинившись луками. Всадники рассыпались полумесяцем, перерезая все пути отхода, а в тылу качался на волнах корабль. Положение врагов становилось отчаянным, уже потеряна четверть всех десантников (только сейчас египтяне вспомнили о раненых товарищах, оставленных в селении), а вместе с экипажем корабля – треть всех людей, выехавших из крепости в погоню за беглецами.

Что предпринять? Броситься на корабль вплавь или с помощью плота? Корабль уже обрел свободу плавания, его не догнать, да и защитники перестреляют атакующих в воде, словно уток. Пробиться с боем в селение и занять круговую оборону? Корабль все равно уплывет, а ночью, когда луки потеряют значение, местные жители предпримут какие‑нибудь вылазки и просто вырежут противников поодиночке.

На корабле происходили иные события. Кумик потерял интерес к египтянам и целиком погрузился в свою новую роль. Прежде всего он занялся ранеными. В самом тяжелом состоянии находились два сирийца: раненный стрелой в спину и ушибленный веслом. Первый все время кашлял и отплевывался кровью, у второго правый бок посинел и вздулся так, что было страшно смотреть. Раны были перевязаны. При беглом осмотре Кумик обнаружил на корме, в трюме, крохотную каюту с двумя полками‑койками и шкафом в изголовье. Раненых тут же уложили на койки, напоили вином, найденным в шкафу. Несколько человек были легко ранены, а опасение вызывал только один семит: стрела попала в живот почти касательно, ее без труда извлекли, но задеты или нет внутренние органы, выяснится лишь позже. Троих убитых завернули в одеяла, целая стопа которых лежала на носу, под навесом, вместе с кучей вещевых мешков. Затем новый кормчий осмотрел палубу: длиной тридцать пять локтей, шириной – восемь, с каждой стороны – по шесть весел, приводимых в движение двумя гребцами, на корме – рулевое весло, тоже для двух человек. Мачта складная, во время шторма ее можно опускать на палубу и закреплять, хотя занимает это много времени.

Осмотрев продовольственные припасы на пятьдесят человек, Кумик пришел к невеселому выводу: если бы здесь египтяне не настигли беглецов, им осталось бы только повернуть назад. И не было бы у азиатов погибших товарищей. Правда, не было бы и корабля.

Гибель пятерых товарищей, в том числе общего любимца и спасителя Вальтиа, вызвала в азиатах скорбь и жажду новой мести. Раздались призывы: погрузиться в лодки, засыпать египтян стрелами и атаковать с тыла, одновременно с атакой всадников с фронта – и через полчаса ни одного живого врага на этой земле не останется! Паладиг стоял за этот план.

Однако Кумик пребывал в глубокой задумчивости. Из двадцати семи азиатов выбыло из строя восемь, в том числе пятеро – навсегда. Трое тяжелораненых поправятся нескоро. Оставшихся людей едва хватит, чтобы усадить за весла. А путь предстоит еще долгий, в этом финикиец уже не сомневался, от его раннего оптимизма не осталось и следа. Да и стоит ли погибать, когда уже открыта дорога домой?

– Нет! – воскликнул он и стал излагать товарищам свои соображения.

Однако утихомирить разгоряченных друзей было не так‑то просто. Особенно веское возражение привел Паладиг:

– Если мы не пойдем, расправляться с египтянами придется местным жителям одним. А ведь они пошли в бой ради нас. Так‑то мы их отблагодарим!

– Им не придется больше сражаться, я уже кое‑что придумал. Египтяне сами погибнут здесь, ни один не вернется в крепость!

И финикиец рассказал свою задумку. Раздались одобрительные возгласы, тем более что азарт боя уже проходил и каждый начинал думать только о возвращении домой. Кумик подобрал брошенный кормчим боевой рог и затрубил, он помнил морские звуковые сигналы египтян.

Египетский командир пребывал в самом мрачном расположении духа и вдруг услышал сигнал – приглашение на разговор. Сразу ожила отчаянная надежда. Азиаты отвязали одну из лодок, подплыли к берегу на две сотни локтей, чтобы предательская стрела им не угрожала, после чего Кумик повторил с корабля свой сигнал, а Нафо спрыгнул в воду и быстро поплыл к берегу, немного восточнее египтян. Там он сразу подошел к всадникам, нашел одного из вождей и начал, насколько позволяло знание языка, объяснять свой план. Как ни странно, вождь согласился сразу, аборигены тоже больше не хотели гибнуть понапрасну.

Оба тут же приблизились к кучке египтян, и Нафо издали прокричал предложение начальнику подойти, безопасность ему обещают. Чуть поколебавшись, египтянин приблизился, успев придать лицу выражение суровости. Нафо предложил начать переговоры, командир попробовал проявить фанаберию, дескать, будет разговаривать только с вождем, а не с мятежным рабом, но халдей тут же поставил его на место, напомнив, что корабль находится в руках именно бывших рабов. Суть предложений была в следующем: война прекращается, но египтяне должны сегодня же, до заката, убраться отсюда.