И тут сириец дал совет. Недалеко от места подъема врагов лежал большой камень, продолговатый, как огурец. Тут же вся троица отчаянно навалилась на камень и покатила его к краю. Только горец мог вслепую точно указать, где торчит из стены валун. Последний локоть пути преодолевали ползком, ощущая удары стрел о противоположную поверхность камня. На мгновение камень завис, затем качнулся и упал сначала на валун, а затем на землю; взвилась туча пыли. Пользуясь замешательством врагов, Вальтиа опять на мгновение выглянул, немного в стороне от суматохи. Камень сбросил «кошку» вместе с египтянином, но маршруты падения человека и камня не совпали. Было видно, как оставшийся живым египтянин отчаянно отползает на спине от стены, волоча по земле неподвижную правую ногу, – видимо сломанную. На этот раз в горца никто не выстрелил. Вскоре пострадавшего понесли к лагерю, а затем Вальтиа, глазам своим не веря, увидел весь отряд позорно отступающим. Воины шли медленно, опустив плечи и не оборачиваясь. Как хотелось горцу вскочить и поливать врагов проклятиями, но он вдруг ощутил смертельную усталость и остался сидеть, тупо глядя на людей Черной земли. Двое его друзей тоже уселись отдохнуть.

Время шло, уже вся котловина оказалась в тени, солнечный свет слепил глаза, но сын гор не боялся яркого сияния. Египтяне зачем‑то смотрели на него, словно чего‑то ожидая. Наконец, один воин без оружия стал приближаться, размахивая руками и крича:

– Не стреляй, я иду с миром!

Азиат, как завороженный, глядел и ничего не отвечал. Приблизившись и оказавшись уже в пределах полета стрелы, египтянин снова крикнул:

– Скажи, где наши люди?

– Мы их убили в бою, – просто ответил горец.

– И Нана тоже?

Вальтиа воспринимал его слова, как через вату. Кажется, так звали начальника египтян.

– Его я сам убил, – сказал Вальтиа с оттенком гордости, мол, знай наших.

– А у него были папирусы, где они?

Горец задумался. Словно сквозь сон, он припомнил, как Паладиг бросал свитки в костер. О сохраненных картах не вспомнил, а ведь именно они так интересовали египтян.

– Мы их сожгли.

Воина просто перекосило. Он немного отбежал назад и принялся осыпать азиата отборной бранью. Тот воспринимал это с каким‑то пассивным удивлением, не двигаясь. Затем египтянин отвернулся, побрел к лагерю и как‑то странно махнул рукой. Через минуту горец увидел, как от стены уходят еще три воина, вооруженных тяжелыми луками. Так вот в чем состояло коварство! Эти трое оставались в засаде, ожидая появления неосторожного противника, чтобы хоть одного убитого вписать в свой актив. Если бы Вальтиа предпринял какие‑то враждебные действия, он бы уже был покойником. Опять удивившись, горец осознал, что иногда отказ от мести приносит больше пользы.

Чуть отдохнув, Вальтиа сбегал к распадку и увидел, что товарищи, ярко освещенные солнцем, уже приблизились к седловине. Пора было уходить, чтобы успеть до темноты пройти большую часть пути. Азиаты увеличили свои трофеи шестью десятками стрел, поели без особого желания, запивая по очереди теплой водой. Бросив прощальный взгляд на свое временное убежище, они спешно двинулись вверх по распадку. К седловине подошли уже в полной темноте. Сколько ни оглядывались, рассмотреть котловину не удавалось. И вдруг горец двинулся не в промежуток между горными вершинами, отчетливо видимыми на фоне звездного неба, а куда‑то в сторону. И позвал товарищей за собой.

Здесь земля была сплошь усеяна слоем камней, над которым господствовала настоящая глыба. Вальтиа ощупал ее у основания и остался доволен; после этого он велел всем вместе навалиться на камень сверху. Глыба качнулась с неожиданной легкостью и покатилась, азиаты еле успели отскочить и отбежать в сторону седловины. Сначала слышался только шум катящейся глыбы, затем шорох сдвинувшихся с места камней, а затем все нарастающий шум грандиозного обвала. Так отдельный камешек, сдвинутый горным козлом, вызывает целую лавину. Почва стала содрогаться под ногами. Огромная туча пыли закрыла всю западную часть панорамы.

Азиаты не знали, докатился ли камнепад до уступа, забрались ли египтяне на него, остались ли ночевать в котловине или же еще до темноты ушли обратно в ущелье. Ясно было только одно; с погоней покончено раз и навсегда.

Однако наступившее душевное успокоение превратилось в настоящее смятение, когда троица перевалила седловину и заглянула по другую сторону горы. Там стоял непроглядный мрак, никаких признаков костра. Дрогнули даже мужественные сердца трех храбрецов. Дальнейшее они вспомнить не могли. Они метались по склону с риском сорваться в пропасть, кричали, а затем, совсем обессиленные, буквально прижались друг к другу, как к последней надежде. Не могли же товарищи бросить своих защитников или забыть о своем обещании – разжечь костер. Неужели египтяне успели опередить азиатов и устроили засаду по эту сторону гор? И теперь товарищи в плену, в новом рабстве? Тогда лучше не кричать и не выдавать своего присутствия, а с наступлением утра попытаться отбить друзей – ведь здесь египтян не может быть много. А если не удастся, то гибель неизбежна, втроем нечего и пытаться преодолеть оставшийся путь и переплыть море! Сразу сломленные, они уселись рядом, тяжело дыша. И вдруг Кеш поднял палец: слушайте!

Азиаты обратились в слух. Прошла целая вечность, когда до них долетел какой‑то протяжный звук вроде удара в гонг, затем снова, снова. Словно подброшенные пружиной, они вскочили и устремились навстречу протяжному звуку, боясь наступления тишины. Горец уверенно шел в непроглядной тьме. И вот звук раздался уже рядом, донеслись даже знакомые голоса. Троица отчаянно закричала, и уже через минуту из темноты выскочили и принялись их обнимать друзья, казалось, навсегда утраченные.

– Почему же ты не развел костер? – набросился на Паладига Вальтиа.

– Из чего? – насмешливо ответил тот вопросом на вопрос. Только тут до троицы дошло, что они не встретили на всем пути какого‑нибудь сносного топлива. Нафо объяснил, что он повесил египетский котел на треноге из копий и принялся бить в его бок молотком. И они были готовы так всю ночь…

Дальше храбрецы не слушали. Они повалились на приготовленную для них циновку и погрузились в глубокий сон.

Однако рассвет застал всех уже на ногах. Напряженными взглядами обшаривали они восточный склон двуглавой горы – нет ли погони? И лишь успокоившись, стали осматривать и другие стороны света. Паладиг рассказал горцу, что успел осмотреть из седловины окрестности, пока еще не стемнело; на восток, насколько хватало глаз, простиралась горная страна. У подножья, куда все спустились уже в темноте, местность была бесплодная, редкая сухая трава, даже без кустарника. Ни указателей направления, ни проводника. И опять все взгляды остановились на вожаке. А он кое‑что знал благодаря карте. Хрипло, словно отдирая присохший язык, ассириец произнес:

– Хочется, конечно, на восток или север, но сейчас, в первую очередь, нужно думать о воде. А она на юге. Нужно вернуться к реке или к ее притокам, сейчас там египтян нет. Пока же помолимся богам, спасшим нас вчера от страшной опасности.

При иных обстоятельствах товарищи могли возразить, но жажда гнала их к воде. Сегодня утром всем досталось по последнему глотку. Местность к югу как будто немного понижалась, а кое‑где были видны промоины от давних ручьев. И азиаты, повернув направо, упрямо зашагали навстречу неизвестности. Хуже чувствовали себя животные, которым ни сегодня, ни вчера вечером воды не досталось. Вальтиа шел уверенно, лишь со злостью смотрел на одинокого орла, парящего над ущельем. Нет, мы для тебя – не добыча.

Ущелье оказалось извилистым, крутые края были настолько однообразными, что людям казалось, будто они кружат на одном месте. И везде живая природа притаилась в ожидании дождей. Час проходил за часом, в азиатах поднимались отчаяние и протест. Это было несправедливо: преодолеть опасность от беспощадного врага, вырваться у него буквально из лап, уже сомкнувшихся на горле, только для того, чтобы погибнуть здесь от голода и жажды. Ущелье уже расширилось, высота склонов немного уменьшилась, легкий ветерок слегка охлаждал разгоряченные тела. И вдруг горец издал торжествующий крик, указав налево. Там, среди выгоревшей травы и сухих деревьев, ярко выделялась сочное пятно зелени на фоне глубокой расщелины в склоне. Животные, издавая гортанные звуки, сами повернули туда же. У людей – откуда и силы взялись, все готовы были бежать к спасительной расщелине. Вблизи почва была еще влажной и трава – густой; здесь Вальтиа остановил всех предостерегающим криком, а сам вытащил нож и на каждом шагу лезвием шарил в траве. Осторожность оказалась нелишней, горец разрубил двух затаившихся змей и одну – пытавшуюся ускользнуть.