В действительности первая психологическая консультация была основана не в середине ХХ века, а в самом его начале, то есть на полвека раньше, чем указано в учебниках. Ее организовал в Бостоне Ф.Парсон, который видел свою задачу в том, чтобы помогать всем желающим в профессиональной ориентации с помощью психологических методов. Он считал, что человек, выбравший работу в соответствии со своими реальными способностями и склонностями, обретает шанс жить “полезной и счастливой жизнью”. Нередко сам человек затрудняется сделать правильный выбор, потому что в чем-то просто плохо разбирается (не представляет содержание каких-то профессий), не отдает себе отчета в своих истинных склонностях, преувеличивает или недооценивает свои индивидуально-психологические особенности, подвержен эмоциональным предубеждениям и неадекватным притязаниям, и т. п. Консультация специалиста, проводимая с использованием соответствующих диагностических процедур, помогает сформировать адекватные установки в сфере профессионального самоопределения и в конечном итоге действительно способствует тому, что человек получает возможность жить полнокровно и счастливо.
В данном случае можно вести речь не столько о прикладной отрасли науки, сколько о практическом применении психологических закономерностей и методов. Невольно вспоминаются слова Луи Пастера: “Прикладных наук никогда не было, нет и не будет, потому что есть наука и есть ее приложения”.
В качестве такого приложения и оформилось психологическое консультирование, каким оно представлялось на протяжении более полувека. Занимались им не мастера разговорного жанра, а специалисты-психологи, которые справедливо полагали, что настоящий специалист при возникновении какой-либо прикладной, практической проблемы в состоянии в пределах своей компетенции дать соответствующую консультацию тому, кто в ней нуждается. Еще в первой половине ХХ в. такого рода консультированием занимались многие ученые, которые при этом считали себя не консультантами, а в первую очередь психологами. Круг проблем, которые требовали психологических рекомендаций, оказался удивительно широк и отнюдь не ограничивался рамками профессионального самоопределения. Одной из важнейших сфер психологического консультирования стала школьная практика. Понятно, что и проблемы были весьма конкретного свойства – повышение производительности труда в промышленности и успеваемости в образовании, оптимизация работы идеологических, информационных, коммерческих структур, устранение затруднений во взаимоотношениях и т. д. Правда, столь модная ныне проблема “томления духа” в этот круг не входила, и психологическое консультирование еще не претендовало на роль светской церкви для “нищих духом”. Психологи-консультанты, избегая роди духовников, предпочитали работать по своей специальности – психологии. В США в середине 30-х гг. они объединились в соответствующую ассоциацию. 7 марта 1937 г. увидел свет первый номер печатного органа этой ассоциации – “Журнал консультативной психологии”. Передовая статья была написана Дж. М. Кеттелом, признанным специалистом во многих психологических “жанрах”, кроме, пожалуй, разговорного, что весьма показательно.
В наши дни консультирование понимается совсем иначе – скорее как одна из форм психотерапии, из-за чего разграничение этих отраслей очень затруднительно и никем внятно не сформулировано. Занимаются им очень разные люди, многие из которых от психологии далеки. Эта душеспасительная сфера, действительно, начала бурно развиваться с середины 50-х годов и завоевала на Западе огромную популярность. Это и понятно: культ индивидуализма, пресловутой самодостаточности, привел к тому, что человеку стало просто не с кем по душам поговорить. Для этих целей и предложили свои услуги специалисты. Неудивительно, что в наших краях эта мода имеет локальный характер, не охватывает широких масс, и вряд ли когда-либо профессия психолога-консультанта будет востребована как на Западе. Зачем нам платный собеседник, когда у любого из нас найдется достаточно бесплатных? Ну, или почти у любого. Для тех несчастных, кому в самом деле не с кем поговорить “за жизнь”, специалистов в последние годы подготовлен легион.
Психологов, способных как встарь подойти с научных позиций к решению насущных практических проблем, – увы, гораздо меньше. Хотя именно в них и имеется огромная потребность.
Бойся равнодушных
Крылатыми стали слова американского поэта Ричарда Эберхарта: “Не бойся врагов, в худшем случае они могут тебя убить, не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убийство”.
Может быть, именно эти слова в последние минуты своей жизни смутно припомнила молодая американка Китти Дженовезе. Ее жизнь трагически оборвалась ранним утром 13 марта 1964 года на глазах у десятков свидетелей, ни один из которых не пришел ей на помощь. Этот инцидент получил освещение в десятках газет, но скоро забылся бы подобно тысячам других “маленьких трагедий большого города”. Однако психологи по сей день продолжают обсуждать “случай Дженовезе” в безуспешных попытках понять темные стороны человеческой натуры (этот инцидент упоминается в широко известных у нас учебниках Жо Годфруа, Эллиота Аронсона и др.).
В ту ночь (шел четвертый час) молодая официантка возвращалась с ночной смены. Нью-Йорк – не самый спокойный город на Земле, и она, наверное, чувствовала себя не очень уютно, шагая в одиночестве по пустынным ночным улицам. Смутные опасения материализовались в кровавый кошмар у самого порога ее дома. Здесь на нее было совершено жестокое немотивированное нападение. Возможно, нападавший страдал психической болезнью или был одурманен наркотиками – выяснить его мотивы не удалось, потому что пойман он так и не был. Преступник принялся избивать беззащитную жертву, потом нанес ей несколько ударов ножом. Китти вырывалась и отчаянно звала на помощь. Ее душераздирающие крики разбудили всю округу: десятки жильцов многоквартирного дома, в котором она жила, прильнули к окнам и наблюдали происходящее. Но ни один при этом и пальцем не пошевелил, чтобы оказать ей помощь. Более того – никто не удосужился хотя бы поднять телефонную трубку и вызвать полицию. Запоздалый звонок последовал лишь тогда, когда спасти несчастную было уже невозможно.
Этот случай наводит на самые невеселые размышления о человеческой природе. Неужели принцип “Моя хата с краю” для большинства людей перевешивает естественное, казалось бы, сострадание к беззащитной жертве? По горячим следам психологи опросили 38 свидетелей ночного инцидента. Вразумительного ответа о мотивах их безучастного поведения получить так и не удалось.
Тогда было организовано несколько экспериментов (не очень-то этичных, ибо они носили откровенно провокационный характер): психологи инсценировали некий инцидент, в котором подставное лицо оказывалось в угрожающей ситуации, и наблюдали за реакцией свидетелей. Результаты оказались неутешительны – мало кто поспешил на выручку ближнему. Впрочем, не было даже нужды в особых экспериментах – в реальной жизни оказалось достаточно подобных коллизий, многие из которых описаны в прессе. Зафиксировано множество примеров того, как человек, пострадавший от нападения, несчастного случая или внезапного приступа, подолгу не мог получить необходимой помощи, хотя мимо него проходили десятки и даже сотни людей (одна американка, сломавшая ногу, почти час пролежала в шоке посреди самой многолюдной улицы Нью-Йорка – Пятой авеню).
Кое-какие выводы из провокационных экспериментов и простых житейских наблюдений все же удалось сделать. Оказалось, что само количество наблюдателей выступает не просто впечатляющей цифрой, вопиющим свидетельством массовой душевной черствости, но и сильным деморализующим фактором. Чем больше посторонних наблюдают беспомощность жертвы, тем меньше оказывается для нее вероятность получить помощь от кого-либо из них. И напротив, если свидетелей немного, то кем-то из них поддержка скорее всего будет оказана. Если свидетель и вовсе один, вероятность этого еще более возрастает. Характерно, что часто единственный свидетель невольно озирается по сторонам, словно желая сверить свое поведение с поведением окружающих (или найти кого-то, на кого можно было бы переложить свалившуюся вдруг ответственность?). Поскольку окружающих не оказывается, приходится действовать самому, в соответствии со своими нравственными представлениями. Разумеется и тут люди ведут себя по-разному, но, наверное, именно такая ситуация личной ответственности и выступает своеобразным нравственным тестом. “Если не я, то кто?”