И еще добавил:

— Мы с тобой пока поиграть можем, как с Ах Кобиком всегда играем. Я его пастух. Он из рода хозяев воды. Мать его Белая Пена, а меня обучили погоду менять, воду замораживать.

— Что ж, пойдем, поиграем, — согласился Хум-богатырь.

Вышли они из юрты, поднялись на гору, камень докрасна раскалили. Так же Ах Кобик послал Хума-богатыря вниз, к воде, камень ртом ловить. Тот поймал и выплюнул, хохотал и смеялся — понравилась ему забава.

— Теперь давай реку замораживать.

Ни трехмесячный, ни шестимесячный мороз Хума-богатыря не взял. Только плечами поведет, трехаршинный лед на кусочки разлетается, шестиаршинный лед глыбами летит.

— Давай еще добавим, — Ах Кобик сказал и сделал двенадцатимесячный мороз. Рога у коров от холода отлетали, половина людей вблизи от реки померзла. Насквозь воду и землю льдом сковало.

Напряг все свои силы Хум-богатырь, не смог лед сокрушить.

— Не знал ты Ах Кобика-богатыря, теперь будешь знать. Я и есть Ах Кобик.

Поднял сорокапудовый меч и сразу к затылку Хума-богатыря крадется. Тот голову повернул, дунул, и Ах Кобика листиком за горы и долы унесло. Перепугался Ах Кобик, но виду не показывает.

— Хоть и небольшой я богатырь, да сорок хитростей знаю, пятьдесят уловок имею, — приговаривает.

Стал он с места на место перебегать, чтобы ловчее сзади Хума-богатыря оказаться. Не успевает вмерзший в лед богатырь голову поворачивать, сыплются удары сорокапудового меча. С девяти замахов покатилась голова Хума-богатыря по льду.

А Коден хан ждет своих сыновей, не дождется.

Снова три года прошло. Коден хан уже и надеяться перестал. Вспомнилось ему, как он давным-давно повстречал на дороге голого мальчика, в спор с ним вступил, обиды снести не мог. Ни за что ни про что двух сыновей, могучих богатырей, потерял. Теперь-то, думает, и подавно отступаться нельзя. Придется самому Ах Кобику отомстить. И за себя, и за сыновей.

На прощанье так жене сказал.

— Погибли наши сыновья от рук Ах Кобика. Не хватило у них хитрости и мудрости, на одну голую силу понадеялись. Должен теперь я сам с Ах Кобиком сразиться. Если через три года не вернусь, не жди больше.

Поскакал Коден хан на смертельный бой. Криком сорока богатырей кричал Коден хан. Мощью сорока коней бежал его буланый на эту битву.

Остановился на ближней горе у стойбища Ах Кобика Коден хан и вызвал на бой своего врага. Услышал его клич Ах Кобик, поднялся с постели, боевые доспехи надел, на улицу вышел, а тогда уже подумал, что спешить ему ни к чему. Разгоряченный Коден хан может с ходу победить его, а вот когда немного поостынет, к нему легче будет хитрость применить. Сел Ах Кобик на коня и поехал не Коден хану навстречу, а на другую гору. Поднялся на вершину и голос подал:

— Готов я, Коден хан, с тобой биться. Стрелами будем разить друг друга или мечами рубиться?

Коден хан отвечает:

— Не боюсь я стрелою стреляться, не страшусь мечом рубиться. Но сражаться с тобой будем насмерть. Ты, хитрый и коварный Ах Кобик, убил двух моих сыновей. Если у тебя силы хватит, убей и меня, не то я тебя самого прикончу. Давай набегай сперва ты на меня.

— Что ж, Коден хан, биться так биться.

Поднял Ах Кобик меч в сорок аршин и помчал на коне к Коден хану, чтобы пронзить его насквозь. На полном скаку налетел, луку седла проткнул, кольчугу пропорол, самым концом меча живота богатыря достал.

Воспрянул духом Коден хан, воскликнул:

— Выдержал я, хитрец Ах Кобик, твою силу. Теперь ты мой меч испытай!

Отъехал подальше, чтобы хороший разбег дать, рванул коня и помчал на врага.

Успел Ах Кобик каменную бабу из земли вырвать, вокруг себя кушаком опоясать.

Налетел на него Коден хан, ударил всепробивающим мечом, и не спасли Ах Кобика ни щит, ни кольчуга, ни камень, которым он прикрылся. Замертво свалился Ах Кобик.

Возвратился на свою землю Коден хан. Не проклинал он судьбу, не оплакивал сыновей. Себя ругал за то, что заносчивым был.

Есть на свете много мудрых, но может встретиться еще мудрее. Много сильных богатырей, а появляются еще более могучие. И в любом человеке мудрости и хитрости может быть больше, чем в великане.

Голова

Жили-были старик со старухой. Была у них белая корова — все их хозяйство, все их богатство.

Пошла как-то ранним утром старуха корову доить и старика зовет:

— Иди скорей. На желтых рогах нашей коровы перепел ночевал. И сейчас еще сидит.

Старик схватил кол, хотел перепела прогнать, да промахнулся.

На другое утро собралась старуха корову доить, опять старику кричит:

— Снова на рогах нашей коровы перепел ночевал!

Старик кол в руки — и на двор. Метил в перепела — промахнулся.

И на третье утро старуха его позвала:

— Иди сюда, старый, прогони перепела!

Кол под рукой был. Хватил им старик корову по лбу и убил, а перепел улетел. Увидел старик, что он натворил, — единственную кормилицу погубил, не знает, что делать от горя. А что делать? Снял шкуру с коровы. Старуха пошла к речке брюшину мыть. Вернулась к юрте, а старик запер изнутри дверь и не отзывается.

Рассердилась она и говорит:

— Пусть голова моя идет туда, куда ноги поведут.

Сказала так и пошла, а брюшину в руках несет. Шла-шла, сорока ей навстречу летит.

— Сорока, сорока, укажи мне дорогу.

— Дай кусок брюшины, покажу.

Бросила старуха кусок брюшины. Подхватила его сорока и улетела.

Дальше бредет старуха, не зная куда. Ворон ей навстречу летит.

— Ворон, ворон, укажи мне дорогу.

— Дай кусок брюшины, покажу.

И ему бросила. Склевал ворон брюшину и улетел.

Опять ковыляет старуха. Повстречалась с волком, его просит:

— Волк, волк, укажи мне дорогу.

— Дай кусок брюшины, покажу.

Кинула старуха волку все, что у нее осталось. Волк, не жуя, заглотил.

— Пойдешь сейчас, — ей говорит, — будет дорога на три стороны расходиться. Ты средней держись. Увидишь юрту, там тебе будет все, что надо.

Недалеко совсем оказалось. Как раз по средней дороге. Заглянула в юрту — чего там только нет! И мясо, и масло. Вот где хорошо-то! Наелась досыта и сидит, отдыхает.

Вдруг на улице зашумело что-то, деревья затрещали. Старуха в уголок спряталась. Отворилась дверь в юрте, и голова вкатилась. Остановиться еще не успела, а уже командует:

— Треножник мой, поставься!

Треножник сам собой на очаг стал.

— Котел мой, поставься!

И котел поставился.

— Вода моя, налейся!

Откуда-то вода в котле появилась.

— Мясо мое, спустись!

Мясо само в котел шлепнулось.

— Теперь варись! — велит голова.

Сварилось мясо, опростала голова весь котел и говорит:

— Войти ли мне в деревянную ступку или в бурдюк из конской кожи? Лечь ли мне у дверей или в переднем углу? Если лягу у дверей — рабом будут меня считать. В переднем углу лягу — будут считать начальником.

Вошла голова в бурдюк из конской кожи, закатилась в передний угол и уснула.

Выбралась старуха из угла юрты, где пряталась, взяла палку и давай по бурдюку лупить да приговаривать:

— Отдай мне слово, какое тебе служит!

Голова из бурдюка отвечает:

— Над очагом высохшая селезенка коровы висит. Возьми ее, она тебе все даст.

Нашла старуха селезенку.

— Голова, убейся! — сказала.

Тут же бурдюк сжался весь, голова в нем и задохнулась.

Отправилась старуха домой. Подошла к юрте своей.