В каждой отдельно взятой группе, профессии или должности, бытовали некие атрибуты, единственное назначение которых это не только выделить обладателя из «общей массы» (в сущности, этому служила просто форма одежды), но и для того, чтобы просигналить «всяким прочим» об особенности и привилегированности обладателя.

Иногда, как у научного сообщества станций, эти значки были не сильно выделяющиеся, скромные. Эти категории профессий сами по себе считали себя чем — то выдающимся и исключительным (иногда даже по праву). Но остальные, чтобы выделиться и выпендриться перед всеми и своими прежде всего, нацепляли на себя иногда немыслимое количество разнообразной мишуры. Совершенно не требуемой по Уставу, но и не запрещаемой им. Иногда даже обладатель таких цацек, выглядел под ними как рождественская ёлка.

Дебильные цацки, которыми так любили себя обвешивать как новички, так и ветераны, Сергея очень сильно рассмешили.

Было в этом увлечении всех десантников нечто глубинное, не только то, что сигнализировало всем и вся о том, что у данного индивида имеется сильнейший комплекс неполноценности.

Ведь за этими бирюльками и цацками гонялись. Хвастались друг перед другом, у кого какая круче.

Например, была такая серьга, в виде черепа с костями. И количество костей под черепом, соответствовало числу выбросок, в которых участвовал обладатель серьги.

С одной стороны такие откровенные отметки опыта выставляли на всеобщее обозрение «опыт». С другой стороны, выставляя чисто внешний атрибут — количество, он начисто укрывал за бравадой обладателя, реальные качества человека. Может он был полным ничтожеством, но обладая вот таким знаком, мог собой гордиться и унижать тех, кто может быть и более достойный пред ним, но имеющий меньше количество и цацек, и отметин.

Была, правда и третья сторона.

Легко было видеть, что практически все значки, серьги и прочая мишура, самоназвания подразделений, так или иначе имели в смыслах Смерть, носителей Смерти. А значит, выражали служение Смерти.

В этой черте было слишком много всего. И страх перед костлявой, и попытка вот таким образом подлизаться к ней, чтобы «при случае» она обошла их стороной…

Ещё аж в двадцатом веке, фашисты имели такой же культ. И были такие же войска с тщательно превозносимым культом Смерти как и тут — войска СС.

Было ли это неосознанным воссозданием тех традиций сверхизуверов, или просто стихийным выражением страха за свою жизнь, пока что для Сергея было непонятным.

Он ходил по кораблю, благо такое позволял его статус лейтенанта взвода армейской разведки, отмечал, сравнивал.

Было, правда, ещё кое — что, на что обратил внимание Сергей общаясь. Никто из окружающих Сергея ёсовцев никак не пытался что — либо «рыть в глубину», разбираться в глубинных смыслах, причинах и движущих силах того или иного явления. Все соображения, которые у Сергея, при виде «цацек» возникли буквально по ходу, у остальных офицеров, командиров отделений, вызывали сильнейшее удивление. Они качали головой цокали языками, удивлялись и поражались, но ничего не могли возразить по существу отгоняя от себя всю эту информацию (кстати говоря весьма важную) фразами о «пустопорожнем умствовании». Списывали, всё это, правда, на то, что «лейтенант разведки тренируется на материале десантников в аналитическом мышлении». Но дальше этого умозаключения ни у кого из опрашиваемых мысли не шли.

Это было характерно буквально для всех. Редко где встречался человек, который сознательно пытался разобраться в текущих событиях, их причинах и движущих силах. И не только низкий уровень образования этому был виной. Сама культура объявляла подобные умения «бесполезными». А по сему, разбираться в таких вещах было «не круто».

Круто — это когда кто — то кому — то может в морду дать. Это ценилось.

А вот мозги — нет.

Потому и возникали вот такие культики замешанные на служении Смерти.

Потому, что «круто».

Подразделение, которое получил в своё командование Сергей, состояло из таких же балбесов, ничего кроме как стрелять на полигоне и лихо жрать виски в баре не умеющее. Единственное, что предполагалось, что стрелять и бегать эти организмы умели чуть лучше, чем всякие прочие из десанта.

Так как его подразделение было только — только сформировано, Сергей тут же воспользовался прерогативой установить для своих балбесов и самоназвание, и традиции.

Не мудрствуя лукаво, многие из традиций, Сергей притянул из своего, каллистянского космофлота. «Своя рука — владыка», и теперь его разведчики называли себя «Бессмертные», а подкреплялось это всё тем, что каждый погибший, чтился как живой. Его портрет и жизнеописание, всегда было в заведённом Сергеем «красном уголке». Тем более, что один погибший, у подразделения, таки был: погиб во время заключительных тренировок на Луне. Всем в подразделении вменялось в обязанность помнить погибших и чтить их. Таким образом, достигалась некая психологическая поддержка, гораздо более качественная, нежели у поражённых культом Смерти. Каждый из «Гонсалесовских» знал, что пребудет вечно живым среди своего же подразделения. Миф, он всё — таки имеет очень сильное влияние на человека…

Сначала, все прочие, входившие в другие подразделения и их командиры, не поняли этого нововведения. Не поняли и сакральность некоторых символов, что понатащил Сергей в культик своих. Но потом, как — то привыкли, и его «Бессмертные» также вошли в общий армейский пантеон. В том числе и пантеон придурков. Который, в любой армии для всех является общим.:)

На старт с Лунных баз огромной флотилии, разгон, выход за сферу действия планеты, переход в гипер и перелёт в систему Чистые Дни, ушло аж тридцать дней.

На всё — про — всё у того же «Пегаса», ушло бы дней десять. И такие расхождения были не только потому, что гипердвигатели не такие совершенные, как у каллистян или Ирби. Сказалось и такое качество, как жуткое несовершенство электроники и компенсаторов у ёсовцев. Но главным тут было даже не это. А низкий уровень организации. Видно было, что такими армадами генералитет ещё не управлял, и первый блин, как оно водится, вышел комом.

Как корабли из — за такого не побились на дальних подступах к планете — цели, оставалось загадкой. Но вот, всё — таки, дошли, рассредоточились по группам, и ринулись к планете.

Начинался десант бравурно.

На линкорах и транспортах эскадры, настроение царило приподнятое. Все говорили «что они покажут этим багам» и прочую патриотическую чушь. Орудийная прислуга приводила в боевое состояние оружие кораблей, операторы проводили последние проверки, высшее офицерство бегало на мостиках кругами и рычало на подчинённых.

Словом во флоте царил обычный бардак.

Десантники преспокойно облачались в свои универсальные скафандры, проверяли их системы и не торопясь направлялись к аппарелям с десантными капсулами.

Похоже, что только у одного Диего Гонсалеса настроение было кислым. Впрочем, вероятнее всего, и у других каллистян, возможно присутствующих в эскадре настроение было не менее скверным.

Ведь эскадра не с дружественным визитом сюда прибыла. А прибыла чтобы убить разумных и прихапать этот богатейший тяжёлыми элементами мир, себе.

Генералы, уверенные в лёгкой поживе, наверняка уже вертели дырки в кителях, под новые награды. Эта их уверенность буквально сквозила во всём, что они ни делали. Даже в речах, сказанных на публику.

Пока шли к планете, медленно выраставшей на внешних экранах кораблей, было сказано бесчисленное множество речей «для поднятия боевого духа». Но как подозревал Сергей, всё оно больше говорилось «для истории». Каждый генерал спешил влезть в хроники, памятуя, что всё сказанное по общей связи на кораблях — записывается и далее хранится вечно.