Неприкосновенны всюду быть должны:

Их убийц в любой стране убить должны.

Гуся-арзачи, сынок, не убивай!

Ведомо мне стало, тот батыр — султан,

Он в стране враждебной заточен в зиндан.

Гусь-ходатай пленного батыра чтит,

Он с его письмом в его страну летит.

Если от твоей руки погибнет гусь,

Завтра я в одежды скорби облачусь, —

Сам не в свой черед погибнешь ты, клянусь!

В гуся-арзачи, сынок мой, не стреляй,

Муки испытать меня не заставляй,

Всех своих друзей, мой сын, не огорчи,

Радости своим врагам не прибавляй.

Ой, сынок, не трогай гуся-арзачи!

Услышал охотник слова матери своей, рассердился — и такими словами ей отвечает:

— Так ты облегчаешь мне страданья, мать?

Из-за гуся столько бормотанья, мать!

Если так, — умрешь без покаянья, мать!

Этот гусь, э, мать, не твой ли нежный друг?

Что ты из-за птицы всполошилась вдруг?

Сына ты бросаешь в пламя адских мук,

Лишь бы гусь какой-то мог существовать.

Видно, гусь тебе дороже сына, мать!

Я твоих пророчеств глупых не боюсь, —

Свел тебя с ума, как видно, этот гусь!..

С этими словами с ложа он встает, —

Лук берет и стрелы в саадак кладет,

Из дому на голос гуся он идет,

Скрытно по ущелью выше все бредет.

Отдыхает гусь — опасности не ждет,

Уморился он — себя не бережет.

А стрелок все ближе — и вот-вот стрельнет…

Видит старуха, что сын ее к самому гусю уже подбирается, и гусю беспечному такие слова вдаль прокричала:

— Ты растай-истай, глубокий снег, в горах!

Вражий труп, изгнив, да превратися в прах!

Ты не гогочи, крылатый арзачи!

Позабудь беспечность, вспомни смерти страх!

Без раздумья в небо взвейся, поспеши, —

Стережет тебя твой злейший враг в тиши!

Он тебе не виден, сам ты на виду, —

Отвратить хочу я от тебя беду.

Злой твой враг — мой сын, охотник удалой.

Он тебя подстрелит меткою стрелой, —

Насадив на вертел, сжарит на огне, —

Сжарит он тебя — и съест на горе мне.

Гусь, не доверяй коварной тишине,—

Как бы не погиб ты по своей вине!

Я сказала сыну: «Этот гусь — посол,

Смерть посла — источник смертных бед и зол!»

Все-таки мой сын тебя убить пошел.

Мой совет — скорей лети, покуда цел:

Сын мой, недруг твой, уже берет прицел!

Гусю так старуха скорбно говорит.

Сын ее в укрытьи за жертвой следит.

Лук тугой напружен, тетива скрипит,

С тетивы стрела как молния летит, —

Будет через миг беспечный гусь убит!

Но и миг не минул — гусь уже и сам

Молнией взлетает с места к небесам,

А стрела, что в гуся пущена была,

Цели не найдя, в расселине легла.

Гусю так в беде старуха помогла!

Входит в дом — берется за свои дела.

Сын ее от горя снова занемог,

Думает: «За что меня обидел бог!»

Сам не свой, придя домой, свалился с ног,

От подобной неудачи, бедный, слег!..

А счастливый гусь меж тем летит вперед,

Он под облаками свой стремит полет, —

Здесь его стрелой никто не подшибет,

Если только хищник злой не заклюет.

То назад глядит он, то глядит вперед,

Смотрит влево, вправо — и летит вперед:

Струйками стекает с перьев гуся пот, —

Гусь летит в Конграт, исполненный забот.

Э, в страну Конграт не близок перелет!

Он перелетел уже немало гор, —

Край Конгратский видит зоркий птичий взор.

Закружился гусь — и смотрит вниз, внизу

Озера Бабир он видит бирюзу!

Наземь он спустился, меж верблюдов сел:

Гусь принес в Конграт батырскую арзу!

Сел гусь на том месте как раз, где Калдыргач-аим верблюдов пасла. Похаживала она туда-сюда, держа за руку своего любимца Ядгара, и сама про себя такие слова говорила:

— Гордостью страны он был в былые дни,

Радостью он был для всей своей родни, —

Без него теперь, ягненок-Ядгарджан,

Мы с тобой в такой большой степи — одни!

Ты отца лишен, я — брата лишена.

Имя твое чтить я до смерти должна, —

В память об отце зовешься ты «Ядгар».

Рухнул он, конгратский царственный чинар, —

Молнии какой сразил его удар?

Ты, росток его, цвети, мой джан-Ядгар!..

Обходя верблюдов, приблизилась Калдыргач к тому месту, где сидел гусь, испугала его, — встрепенулся гусь, в небо поднялся. Письмо, Алпамышем написанное, отцепилось от гусиного крыла — на землю упало. Калдыргач письмо подняла, читать стала, — видит — письмо это от брата ее Хакимбека-Алпамыша, которого все давно считали умершим. Было в том письме рукою Алпамыша написано так: