— А, это! — презрительно хмыкнул новый хозяин дома. — Мы ее выбросили вон. Моя жена велела отнести это чудовище на свалку. Она терпеть не может каменных изваяний животных. Она у меня преподает в Высшей школе экономики, — добавил молодой человек, словно желая пояснить, что странная неприязнь к скульптурным изображениям представителей фауны зиждется на весьма солидном научном фундаменте.

— Понятно! — проговорил Элвин только для того, чтобы что-то сказать. Скорее всего, мусорщик давным-давно забрал белку себе, и она теперь уже красуется в его палисаднике. — Тогда, с вашего позволения, я загляну к вашим соседям. Быть может, они что-то знают о прежних хозяевах дома.

— И снова вынужден огорчить вас! — жизнерадостным тоном отрапортовал ему очкарик. — Хозяйка вместе дочерью куда-то уехали на праздники.

«Наверное, в Тейвискомб, куда же еще, — подумал Элвин. — Следовательно, надо ехать к матери».

На следующее утро он уже сидел в купе вагона первого класса и, посматривая мельком за окно, старался сосредоточиться на чтении литературного еженедельника, который купил в газетном киоске на площади перед вокзалом Паддингтон, откуда отправляются поезда, курсирующие в западном направлении. Машинально переворачивая страницу за страницей, он вспоминал Лорел. Как обаятельна эта девочка со всей свежестью своей юной плоти. Да уж, воистину! «Под сенью девушек в цвету» — снова всплыло в его памяти название романа Марселя Пруста. И как жаль, что это цветение столь мимолетно. Одна весна, и все проходит, чаще всего, безвозвратно. Впрочем, многие женщины вообще ни разу в жизни и не пережили эту удивительную пору весеннего цветения. Невозможно представить себе мисс Рэндалл, к примеру, юной девушкой. Или его бывшую тещу миссис Виллитон. Да, пожалуй, и Виолу Дейс тоже. А вот тетю Лорел, эту милую мисс Манаринг, он вполне явственно видит хорошенькой молоденькой девушкой. Такой же прелестной, как и ее племянница. Кстати,

Далси и поныне сохранила порывистость движений и непосредственность реакции, то есть все то, что свойственно только юности. И глаза у нее такие молодые! И что уж совсем нетипично для любой тетушки, так это то, что мисс Манаринг совсем не волнует, что ее облик плохо вяжется с традиционным представлением о том, как должна выглядеть зрелая и вполне самостоятельная женщина.

— С приездом в родной город, профессор! — почтительно приветствовал его знакомый таксист на привокзальной площади Тейвискомба, услужливо подхватывая багаж.

Вот с такой же услужливостью совсем недавно суетился вокруг него итальянский таксист. А кажется, что прошла уже целая вечность! И где это бездонное синее небо? И солнце! И изысканная архитектура, поражающая благородством своих линий. И так везде, по всей Италии, даже в самом затрапезном маленьком городишке. Не то, что здесь! Не на чем даже глаз задержать! Тоска, убожество, серость!

Далси наблюдала за приездом Элвина из окна своей комнаты. «А вдруг он приехал исключительно ради того, чтобы встретиться с ней», — вдруг мелькнула у нее безумная мысль. Как это было бы замечательно! С какой радостью выбежала бы она ему навстречу. Так, посмотрим! Кто же выбежит к нему вместо нее? Только не Марджори. Она вместе с матерью отправилась на прогулку по морскому побережью. И не Виола. Та сейчас строчит пространное любовное послание своему лондонскому ухажеру. Остается лишь единственная женщина, которую наверняка обрадует неожиданный приезд Элвина. Миссис Форбс, его мать. Впрочем, скорее всего, встречать брата будет Невил, он как раз в это время обитает в холле гостиницы.

Так оно и случилось. И именно Невил вышел навстречу к младшенькому. Сколько раз он представлял себе, как станет строго беседовать с Элвином, как будет увещевать его и наставлять на путь истинный, как начнет витиевато рассуждать о святости супружеского союза и нерасторжимости брачных уз, о том, что союз мужчины и женщины предполагает не только желание брать, но и обязательство давать самому. Но все эти высокие и правильные слова вдруг начисто выветрились из его памяти. Конечно, уместно было бы напомнить брату о том позоре, который Элвин навлечет на их семью своим разводом. И о том, сколько горя он уже принес Марджори и ее матери. Впрочем, вот здесь желание Невила увещевать и наставлять вступало в явное противоречие с теми чувствами, которые он испытывал к этим двум дамам на самом деле. Ибо, снова встретившись накоротке со свояченицей после некоторого перерыва, он даже ужаснулся. «Какая же она серая и скучная», — думал он. Серее и скучнее ее разве что сама миссис Виллитон, ее матушка. И как мог его брат, такой умный, такой высокообразованный человек, как он мог выбрать столь заурядное, столь никчемное создание себе в жены? Воистину, неисповедимы пути Господни! А потому вместо всех увещеваний Невил воскликнул то, что и должен был сказать человек при виде младшего брата.

— О, какая приятная неожиданность! А мы думали, ты все еще в Италии.

— Я и сам был бы рад задержаться там подольше, — улыбнулся Элвин. — Но ничего не поделаешь, работа! — И, словно вспомнив, какие неприятные обстоятельства вынудили его неожиданно появиться в доме матери, он добавил решительным тоном. — Вот, приехал к вам, чтобы окончательно разобраться со своей семейной жизнью. Думаю, самое время.

— Пожалуй! — коротко согласился с ним Невил. Он произнес это одно единственное слово с важностью истинного священнослужителя, вложив в него все те речи, которые припасал на случай обстоятельного разговора с непутевым членом семейства. — Они обе сейчас на прогулке, насколько я знаю.

— И, слава богу! Я еще не вполне готов ко встрече. А как ты? И что ты здесь делаешь в самый разгар предпасхальных хлопот? Бросил своих прихожан и сбежал на край света, да?

— Да вот, возникли кое-какие проблемы с одной из прихожанок, — несколько легкомысленно отмахнулся от вопросов Невил. Отсюда, из-за стен материнского дома все то, что пугало его своей фатальной неразрешимостью в отношениях с мисс Спайсер, выглядело не более, чем мелкими неприятностями, о которых не стоит даже упоминать.

— А как дела в отеле? Много народа?

— Всего лишь две дамы из Лондона. Очень милые женщины. Совершенно не надоедают своим присутствием.

Оба брата замолчали, видимо, обдумывая последнюю реплику. В самом деле! Именно так и должно вести себя приличной женщине: «не надоедать своим присутствием».

Распаковывая вещи у себя в комнате, Элвин неожиданно для себя вдруг вспомнил о прошлогодней конференции. На сей раз, в его чемодане не было ни фотографии Марджори, ни тезисов доклада «Некоторые проблемы редактирования текстов», а вот бутылка джина лежала на своем привычном месте. Конечно, вести ее сюда не было никакой нужды. Ведь вполне можно было бы воспользоваться запасами спиртного из материнского погреба. Но пусть все же у него будет своя выпивка. Он побаивался колких замечаний матери насчет его пристрастия к горячительным напиткам. В дверь тихо постучали, и на пороге появилась сама миссис Форбс.

— По-моему, сын, это не правильно, что вы с Марджори разместились в разных комнатах. Мы только что говорили об этом с Невилом. Миссис Виллитон, думаю, не станет возражать, если я переселю ее в другую комнату. У них в номере двуспальная кровать, так что…

— Мама! Прошу тебя! Не стоит тревожить миссис Виллитон! Да и Марджори вряд ли обрадуется перспективе провести ночь в одной комнате со мной. К тому же, они обе уже, скорее всего, улеглись спать после своей вечерней прогулки. Так зачем же тормошить их понапрасну?

— Ты прав! Они пошли к себе. Наглотались всяких успокоительных таблеток и отправились наверх. Что ж, их можно понять! Ты бы видел их лица, когда я сообщила о твоем приезде.

— Вот и прекрасно! Пусть отдыхают. Утро вечера мудренее, а потому отложим наш разговор до утра.

— Ты не забыл, завтрак у нас в половине девятого?

— Но, надеюсь, без Марджори и миссис Виллитон. У меня кусок застрянет в горле, если их лица замаячат перед моими глазами с самого утра.