Миссис Форбс, занимавшаяся у себя в кабинете разбором утренней почты, с тяжелым вздохом отложила в сторону письмо от Грейс Виллитон. Глядя на эту костлявую, немного нескладную женщину с длинным носом и маленькими пронзительными глазками, трудно было поверить в то, что это именно она родила двух красавцев сыновей, которые, слава богу, ничего не позаимствовали по части внешности у родной матери. Гортензия Форбс уже заранее знала содержание письма миссис Виллитон (они со сватьей так и не перешли на «ты» и на обращение по имени). Наверняка сообщит пару-тройку гадостей про сына, а потом попросится к ней на постой. Так и есть!
«В мою последнюю встречу с Элвином у него дома я лишний раз убедилась в том, что превыше всего на свете ваш сын ставит собственные удовольствия, потакая всем своим желаниям. Так, он сам рассказал мне, что пасхальные каникулы намеревается провести в Италии и уже забронировал себе номер где-то в Тоскане. Что ж, я думаю, Марджори тоже заслужила несколько дней отдыха у моря. А потому, если вы не возражаете, то мы приедем в Тейвискомб во вторник или среду, сразу же после Пасхи. Надеюсь, в это время у вас еще найдутся свободные комнаты для нас двоих. Нам есть о чем поговорить…»
Миссис Форбс взяла со стола следующее письмо.
«Мадам! Буду весьма признательна, получить от Вас прейскурант с расценками на услуги в Вашем отеле. Прилагаю чистый конверт с маркой для ответного письма. Заранее благодарю Вас. Далси Манаринг».
Миссис Форбс разгребла ворох бумаг на своем столе и откуда-то снизу извлекла небольшой проспект с цветными фотоснимками отеля и просимым прейскурантом. Впрочем, цены уже давно успели устареть, ну, да бог с ними. Нового проспекта все равно нет. Она вложила глянцевый листок в чистый конверт, заклеила его и только потом заметила, что неизвестная просительница по имени Далси Манаринг наклеила на конверт марку достоинством целых три пенни.
— Надо же! Какое расточительство! — пробормотала она недовольным голосом. — Проспекты и прочая печатная продукция рассылаются по почте всего лишь за два пенса. Но ничего! Сейчас мы это быстро исправим!
Миссис Форбс взяла промокашку, смочила ее теплой водой из чайника и, прижав к марке, держала ее до тех пор, пока та не отклеилась. После чего приклеила на конверт марку нужного достоинства, а эту спрятала в один из ящиков письменного стола.
Покончив с делом, миссис Форбс снова вернулась к письму от миссис Виллитон. «Хорошо, что они собрались нагрянуть к ней уже после Пасхи», — подумала она. Хотя, если честно, никаких проблем с гостями не возникло бы, надумай они приехать в Тейвискомб и на саму Пасху. Нельзя сказать, что в эту пору года от постояльцев в отеле не было отбоя. Да и в разгар летних отпусков приезжие отнюдь не брали штурмом стойку регистрации в гостиничном фойе. Несмотря на все красоты, о которых так красочно живописал туристический проспект, отель был расположен все же не очень удобно, естественно, с точки зрения отдыхающих. А именно, он находился на довольно значительном удалении от моря. А потому фразу из проспекта «Рядом море и магазины» следовало бы сократить, оставив только про магазины.
Местонахождение «Орлиного гнезда» в глубине побережья создавало определенные неудобства для отдыхающих, которые не могли позволить себе роскошь выходить на пляж в купальном костюме прямо из номера и в таком же виде возвращаться обратно. А потому пустующих комнат в гостинице было предостаточно в любое время года, что отнюдь не поколебало решимости миссис Форбс поселить родственниц сына в одном из номеров, выходящих окнами не к морю, а во двор. Эти комнаты дешевле, а никто не собирается драть с них три шкуры. Разумеется, они вообще могут пожить у нее бесплатно, так сказать, на правах близкой родни. Но, зная принципиальный характер миссис Виллитон, можно было уже заранее предвидеть: никаких одолжений такого плана она не потерпит. «Нет, нет! — воскликнет она с негодованием. — Об этом не может быть и речи! Мы с Марджори вполне кредитоспособны. И потом, это же ваш доход, миссис Форбс. Ваш, если хотите, источник существования».
— Привет, мамуля! — в двери появился Невил. Это детское обращение прозвучало немного странно в устах священника, облаченного в сутану, но Гортензия Форбс, судя по всему, даже не обратила внимания. — Чем занимаешься?
— Да вот ломаю себе голову над тем, в какие комнаты поселить Марджори и ее мать.
— Ну, по-моему, как раз-то с этим проблем нет. У тебя полно свободных комнат. Выбор более чем обширен.
Невил издал короткий смешок.
— Выбор есть, это правда! — не поддержала шутливый тон сына миссис Форбс. — Скажи на милость, почему ты слоняешься по отелю в этом странном одеянии? — неожиданно добавила она с плохо скрываемым раздражением.
— Мама, я священник. Надеюсь, ты не забыла об этом! «Странное одеяние», как ты изволила выразиться, — это моя униформа. Между прочим, в Лондоне так ходят все священники.
— Так то в Лондоне! А здесь ты у всех на виду. И выглядишь в этом балдахине, словно старый монах. Впрочем, какая-то польза от него все же есть. Во всяком случае, не так быстро снашивается цивильное платье. Невил! — резко перевела она разговор на другое. — Я думаю, тебе надо побеседовать с Элвином. У них там что-то разладилось с Марджори. А она, при всем том, очень милая девочка.
— Я с самого начала знал, что именно так все и закончится. Эта женщина ему совершенно не подходит. Элвин влюбился в хорошенькую мордашку и потерял голову, как мальчишка. Не подумал о том, что в браке главное — это общность духовных интересов.
— Но ведь и твои прихожанки влюбляются в твою хорошенькую мордашку, ни мало не заботясь об общности духовных интересов. Разве не так? — рассмеялась миссис Форбс в ответ.
Невил вспыхнул до кончиков волос. Конечно, он прекрасно знал, что чертовски хорош собой. Но хорошенькая мордашка — это все же слишком! Он украдкой глянул на себя в зеркало. Красивое лицо с правильными чертами, очень похож на Элвина, но у того гораздо более озабоченный вид. Да и волосы у него светлее, чем у младшего брата. Вон как распушились на висках, словно локоны, обрамляющие головки ангелов на картинах итальянских мастеров эпохи Возрождения.
— Если ты имеешь в виду мисс Спайсер, мама, то она полюбила меня отнюдь не за мою внешность!
— О, да! Так я тебе и поверила! По весне, знаешь ли, все женщины одинаковы. Теряют разум, словно… самые обычные кошки!
Вполне возможно, на кончике языка миссис Форбс вертелось и более крепкое выражение, но строгое облачение сына заставило ее сдержаться.
Неожиданно она притянула его к себе и обняла.
— Ты так похож на своего отца! — проговорила она с нежностью. — И ты, и твой брат, вы оба! И проблемы у вас одинаковые. Все никак не можете разобраться со своими женщинами, господи прости!
— Мама, ты преувеличиваешь!
— Ни капельки! В остальном же, вами можно только гордиться. Подумать только! Один — профессор, второй — священник. Какая мать не гордилась бы?
— Ну, во-первых, Элвин — не профессор, — педантично уточнил Невил.
— Хорошо-хорошо! Доктор философии или как это там у вас называется! Но все равно, в один прекрасный день он станет профессором, уверена в этом. А ты будешь епископом.
— Вот это уж точно весьма маловероятно!
— Взгляни, дорогой, как там мой кофе. Я люблю, когда он хорошо перекипит. Тогда у него и вкус покрепче.
— Мама, что за причуды! Перекипевший кофе — это такая гадость!
— А я всегда кипячу его для своих постояльцев. От этого у него цвет темнее. Приходится думать и о таких мелочах, когда работаешь с людьми, дорогой. Кстати, какие у тебя планы? Собираешься встретить Пасху вместе с нами?
— Да. Епископ любезно разрешил мне взять кратковременный отпуск для восстановления сил. Я объяснил ему, что нахожусь на грани нервного и умственного истощения.
— Даже так? Но с таким диагнозом, дорогой, тебе самое место в клинике для душевнобольных, а не на морском побережье, да еще в канун открытия курортного сезона. Кстати, ты рассказал епископу о своих шашнях с мисс Спайсер?