В свою очередь, генерал П.К. фон Ренненкампф, оценивая роль тяжелой артиллерии неприятеля, так доносил командующему Северо-Западным фронтом ген. Я.Г. Жилинскому о Гумбинненском сражении: «В боях 4 и 7 августа наибольшее число потерь относится на счет артиллерийского огня противника… подталкивание залегших цепей способом Драгомирова, примененное немцами, видно, не удалось; бросаемые вперед батальоны, дойдя до своих цепей, залегают и не подвигаются вперед, боясь своего же огня сзади». Указывая, что противник превосходит русских в техническом отношении, командующий 1-й армией посчитал, что русские превосходят неприятеля в ружейном огне, моральном отношении и военном искусстве. Что касается последнего, то генерал Ренненкампф явно поторопился в своей оценке.

Французский территориальный полк отправляется на фронт

Исходя из вышесказанного, видно, что по всем объективным показателям исход сражения под Гумбинненом должен был стать успешным совсем для противоположной стороны — для немцев. Мало того, что русские войска уступали врагу в огневом отношении, так еще и были лишены армейского руководства и поддержки со стороны собственной кавалерии. Характерно, что значение сражения при Гумбиннене отлично сознавалось во Франции. Так, всем офицерам, участникам боя — «Спасителям Парижа», как называли во Франции войска 1-й русской армии — были заготовлены ордена Почетного Легиона. Французы полагали, что это только начало. Так, отец сражавшегося в 1-й армии барона П.Н. Врангеля, Н.Е. Врангель, в это время находившийся в Париже, вспоминал о настроениях парижской публики: «Пришла весть о вторжении Ренненкампфа в Восточную Пруссию, и восторгу не было предела. Русские стали героями дня, русских носили на руках. На улице нас останавливали незнакомые, спрашивая, когда мы будем в Берлине. Что скоро, в том никто не сомневался, но когда? Через день, через два. О неделях никто и слышать не хотел».

Крушение блицкрига

Сознавая превосходство противника в железнодорожном маневре, который мог помочь немцам как перегруппировать войска, так и способствовать отходу за Вислу, русское командование озаботилось принятием мер для ликвидации этого преимущества неприятеля. Во исполнение плана кампании, еще 6 (19) августа ген. П.К. фон Ренненкампф приказал начальнику армейской кавалерии ген. Гуссейну хану Нахичеванскому приступить к более энергичным и подвижным действиям, ведя разведку и уничтожая железные дороги. Характерно, что русская кавалерия должна была бы разрубить неприятельские коммуникации не только южнее, но и западнее крепости Кенигсберг. Тем самым вся германская группировка, что оказалась бы отведенной в Кенигсберг, оказывалась в блокаде.

Между тем, 7 (20) августа в 21.00 командующий VІІІ-й германской армией ген. М. фон Притвиц унд Гаффрон отдал приказ об отступлении за Вислу. Немцы просто-напросто запаниковали и, не успев еще оценить обстановки по достоинству, поспешили отказаться от возобновления операции (эта ничем не обоснованная паника в армейском штабе пройдет уже через сутки). Так что командующий VІІІ-й армией сообщал в ставку начальнику Полевого Генерального штаба ген. X. Мольтке-Младшему: «Ввиду наступления крупных сил с рубежа Варшава — Пултуск — Ломжа, не могу использовать обстановку впереди моего фронта и уже ночью начинаю отход к Западной Пруссии. В предельной степени использую железнодорожные перевозки».

В то же время, это решение вызвало недовольство в штабе VІІІ-й армии. Первый офицер Генерального штаба (начальник оперативного отдела) полковник Гофман и обер-квартирмейстер генерал-майор Грюнерт высказались против отступления, предложив, раз уж командующий не решается драться с 1-й русской армией, организовать удар по 2-й русской армии. И проблема здесь не столько в поражении русских, сколько в том, чтобы выиграть время, потребное для выигрыша войны во Франции. Достичь этого было возможно только активной обороной Восточной Пруссии, внутри самой же провинции. Но генерал Притвиц, не сумевший своевременно оценить ситуацию, настоял на подготовке к отходу за Вислу.

Немецкие саперы у железнодорожной насыпи

Начальник штаба кайзера Вильгельма II ген. X. Мольтке-Младший, получив известие из VІІІ-й армии, также предложил командующему VІІІ-й армией провести операцию против 2-й русской армии: раз уж не пригодились шаблоны учений 1903 года (против 1-й русской армии), значит, следовало попытаться применить образцы 1905 года. Для вящего эффекта генерал Мольтке запросил мнение командиров корпусов, оборонявших Восточную Пруссию, в обход штаба армии. И, как выяснилось, ни один высший начальник VІІІ-й армии (кроме болевшего начальника штаба армии — графа Вальдерзее) не разделял мнения ген. М. фон Притвица об отступлении за Вислу без боя. Все командиры корпусов горячо поддержали мысль немецкой ставки о новом ударе по русским.

Командир 2-й германской пехотной дивизии генерал-лейтенант фон Фальк

Решение оставить Восточную Пруссию влекло за собой два серьезных последствия. Во-первых, угрозу русского вторжения в центральную Германию через Познань. Немцы уже знали, что в районе Варшавы сосредотачивается сильная русская группировка, не предусмотренная предвоенными планами развертывания (это была инициатива Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича). Эта группировка, на пути которой стоял только слабый ландверный корпус генерал-полковника Р. фон Войрша (30 000 штыков), могла как принять участие в борьбе за Нижнюю Вислу, так и непосредственно наступать на Берлин. В любом случае, отступление VІІІ-й армии из Восточной Пруссии означало, что русские группировки (1-я армия, 2-я армия, Варшавская группа), пока еще разрозненные, объединят свой фронт, сомкнув оголенные фланги, после чего возможность их разгрома станет практически невероятной. Маневр против открытых неприятельских флангов являлся единственным козырем немцев, уступавших русской стороне в общем соотношении сил.

Владимир Алоизиевич Орановский — начальник штаба Северо-Западного фронта

Во-вторых, одержав успех в Восточной Пруссии, русские могли бросить все резервы против успешно наступавших в русскую Польшу австрийцев. Между тем, австрийцам принадлежала важная роль в планах графа Шлиф-фена: именно австрийские армии должны были сковать большую часть русских войск, пока немцы нанесут решительное поражение Франции и сумеют высвободить свои армии для переброски их на Восточный фронт. В эти дни австрийцы наступали на люблин-холмском направлении, и уже успели нанести русской 4-й армии поражение при Краснике (10–11 (23–24) августа). Передача русских резервов на этот участок фронта означала, что напор австро-венгерских армий будет остановлен.

Кавалеристы на водопое

И все-таки генерал Притвиц был уверен, что отступление за укрепленную линию Вислы — есть единственно верное решение. Между тем, такое решение лишь усугубляло положение вещей. Дело в том, что Гумбинненское сражение вызвало панику среди местного населения и массовый наплыв беженцев в Берлин. Ген. В.Е. Флуг, который в 1914 году будет командовать 10-й армией, дравшейся с немцами в Восточной Пруссии, справедливо отметил по этому поводу: «…наше вторжение в Восточную Пруссию вызвало в Германии страшную панику, захватившую и столицу империи. Многие беженцы, проживавшие в это время на пригородных дачах, стали поспешно возвращаться в город для укладки своего имущества, ввиду близкой, по их мнению, эвакуации столицы. Распространителями паники были, главным образом, бежавшие восточнопрусские помещики, представители господствовавшего в Прусском королевстве т. н. юнкерского сословия. Эти люди не жалели красок, чтобы наступление русской армии представить чем-то вроде нашествия гуннов призывая печать и общественное мнение к оказанию влияния на государственную власть в смысле побуждения ее к принятию срочных мер для спасения германской культуры от «восточных варваров». Разумеется, все это было сильно преувеличено, однако впечатление было произведено и германское командование оказалось не в силах осуществить на деле, в чистом виде, положенный в основание ведения всей войны план, сущность которого сводилась к тому, чтобы временно пожертвовать кое-чем на Востоке, для того, чтобы выиграть все на Западе. Эта уступка, в вопросе ведения войны, общественному мнению, взбудораженному восточнопрусскими беженцами, имела непоправимые для Германии последствия и показывает, что в данном случае германское верховное командование было далеко не на высоте своего положения». Впрочем, поражение при Гумбиннене, и последовавшее за этим отступление вглубь Восточной Пруссии, не лучшим образом подействовало и на личный состав частей германской VІІІ-й армии. Пессимистическим настроениям поддалась и часть личного состава германской VІІІ-й армии, о чем свидетельствовали письма и личные дневники, найденные на убитых немцах. Как сообщает участник войны, «Совершенно очевидно, что решение Притвица уходить за Вислу отразило лишь общественное мнение и в частности мнение участников Гумбинненского сражения, а не являлось результатом его личной впечатлительности».