— Где болит?

Таня хотела ответить, что везде, но не смогла. Она продрогла. Почему, когда колотит от холода, говорят, что «зуб на зуб не попадает»? Зубы у нее как раз очень дружно стучали, вызывая сильную боль, когда попадали друг на друга. Саша заметил эту дрожь и запахнул у нее на груди куртку:

— У тебя куртка расстегнута, и кофта. Он тебя изнасиловал?

— Нет.

Таня схватилась за блузку — грудь прикрывал только бюстгальтер. Кнопки на куртке расстегнулись сразу же, как только насильник повалил ее на землю, она слышала звук открывающихся кнопок, а на блузке не было сквозной застежки, только планка на трех пуговицах, и от планки до самого низа блузка была разорвана. Она даже не заметила, когда он разорвал на ней блузку.

— Ну что с ним? Живой? — спросил Александр у Жени.

Таня чуть не задохнулась от возмущения, как они могут волноваться за жизнь насильника, который чуть не убил ее?

— Слава богу, жив — пульс есть.

— Вызывай скорую, пока он не сдох.

Послышалось шипение рации. Она оттолкнула руки Александра, хотела накричать на него, как же она их ненавидит, отсиделись в кустах, пока она боролась с убийцей, а теперь беспокоятся о его здоровье. Но не смогла произнести ни слова — изо рта вырвался только хрип. Саша прекрасно понял ее.

— Он нужен нам живой, чтобы признался во всех своих преступлениях.

Его поддержал Женя, закончивший говорить по рации:

— Если он умрет, тебя могут привлечь за превышение самообороны.

Сзади раздались чьи-то шаги. Саша хотел подняться, но Таня вцепилась в его рукав:

— Не бросай меня, я боюсь, — сказала она, но изо рта раздавался только еле слышный шелест.

Тем не менее, Саша услышал ее или понял по жесту, и опустился на колени, чтобы обнять Таню, правое плечо, крепко прижатое к его груди, отозвалось такой острой болью, что Таня вскрикнула.

Саша осторожно прощупал ее правую руку, Таня застонала.

— Надо скорую и милицию вызвать, я знаю где автомат, — сказал подошедший мужчина в серой куртке.

— Спасибо, не надо, я уже сообщил, у меня рация, — Женя подошел к мужчине.

— У нее на руке кровь, — сказал Александр Жене.

— Раны есть? Этого может быть его кровь, она разбила ему нос.

В это время, лежащий до этого неподвижно, насильник зашевелился. Таня крепче прижалась к Саше.

— Не бойся, все позади. Он уже ничего не сделает, — Александр сел рядом с ней. — Чем ты его?

— Куском кирпича, — Таня заплакала.

Саша крепче обхватил ее и стал укачивать как ребенка, утешая:

— Успокойся, теперь уже все позади. Все будет хорошо. Ты молодец. Ты самая храбрая девушка в мире. Теперь все будет хорошо, не считая того, что Макс меня убьет.

— Почему вы так долго? — всхлипнула она.

— Извини. Мы бежали так быстро, как только могли.

Борьба с насильником продолжалась, наверное, не больше пятнадцати минут, а ей показалось — целый час.

К ним подошел Женя, присел на корточки:

— Сейчас приедет скорая, тебе помогут, — он отвел виноватый взгляд от ее лица. — Макс мне этого не простит.

— Что, я такая страшная? — Таня испуганно схватилась за лицо и тут же отдернула руку, испугавшись непривычного ощущения — это были не ее губы и щека, а что-то чужое, какой-то тугой, плотный, горячий комок.

Она снова потянулась к щеке, чтобы понять, насколько велика опухоль, но Женя придержал ее руку:

— Не надо трогать, этим займутся врачи. Все заживет в наилучшем виде. Встать можешь?

Вдвоем они помогли ей подняться.

— Ты помнишь, что надо отвечать оперативникам, куда ты шла? — спросил Женя.

Таня кивнула.

— Скажешь, что мы поехали по адресу покупать детскую ванночку, перепутала остановки, и вышла раньше, — еще раз повторил он.

— Это кто? — спросил Сашка о серой куртке, которая курила чуть в стороне.

— Живет рядом, по вечерам встречает дочку-студентку с вечернего отделения. Услышал крики, довел дочь до дому, и вернулся.

Вдали засветились автомобильные огни. Женя со свидетелем в серой куртке пошли встречать машину. Это приехала милиция. Ей задавали какие-то вопросы, она с трудом что-то отвечала, мечтая, чтобы от нее отстали: ныли зубы, дергало плечо и болела спина. Позже прибыла «Скорая помощь».

Она плохо соображала. А ее все мучили — не хотели отпускать домой, привезли в больницу, остро пахнущую лекарствами и страданием, вместо помощи снова задавали бессмысленные вопросы, теперь уже медсестры. Потом что-то вкололи, то ли обезболивающее, то ли успокаивающее, не отпустив домой, выдали застиранный халат и, наконец, оставили в покое, положив на кровать в холле — в палатах мест не хватало, — дожидаться утра, чтобы сделать рентген.

Рентген сделали только в десять утра, а позже обследовали глазное дно. До этого ей не позволяли вставать, разрешили только дойти до туалета — подозревалось сотрясение мозга. Подозрение не подтвердилось — сотрясения у нее не оказалось, но рентген показал трещину верхней челюсти. Хотели наложить шину, но потом решили обойтись внешним лечением. На правом плече она растянула связки, вывиха не было. Так как мест не хватало, ее выписали из больницы на амбулаторное лечение, прописав покой и разрешив есть только жидкую пищу, да и другую она вряд ли смогла прожевать.

К ее огромному удивлению внизу уже ждали Саша с Авророй — это Вера Андреевна узнала, когда ее выписывают. Дома в ванной она не решилась пристальней рассмотреть в зеркале повреждения — настолько уродливо выглядела левая половина лица. Она разделась, чтобы переодеться в халат и стала разглядывать в зеркало свою спину — между лопатками чернел огромный синяк. Когда она вышла из ванной, Аврора намазала ей левую щеку какой-то страшно дефицитной мазью от кровоподтеков и синяков. Проведя ревизию на кухне, Аврора отправила Сашу в магазин за молоком — она намеревалась сварить жидкую манную кашу.

Глава 24

Вечером больную пришла навестить чета Демченко — Свету утром выписали. Женька вручил букет белых хризантем. А чуть позже зашли Саша с Авророй. Обнаружив, что все участники операции в сборе, решили отметить, прошедшее хоть и не по плану, но, тем не менее успешное ее завершение, не дожидаясь освобождения того, ради кого все это затевалось. В милиции не торопились выпускать Максима, но Женя сказал, что его освобождение — вопрос времени, настоящего убийцу «подлатали», и он уже дает признательные показания.

Вчетвером допили вино, которое Таня привезла с юга — Аврора перестала курить и напрочь отказалась от спиртного, как только узнала о своей беременности. Закусывать Тане было нечем, кроме той же манной каши, что она и сделала, приняв на себя огонь шуток, но одно вино пить не могла — у нее разыгрался зверский аппетит. Наевшись каши, она отламывала маленькие кусочки шоколада и держала его во рту, пока он таял.

Теперь, когда все уже было позади, Аврора и Света были посвящены в историю поимки насильника. Женя с Сашей, отдавая дань Таниной интуиции и храбрости, мягко укоряли Таню в том, что она так рисковала, не посоветовавшись с ними.

Таня пыталась оправдаться:

— А если бы ту девушку никто не встречал? И пока бы мы советовались, ее бы уже убили.

Её поддержала Аврора:

— Да вы просто не можете смириться с тем, что женщина оказалась сообразительней вас.

Но в целом вечер прошел отлично, все были в приподнятом настроении.

Они снова стали закадычными подругами, Аврора заходила к ней каждый день, приносила то кисель, то варенье для морса, помогала готовить и оставалась поболтать. От нее Таня узнала, что Максима освободили через день. Хорошо, что она не спросила у следователя, почему его еще до сих пор не выпустили, когда была на допросе. Значит он уже несколько дней на свободе. И не зашел к ней. А она ждала, что он тут же прибежит к ней со словами благодарности, упадет на колени, будет умолять о прощении. Но, очевидно, такие люди, как Максим ничего не знают о таких понятиях, как признательность и стыд. Аврора тоже была удивлена тем, что Таня впервые услышала об освобождении Максима, и начала расспросы: