— Какой?

— Как сейчас помню, пока я ехал к Максу, в голове билась навязчивая мысль, что друга надо спасать, его надо оторвать от новых друзей. И ты появилась очень кстати. Это был знак.

— Так, кое-что начинает проясняться.

Пока она расставляла на столе сахар, печенье, Саша продолжал:

— Да. Я хотел его раздразнить: Полагаю, тем самым ты признаешь свое поражение? «Да стоит мне затащить ее в постель, через неделю она будет бегать за мной как собачонка», — ответил Максим, а я рассмеялся: Похоже, проблема как раз в том, чтобы затащить ее туда. Ты ее сначала запугал, а теперь бросаешь дело на полдороге. Несолидно. Ты же говорил ей, что руководишь группировкой, что тебе стоит прийти с каким-нибудь бойцом, чтобы не быть голословным? — посоветовал я. «Проблема в том, чтобы я захотел снова получить ее», — сказал Макс. Да просто Татьяна слишком крепкий орешек даже для тебя, — я пытался разжечь его еще больше.

— Вы поспорили? — обожгла Таню мысль. Накрывая стол для чая, она замерла, неожиданно ослабев, и оперлась обеими руками о столешницу.

— Не совсем, мы не ставили условий и сроков. Разговор был примерно такой — он сказал: «Если я захочу, через пару дней она глаз с меня спускать не будет, ловя каждое слово». Так докажи, что это не просто треп, — попросил я. «Сам все увидишь», — сказал он.

Волна дикого гнева окатила ее так, что Таня не поняла, как правая рука сама, без ее ведома, взметнулась и со всего размаху опустилась на лицо Саши. Опомнилась она от громкого звука пощечины и ощущения жара в руке — столько силы она вложила в удар. Она опустила руку и обессилено села на стул. Саша схватился за щеку.

— Справедливо, но все равно больно, — сказал он.

Таня уронила голову на стол, спрятав лицо в руках, сложенных на столе и тихо заплакала. Саша осторожно погладил ее по плечу. От этого жеста утешения она почувствовала себя еще несчастней, ей стало так нестерпимо жаль себя, что она не смогла сдержать громких рыданий, с всхлипываниями и завыванием. Саша продолжал гладить ее по плечу и спине.

— Прошу тебя, не надо плакать. Ну, не плачь, я не могу этого видеть. Ну, все, все, Танечка. Все будет хорошо, — уговаривал Александр, но рыдания не стихали.

— Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать? — в отчаянии вскричал, не выдержав, Саша.

Его возглас заставил Таню прийти в себя, она попыталась взять себя в руки, постепенно рыдания стали слабее.

— Хочешь водички? — спросил Саша. — Только не плачь, я этого не вынесу.

Таня промычала в ответ согласие. Саша бросился к чайнику:

— Черт, горячий. Может из крана налить? — спросил он.

Таня кивнула, Саша подал ей стакан с холодной водой. Сделав два глотка, она поставила стакан на стол.

— Не плачь, пожалуйста, — попросил он. — Я понимаю, то что я рассказал просто ужасно. Прости меня. Нет, я знаю, что мне прощенья нет, но может быть потом, в будущем ты сможешь простить меня.

— Тебя я быть может и смогла простить, ведь не ты же привел ко мне этого Проху, не ты…, - она замолчала, чтобы перевести дыхание и снова не расплакаться. — Ты пытаешься взять вину на себя, но то, что ты мне сегодня рассказал, делает его поступок еще более омерзительным. Он так легко растоптал чужую жизнь даже не по своей прихоти, а на спор.

— Повторяю, не было спора как такового. Тогда мне казалось: я теряю друга. Я боялся, что эта банда окончательно испортит его, он станет другим, и дружба с ним будет невозможна. А ты не такая как все, Максим не стал бы разрываться между тобой и отрядом, он выбрал бы только тебя. Так мне казалось. Надо было только подтолкнуть его. Хорошо зная его характер, я приложил все усилия, чтобы обратить его к тебе. Но получилось все очень неудачно.

— Ну почему именно я? Почему вы выбрали именно меня? — слезы снова навернулись на глаза.

— Я видел, как глубоко ты зацепила Максима, и что только ты сможешь заставить забыть его других. Рано или поздно он вспомнил бы о тебе, случайно встретившись с тобой или пресытившись отношениями с доступными женщинами, но я решил, что лучше будет, если это случится раньше.

Из глаз выкатилось по слезинке, она вытерла их рукой и повторила:

— За что? Господи, за что мне это? В чем я провинилась? В чем моя вина? — Таня продолжала причитать.

Еще одна слеза пробороздила дорожку вдоль носа и замерла над верхней губой. Ее она слизнула языком.

— Не надо плакать, — снова умоляюще попросил Саша.

Таня встала:

— Я пойду умоюсь, а ты наливай чай, — и ушла в ванную.

Она поплескала на лицо холодной водой, но когда начала вытираться полотенцем, слезы снова брызнули из глаз. Пришлось снова умываться, слезы катились не переставая, и она смывала их холодной водой. Таня несколько раз глубоко вздохнула, сдерживая слезы, опять ополоснула лицо и вытерлась. Подождав несколько секунд, не повторится ли приступ слезотечения, она вышла.

На столе ее ждала чашка чая. Александр с растеряно-виноватым видом стоял у окна и курил. За окном сгущалась ночь. Таня присела за стол, себе чай Саша не налил.

— А себе почему чай не налил? Для кого я накрывала?

Саша налил и себе чаю.

— Тебе лучше? — в его голосе звучало неподдельное участие.

— Вы разыграли меня как пешку в партии.

— Я. Макс принял всё за чистую монету. Таня, ты ни в чем не виновата. Тем более, что Макс не сразу ушёл из банды.

— Пешку принесли в жертву зря, ни за что.

— Прости. Но ты не права. Если бы не ты, он никогда не бросил свою группировку.

— Ну, ещё ты мне будешь лгать! Давай утешай меня, выдумывай небылицы!

— Ну вот, ты опять не хочешь меня слушать.

— Говори.

— Весной, ещё одна банда начала делить с ними асфальт.

— Что?

— То есть начался передел территории, ну, кто будет собирать дань и будет крышей в данном районе. Против них была настоящая банда, смотрящими были уголовники, а не спортсмены. Короче, наши ребята проиграли. Макс был вне себя, они пытались что-то доказать, и им дали возможность сохранить отряд. Кошелёк — главарь той банды…

— Кошель, — поправила Таня.

— А ты откуда знаешь? — удивился Саша.

— Мне так кажется, солидней как-то.

— В общем, он предложил Максиму сыграть в карты. Если Макс выигрывает — становится бригадиром своего отряда.

— А это повышение?

— С одной стороны — да, но с другой — нет, раньше они были независимы, а теперь в составе другой банды, — Саша замолчал.

— Налить еще чаю? — спросила Таня.

Саша отказался, Таня поставила чашки в раковину, смела крошки со стола и вернулась на свое место.

— Можно я еще покурю? — спросил Саша. Таня кивнула.

— Ну и что, он согласился? — поторопила она Сашу, который, закурив, продолжал молчать.

— Ты бы лучше спросила, что было на кону в случае проигрыша.

— Если проиграл — стал бы рядовым, разве не так?

— У воров не так. Тогда получается это просто жребий, — пояснил Саша, — как монетку кинуть, орел — новый пост, решка — остаешься рядовым. Воры так не играют, со своей стороны Кошель тоже должен получить нечто равноценное по его понятиям, если Максим проиграет. Кошель хотел поставить на кон со стороны Макса — тебя.

— И после той игры мне собирались обстричь волосы? Значит, Максим проиграл. А как хорошо притворялся, что ничего не понимает.

— Совсем не так, в тот раз на тебя, действительно, напали ребята Сухого. И Максим ничего не подозревал. Кошель же хотел большего, чем просто прядь твоих волос. Макс сказал, это было серьезное предложение.

— Какое? — она нервно рассмеялась.

— Его условия были такие: если Макс выигрывает — идет на повышение, если проигрывает — Кошель получает тебя в качестве любовницы. Кстати, ты его видела?

— Кажется. Один раз в подвале, я его даже не разглядела.

— Он видимо тебя запомнил.

Тане стало неприятно, ее передернуло. Она не стала громко кричать и возмущаться, вроде «Да как они посмели, как они могли!». Саша здесь был не при чем. Она попыталась понять воровскую логику: