— Ради бога, не нужно ничего спрашивать, — испугалась Таня.

— Как хочешь, но, по-моему, ты слишком придираешься к Максу. Что тебе еще от него надо? Завалил тебя подарками, пылинки сдувает.

— Это же все показушное, неестественное.

— Ну пусть он любит тебя не так, как тебе хочется. Самое главное — любит! Я еще на вокзале заметила, как он к тебе относится.

Таня усмехнулась:

— О какой любви ты говоришь? Я ему нужна для удовлетворения собственного самолюбия.

— Ты просто боишься привязаться к нему, не веришь в его искренность, потому что постоянно ждешь, что он бросит тебя. Надо больше доверять любимым. Я вот Коле все рассказываю.

Ольга настолько была переполнена счастьем, что весь мир для нее излучал счастье. Также как Татьяна не могла поверить в любовь, Ольга не представляла себе, как пары могут быть вместе без любви.

Уснули они поздно, и утром Таня с трудом встала на работу. Неизвестно какую роль сыграли французские духи, но уже в понедельник Ольге выдали трудовую книжку с записью «по собственному желанию». В тот же день она пошла в паспортный стол выписываться. Вечером Максим не воспользовался ключом, а тактично позвонил в дверь. Он был с бутылкой вина, Ольга обрадовалась:

— Выпьем за мое освобождение!

В среду ей должны были вернуть паспорт с выпиской, а в четверг она уезжала.

— Если ты отсюда выписываешься, то на твое место поселят еще кого-нибудь, — предположил Максим, когда сели за стол.

— Наверное. Но, думаю, до лета, пока не приедут молодые специалисты, никого не поселят. Наша бюрократическая машина такая неповоротливая. Я на них уже насмотрелась, что здесь, что в Челябинске.

— А ты ещё не лезешь на стенку от своих ученичков? — спросила Оля подругу.

— Истинный учитель должен уметь держать дистанцию от своих учеников, — с легким высокомерием ответила Таня, потому что её раздражало Ольгино восхищение Максимом.

— Чтобы они не могли до него доплюнуть, — продолжил Максим.

Ольга рассмеялась. Как же всё-таки Максим умеет извратить всё ею сказанное, хотя в остроумии ему не откажешь. Вон как Ольга весело смеётся.

— Что я и сделала, — закончила Оля.

— Давайте выпьем за истинных учителей, — предложил Максим, разливая вино — девчонки, если честно, я никогда не встречал более очаровательных учительниц, чем вы. За вас!

Максим поднял бокал. Таня, ссылаясь на то, что ей завтра на работу, пить не стала. Максим был таким приятным и обходительным, мило шутил, и в Ольгиных глазах читалось недоумение, что же еще ей, Тане, нужно от такого замечательного парня. А Таня с каждой его шуткой мрачнела все больше. Когда Ольга вышла в туалет, Максим спросил:

— Ты чего такая хмурая?

— Противно смотреть, как ты перед Ольгой корчишь из себя эдакого невинного ангелочка, только крылышек не хватает.

— А ты бы хотела, чтобы я попросил ее погулять часок, пока мы перепихнемся? Я могу. Хочешь?

Таня отрицательно помотала головой. Она так и знала, что Максим все перевернет с ног на голову.

— Вот видишь. А мы уже четыре дня не занимались сексом, меня можно уже записывать, если не в ангелы, то хотя бы в монахи.

Вернулась Ольга. Таня решила не омрачать больше ни себе, ни Ольге настроения, и попросила, чтобы ей тоже налили вина.

На вокзал Ольгу отвез Максим. Вещей у нее набралось много. Ольгу также пришла проводить и Людмила. Таня подозревала, что Люда к тому же надеялась взглянуть на Максима. В школе она шепнула Тане:

— Я бы тоже прятала такого красавца ото всех.

Таня захлопнула дверцы платяного шкафа. Надеть было абсолютно нечего. Гардероб в основном составляли строгие блузки, несколько юбок и пара пиджаков к ним. Это было очень удобно для работы, но не для вечеринок. На юбку от красного костюма она как-то посадила пятно и только сейчас заметила; выводить пятно уже было некогда. В бирюзовом платье она смотрится великолепно, но оно ей уже надоело, она слишком часто надевала его на вечеринки, затеваемые Максимом с друзьями.

Таня плюхнулась на диван. Скоро четыре, а она совершенно не готова. Максим велел ей быть в четыре у него. Как она устала от этих гулянок, шумных компаний, где чувствовала себя чужой. Даже одета она была не так, как другие девчонки. Правильно тогда ей сказала Юля, что выглядит она, как солдафон. Все-таки профессия наложила свой отпечаток. Вещи у нее были в основном импортные (спасибо маме с папой) или сшиты на заказ. Но эта одежда была вневозрастная, ее могла носить и двадцатилетняя и сорокалетняя женщина. В компаниях, куда водил ее Максим, девчонки были моложе ее всего на три года, но одеты совсем по-другому, модно, весело, совмещая несочетаемые вещи, не выглядя при этом безвкусно. И они носили свои зачастую экстравагантные, не обязательно дорогие, тряпки с какой-то небрежной легкостью, словно им все равно во что они одеты, хотя, наверняка, их наряды были тщательно продуманы. Впрочем, профессия здесь даже не при чем. Просто она другая. Еще маленькой девочкой, когда все дети спешили скорей вырасти и стать взрослыми, Таня не хотела расти. Наоборот, она мечтала снова стать маленькой, чтобы мама могла носить ее на руках. Уже в девятом классе она с тоской думала, что через год придется расставаться со школой. И когда после окончания школы ее одноклассницы одна за другой начали выходить замуж и рожать детей, она только удивлялась их нетерпению, жажде жить, все испытать. Татьяна словно стояла на берегу океана и боялась замочить ноги, со стороны наблюдая, как другие бросаются в воду. Но вот и ее жестокий океан жизни, накрыл своей волной, выплеснувшейся на берег, и потянул куда-то в глубину.

Ее размышления прервал звук открываемой двери. В комнату вошел Максим.

— Я так и знал, что ты еще дома и даже не одета.

— Максим, давай я сегодня не пойду.

— С какой стати?

— Мне даже надеть нечего.

— Не говори глупостей.

Максим открыл шкаф и ткнул пальцем в костюм, в котором она была, когда они познакомились.

— Чем это тебе не одежда?

— На нем пятно.

— Тогда это, — он вытащил бирюзовое платье.

— Я его уже надевала сто раз.

— Ну и что. Мне оно очень нравится.

— Может, ты хотя бы раз обойдешься без меня.

— Я и так тебя берегу, не везде беру. На прошлой неделе Женька из армии вернулся, отмечали без тебя.

— Так может, и сегодня без меня обойдешься?

— Только не сегодня. У меня день рождения, и я хочу, чтобы ты была со мной.

— Поздравляю, — сухо сказала она, ибо радости по этому поводу не испытывала, а воспитание не дало проигнорировать эту новость. — У тебя круглая дата — двадцать лет?

— Двадцать один. Ладно, одевайся пошустрее. Нехорошо будет, если ребята придут, а меня нет.

С черной прямой юбкой она надела блузон от красного костюма. Максим одобрительно хмыкнул.

Дома его уже заждалась мать:

— Я уже начала переживать, что мне придется встречать гостей одной, без виновника торжества.

— Мама, это Таня, — Максим помог Тане раздеться. — А маму зовут Екатерина Николаевна.

Екатерина Николаевна скользнула по ней взглядом:

— Очень хорошо, Танечка мне поможет. Когда все сядут за стол, я сразу уйду, только подам горячее. Таня, пойдем на кухню, я тебе покажу, где что лежит. Вы не волнуйтесь, раньше двенадцати я не вернусь, веселитесь на здоровье.

Екатерина Николаевна была в черном элегантном костюме, который стройнил ее полнеющую фигуру. На кухне она показала Тане, что подать на десерт, где лежит заварка и другие мелочи. Ровно в пять раздался звонок. Максим открыл дверь, и квартиру затопила смеющаяся, орущая толпа. Екатерина Николаевна вспомнила, что забыла нарезать хлеб. На кухню забежали Аврора со Светой — не помочь ли чем-нибудь. Их отправили отнести хлеб, а следом в гостиную вошли Таня с Екатериной Николаевной с мясом и картошкой. На столе не было никаких салатов, да и зачем строгать овощи, отнимая у себя уйму времени и сил, если в природе существует множество других закусок. Кроме соленых грибов, томатов и огурцов, в больших количествах были нарезаны красная рыба, сыр, копченые колбасы, мясо разных сортов, названия некоторых Таня даже не знала. А красную и черную икру даже не разложили на бутерброды, а выложили в маленькие вазочки. Мать Максима попрощалась со всеми и ушла.