— Ты, ма, не волнуйся, — Азамат передаёт ей очередную «колбаску» для нарезания. — У меня есть пара идей, кого пускать к ребёнку, а кого нет. Уж позволь мне в собственном доме решать. И гостя моего не обижай, — он легонько постукивает кулаком по столу, усмехаясь.
Матушка тоже прыскает.
— Ладно уж, ладно тебе, знаю, что сам с головой. Ишь, как за поводья взялся! — добавляет она, подмигивая мне. — Тебя-то ещё не загонял?
— Меня загоняешь, — фыркаю я.
— Да уж, и то правда, — благодушно соглашается матушка.
— Хотон-хон, а что это за штука, в которую мы всё заворачиваем? — переводит тему Тирбиш.
— Не поверишь, водоросли, — хмыкаю я. На последнем месяце беременности я вдруг страшно соскучилась по сушёной морской капусте, которую имею привычку грызть, как чипсы, и послала родственникам запрос. Сашка, которому вусмерть надоело всё время мне что-нибудь посылать, закупил сразу кубометр, благо продукт не портится. Можно подумать, я ему отсюда не шлю вкусностей, не говоря уж об изготовленных вручную драгоценностях, подарках для детей и коллег из кожи и дерева и даже национальной одежды. Удивительное совпадение, что именно в этом году на Земле мода на шмотки а ля этническая одежда народов расселения. Так что Сашка теперь щеголяет на работе бирюзовыми, синими и алыми шёлковыми рубашками с вышивкой, аутентичнее некуда. На Муданге всякая мастерица считает своим долгом сшить что-нибудь Императору хотя бы раз в год, но не у всех есть представление о габаритах этого самого Императора, так что куча одежды оседает на родных и близких. Интересно, кстати, как там у мальчика-художника портрет продвигается. Надеюсь, он хорошо понял идею.
Мы закончили крутить, когда кончился варёный рис, и это кое-что говорит о масштабах бедствия. К счастью, на Муданге принято всем есть на кухне, а не уносить в комнату, так что ничего перекладывать и сервировать не надо, только стол протереть немного. Я так понимаю, это связано с тем, что гости предпочитают видеть, как еда готовится, — и для безопасности, и рецептик записать.
Как раз когда я начинаю думать, переходить нам к поглощению сразу или всё-таки дождаться Ирлика, раздаётся звонок в дверь. Азамат идёт открывать, изо всех сил стараясь не спешить. На вид-то он совершенно спокоен, но думаю, что в душе всё-таки немного нервничает. Я слышу обмен приветствиями в прихожей, хотя сквозь стену голоса звучат глухо и неразборчиво, а потом на пороге кухни появляется Ирлик собственной персоной.
К счастью, он выглядит по-человечески, а не, кхм, по-божески. Морковно-рыжие волосы в несколько кос заплёл, нарядился в изумрудно-зелёную рубашку с золотой вышивкой и мшистого цвета штаны, заправленные в сапоги-чулки; за спиной небольшая котомка. Что ж, и правда похож на охотника в базарный день.
— Рад всех видеть! — весело сообщает он, улыбаясь белоснежными зубами с лёгким металлическим отблеском. — Меня Змееловом кличут, извольте новому человеку плошку поставить!
Плошка ему, впрочем, уже стоит. Тирбиш хихикает и привстаёт, называясь настоящим именем. Он, кажется, единственный из моих муданжских знакомых не держит имени в секрете, хотя, если учесть, что оно значит «не тот»… видимо, с ним и так ничего не сделаешь.
— Ишь ты как выражается диковинно, — смеётся матушка, восседающая во главе стола, — прям как наш Старейшина.
— Это вот моя мать, — Азамат тут же её представляет.
— Великая женщина, — Ирлик легко кланяется. — Вся планета вам благодарна за такого сына!
— Да ладно уж ты скажешь, — матушка отмахивается, розовея. — Я-то что! Он сам с головой, да…
Ирлик приземляется рядом с Азаматом напротив меня.
— Здравствуй и ты, Хотон-хон, — лукаво говорит он, подмигивая мне.
— Здравствуйте, — улыбаюсь. Мне несколько неловко — в прошлый раз я с ним была на «ты» и вообще держалась по-хамски, конечно, он сам виноват, но продолжать в том же духе я не хочу, а возвращаться к вежливому обращению тоже странно.
— Азамат, я впал в немилость у твоей супруги, — тут же обиженно заявляет Ирлик, повернувшись к Азамату всем корпусом. — Она мне выкает!
— Она просто сегодня вежливо настроена, — улыбается Азамат.
— Ну что, может, приступим? — предлагаю я, снимая крышку с гигантского блюда, выложенного роллами, как мозаикой.
Ирлик тут же забывает все обиды и набрасывается на угощение. Матушка сдвигает брови, но удерживается от замечаний, и скоро мы все дружно чавкаем. Оказывается, все были ужасно голодные. Минут через пять нашей трапезы является заспанный Бойонбот.
— Ой, а что это вы такое едите? — интересуется он, потом замечает Ирлика. — Ой, здравствуйте, извините… — он стремительно краснеет.
— Привет! — Ирлик машет ему роллом. — Мы едим нечто настолько потрясающее, что не успеваем рта раскрыть, чтобы похвалить хозяйку! Так что советую тебе поторопиться!
— Спасибо, — Бойонбот неловко присаживается рядом с Тирбишем, который сразу начинает объяснять, что куда макать и как есть, и что там внутри.
— М-м, как же я давно не едал рыбки, — сладострастно протягивает Ирлик. — Хотон-хон, ты волшебница.
— Чего ж раньше не заходил? — пожимаю плечами. — Мы рыбу часто делаем.
— Не мог! — восклицает он, воздевая перепачканные руки к небу. — Дел было по брови, хозяйство восстанавливал после этих… — он косится на матушку и отмахивается: — а, ладно, если я их правильным именем назову, ваша старейшая дама, — он комично кланяется, — меня из-за стола погонит.
— Вот и нечего, — соглашается матушка, методично купая ролл в соусе. — Очень вкусно, Лиза, правда.
— А я, между прочим, с гостинцем, — сообщает нам Ирлик заговорщицким тоном. Азамат приподнимает бровь. Я протягиваю богу салфетку руки вытереть. Он долго полирует каждый палец, потом поднимает ладонь, дескать, подождите, развязывает свою котомку и извлекает на свет огромную пузатую бутыль с зелёной, в цвет рубахи, жидкостью. — Извольте угоститься, молодое вино из драконьих яиц.
Судя по аханью за столом, это что-то очень крутое, но я только давлюсь.
— Прости, я не в курсе… из чего?
— Это такой фрукт, — тут же поясняет Азамат. — Очень ценный и, э-э, труднодобываемый.
— Ну, если честно, — Ирлик оборачивается к нему и подмигивает, — у меня есть одно местечко, где их ничего не стоит собрать. Ну что, — он переводит задорный взгляд на Тирбиша с Бойонботом, — кто против меня? Самый стойкий узнает, как туда добраться! Ты как, Ахмад-хон?
— Не-ет, я мимо, — Азамат откидывается на спинку стула. — Мне сегодня ещё в столицу лететь. Я так только, попробую.
А сам парням взглядом показывает, мол, не вздумайте! Но они, кажется, соблазнились.
— Мы попытаемся, — Тирбиш улыбается во все шестьдесят четыре зуба.
— Да, если позволите, — поддакивает Бойонбот.
— Тебе, вообще-то, тоже сегодня в столицу лететь, — сообщает ему Азамат.
— Ну… я позвоню ребятам, пускай без меня летят, я их на Броге догоню.
Азамат сдвигает брови.
— Ну пожалуйста, Ахмад-хон! — умоляет Бойонбот. — Я про это вино только в сказках слышал! Разве можно такой шанс упускать! Я с вами поделюсь, если вдруг выиграю.
Азамат хохочет, а Ирлик делает вид, что он тут ни при чём.
— Ой, мужики, — качает головой матушка.
Меня саму смех разбирает. Не знаю уж, чем так хороши эти драконьи яйца, но перепить бога нашим ребятам точно не удастся, им даже Ирнчина перепить не удаётся. Однако Ирлик явно настроен сохранять инкогнито, а меня отвлекает писк радионяни — наверху проснулось чадушко.
— Оставьте мне немножко, — говорю. — А то меня долг зовёт.
— Ой, да, Лиза! — спохватывается Ирлик. — Покажи ребёночка-то, я же его ещё снаружи не видел!
Я ухожу, предоставив ему самому выкручиваться, если кто-нибудь заметил оговорку про «снаружи». Интересно, у него ультразвуковое зрение? Или слух? Или в ладонях локаторы?
Когда я после кормления спускаюсь с мелким в кухню, от сушей остаётся хорошо если треть, а все уже сытые, даже Ирлик. Видимо, в человеческой форме он и насыщается, как человек. Азамат встаёт и перехватывает у меня ребёнка, то ли чтобы мне удобнее за стол было садиться, то ли опасается каких-нибудь финтов от Ирлика.