Предпоследняя редакция «Крейцеровой сонаты» распространилась среди читателей помимо какого-либо участия Толстого, даже отчасти вопреки его желанию, как это явствует из его слов в письме к Т. А. Кузминской от ноября 1889 г.: «Личное же мое желание об этой повести то, чтобы ее не давать читать, пока она не исправлена» (ГТМ, архив Т. А. Кузминской).

Впервые вопрос о напечатании повести, в издательстве «Посредник», еще задолго до ее окончания, был поднят Чертковым. В письме к Толстому от 15 мая 1889 г. он писал ему: «Вы очень поддержали бы наши издания, если бы дали нам книжку, написанную вами. Нельзя ли напечатать вам у нас ту повесть о любви, о которой вы мне писали?» (АТ). В ответ на эту просьбу Толстой передал свое согласие через И. И. Горбунова, уехавшего из Ясной поляны в Петербург 20 мая. В письме от 30 мая Чертков благодарит Толстого за согласие: «Меня очень обрадовало — пишет он — то, что вы хотите отдать в наши народные издания вашу повесть о плотской любви». Но впоследствии, по настоянию С. А. Толстой, хотевшей напечатать «Крейцерову сонату» в подготовлявшейся ею тринадцатой части собрания сочинений Толстого, Толстой изменил свое первоначальное намерение: напечатанная отдельным изданием повесть широко разошлась бы и повредила бы распространению того тома сочинений, в котором она была бы потом перепечатана. Поэтому Толстой решил впервые опубликовать ее в еженедельнике П. А. Гайдебурова «Неделя», о чем записал впервые в дневник под 31 августа 1889 г. В письме к Черткову от 10 сентября, сообщая о том, что почти кончил «Крейцерову сонату», он писал ему: «Думаю напечатать всё у Гайдебурова. У него без цензуры. Иначе нельзя. И это решено и решено женою, которая на это согласна» (AЧ).

Но занявшись переработкой повести, Толстой отложил ее печатание.

Между тем друг Толстого H. Н. Страхов, узнав, что «Крейцерова соната» заканчивается писанием, обратился к Толстому в письме от 31 августа 1889 г. с просьбой напечатать ее в «Русском вестнике» на тех условиях, которые поставит сам автор.^[313] В ответ на это Толстой написал Страхову 12 сентября: «Свое писание, которое я почти кончил, я с Татьяной Андреевной^[314] посылаю в Петербург для напечатания у Гайдебурова. Я выбрал Гайдебурова потому, что его издание бесцензурно и не враждебно христианству. Условия мои одни — то, чтобы не было условий и чтобы тут же заявить, что это сочинение не составляет ничьей собственности, и я прошу всех перепечатывать и переводить его. Говорят, что оно опять нецензурно, принимая во внимание нашу теперешнюю. Вообще вы поможете, я надеюсь и прошу вас, в этом деле, в печатании, в исключении, изменении чего нужно».^[315] В ответ на это письмо Страхов в письме от 16 сентября, изъявляя полную готовность быть полезным Толстому в печатании повести, просил его разрешения напечатать «Крейцерову сонату» одновременно с тем, как она будет напечатана в «Неделе» или непосредственно вслед за этим, и в «Русском вестнике».^[316] На эту просьбу Толстой ответил Страхову не письменно, а, видимо, через Т. А. Кузминскую, вернувшуюся из Ясной поляны в Петербург. Точное содержание этого ответа однако неизвестно. В письме к Толстому от 27 сентября Страхов, сообщая о том, что Т. А. Кузминская говорила ему о планах издания повести, рекомендует Толстому напечатать ее по очень дешевой цене отдельной книгой, не анонимно, а под своим именем, и объявить, что автор отказывается от прав собственности на свое произведение, позволяя безвозмездно перепечатывать его кому угодно.^[317] Очевидно, судя по этому письму, Толстой задумал было напечатать повесть без своего имени и тогда же решил отказаться от права литературной собственности на нее.

Но первоначальные планы печатания повести были изменены в виду решения Толстого напечатать ее в готовившемся сборнике в память умершего 26 декабря 1888 г. редактора «Русской мысли» С. А. Юрьева, с которым Толстой издавна был в приязненных отношениях. 5 декабря Толстой записал в дневник: «Я решил отдать в Юрьевский сборник «Крейцерову сонату», и Соня довольна». 7 декабря 1889 г. С. А. Толстая писала Т. А. Кузминской: «В настоящее время я усиленно переписываю «Крейцерову сонату», которую, к радости своей, выпросила для сборника, издаваемого в память Юрьева и в пользу его семьи, которая очень бедствует. После сборника, который выйдет в ограниченном количестве экземпляров, напечатаю и я в 13-м томе, что мне и выгодно и приятно. А главное, сборник этот дело почтенное, бескорыстное и полезное, а печатать в газетах^[318] я всегда ненавидела. Левочка много работает, поправляет, и на-днях отдаем в печать» (ГТМ, архив Т. А. Кузминской). В тот же день Толстой писал И. Д. Ругину: «Я решил «Крейцерову сонату» отдать в Юрьевский сборник, и меня мучает то, что это огорчит Гайдебурова. Если можно, смягчите это как-нибудь. Если что еще напишу цензурное, на что надеюсь, то напечатаю у него» (ГТМ).

10 декабря он записывает в дневник: «Вчера получил письмо от Эртеля и Гайдебурова, что «Крейцерову сонату» не пропустят. Только приятно». Через А. И. Эртеля, возвращавшегося из Ясной поляны в Москву, Толстой передал Н. И. Стороженко, одному из инициаторов сборника в память Юрьева, свое желание напечатать повесть в этом сборнике. В письме от 7 декабря Эртель, сообщая Толстому о том, что Стороженко очень обрадован решением Толстого, пишет в то же время о неприятной новости, услышанной им от его приятеля и касающейся «Крейцеровой сонаты»: один из влиятельных членов главного управления по делам печати сообщил этому приятелю, что повесть, известная главному управлению по рукописи, ни в каком случае в России не будет разрешена к печати (АТ). Гайдебуров же в письме от 8 декабря не только ничего не писал о готовящемся цензурном запрещении «Крейцеровой сонаты», но, напротив, просил Толстого подтвердить его намерение печатать повесть в «Неделе». В более позднем письме, от 20 декабря, Гайдебуров действительно сообщал Толстому о цензурных препятствиях к опубликованию повести. Он писал: «Самое неприятное в истории с «Сонатой» вот что. Сегодня ко мне приезжал секретарь здешнего цензурного комитета с официальным порученном от Феоктистова.^[319] В виду дошедших до них слухов, что «Соната» появится в «Неделе», мне категорически объявлено, что она ни в каком случае не будет допущена к выпуску в свет и что книжка с этой повестью будет уничтожена: очевидно после этого она уже не может появиться ни в Юрьевском сборнике ни где бы то ни было... Вот поистине плачевный результат преждевременного чтения «Сонаты» в петербургских «сферах».^[320] Если бы повесть стала известна цензуре в промежуток тех 4-х дней, когда журнал находится на ее рассмотрении, быть может, эти господа не решились бы ее задержать (тем более, что — как я слышал — вы пишете о ней заключение); теперь же, когда известно мнение Победоносцева и других влиятельных лиц, цензура уже не могла бы, если бы даже хотела, дозволить «Сонату». Таким образом удовлетворение суетного любопытства нескольких десятков слушателей (в том числе прямо вам враждебных) лишило всё русское общество произведения, которого оно ждало с таким напряженным интересом. Мне тяжело передавать вам это, но, повторяю, мне сообщено официально распоряжение цензуры, и я считаю себя не в праве скрыть его от вас» (АТ).

Несмотря на это, Толстой всё-таки не терял надежды напечатать «Крейцерову сонату» в России. В письмах к П. А. Буланже и Л. Ф. Анненковой от 25 декабря он пишет о том, что собирается печатать повесть в сборнике в память Юрьева, но тут же указывает на цензурные препятствия. Непонятно, почему в письме к С. Т. Семенову от того же 25 декабря Толстой пишет о том, что повесть будет напечатана, должно быть, в «Неделе».

Повесть всё же была передана Н. И. Стороженко для напечатания ее в сборнике в память Юрьева. 15 января 1890 г. Толстой писал А. И. Эртелю: «Насчет повести моей: вчера отдал ее Стороженко. Он хочет попытаться пропустить ее с вырезками» (ГТМ). Но так как цензура не давала разрешения на ее напечатание, она в этот сборник не попала, и вместо нее в сборнике были напечатаны «Плоды просвещения». Хлопотать о напечатании «Крейцеровой сонаты» перед высшими петербургскими бюрократическими сферами взялись свояк Толстого А. М. Кузминский, H. Н. Страхов и Н. И. Стороженко, но хлопоты их оказались безуспешными. 22 января H. Н. Страхов писал С. А. Толстой: «Недавно был у Победоносцева. Оказалось, что он и не читал «Сонаты Крейцеровой», но что Феоктистов наговорил ему разные ужасы. Я защищал, объясняя ему, в чем нравственный смысл повести. Кто-то мне рассказывал, что Победоносцев потом, ссылаясь на меня, говорил, что не знает, кому верить: Феоктистову или мне. «Не читал и не буду читать» — сказал он мне. — Отчего? — «Зачем я стану наполнять свое воображение тяжелыми и отвратительными образами?» (АТ)^[321] 15 февраля 1890 г. Т. А. Кузминская писала С. А. Толстой о том, что «Крейцерову сонату» читали министр внутренних дел И. Н. Дурново, начальник главного управления по делам печати E. М. Феоктистов, Победоносцев, государь и государыня. Александр III, по словам Кузминской, был доволен повестью, государыня шокирована; главной же помехой во всем были Победоносцев и Феоктистов. По мнению Т. А. Кузминской, следовало бы просить о напечатании «Крейцеровой сонаты» в собрании сочинений, иначе ее вряд ли пропустят (ГТМ, архив Т. А. Кузминской).