————

Напев Севастопольской песни.

«РОМАН РУССКОГО ПОМЕЩИКА».

I. [ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ.]

Глава

1.

Об

ѣ

дня

.

Съ 7 часовъ утра на ветхой колокольн

ѣ

Николо-Кочаковскаго прихода гуд

ѣ

лъ большой колоколъ. Съ 7 часовъ утра по проселочнымъ пыльнымъ дорогамъ и св

ѣ

жимъ тропинкамъ, вьющимся по долинамъ и оврагамъ, между влажными отъ росы хл

ѣ

бомъ и травою, пестрыми, веселыми толпами шелъ народъ изъ окрестныхъ деревень. Все больше бабы, д

ѣ

ти и старики. Мужику Петровками и въ праздникъ нельзя дома оставить: тел

ѣ

га сломалась, въ гумённикъ подпорки поставить, плетень заплести, у другаго и навозъ не довоженъ. Земляную работу гр

ѣ

хъ работать, а около дома, Богъ проститъ. Д

ѣ

ло мужицкое!

Кривой пономарь выпустилъ веревку изъ рукъ и с

ѣ

лъ подл

ѣ

церкви, молча вперивъ старческій равнодушный взглядъ въ подвигавшіяся пестрыя толпы народа; отецъ Поликарпъ вышелъ изъ своего домика и, поднятіемъ шляпы отв

ѣ

чая на почтительные поклоны своихъ духовныхъ д

ѣ

тей, прошелъ въ церковь. Народъ наполнилъ церковь и паперть, пономарь пронесъ въ алтарь м

ѣ

дный кофейникъ с водой, полотенце съ красными концами и старое кадило, откуда всл

ѣ

дъ за этимъ послышалось сморканье, плесканье, ходьба, кашляніе и плеваніе.

Наконецъ движеніе въ алтар

ѣ

утихло, только слышенъ былъ изр

ѣ

дка возвышающійся голосъ отца Поликарпа, читающаго молитвы. Отставной Священникъ, сл

ѣ

пой дворникъ и бывшій дворецкій покойнаго Хабаровскаго князя, дряхлый Пиманъ Тимоф

ѣ

ичь стояли уже на своихъ обычныхъ м

ѣ

стахъ въ алтар

ѣ

. На правомъ клирос

ѣ

стояли сборные п

ѣ

вчіе-охотники: толстый бабуринскій прикащикъ октава, особенно зам

ѣ

чательный въ тройномъ «Господи помилуй», его братъ Митинька, женскій портной, любезникъ и первый игрокъ на гармоник

ѣ

— самый фальшивый, высокій и пискливый дискантъ во всемъ приход

ѣ

, буфетчикъ — второй басъ, два мальчика, сыновья отца Игната, и самъ отецъ Игнатъ, 2-й Священникъ, бывшій 36 л

ѣ

тъ тому назадъ въ архирейскихъ п

ѣ

вчихъ.

На паперти толпа заколебалась и раздалась на дв

ѣ

стороны: челов

ѣ

къ въ синей ливрейной шинели, съ салопомъ на рук

ѣ

, стараясь, должно быть, показать свое усердіе, кр

ѣ

пко и безъ всякой надобности толкалъ и безъ того съ торопливостью и почтительностью разступавшихся прихожанъ; за лакеемъ сл

ѣ

довала довольно смазливая и нарядная барынька, л

ѣ

тъ 30, съ лицомъ полнымъ и улыбающимся. За веселой барыней сл

ѣ

довалъ супругъ ея, Михаилъ Ивановичь Михайловъ, челов

ѣ

къ л

ѣ

тъ 40. На немъ былъ черный фракъ, клетчатыя брюки съ лампасами, цв

ѣ

тной пестрый жилетъ и цв

ѣ

тной, очень пестрый шарфъ, на которомъ лежалъ огромной величины выпущенный не крахмаленный воротникъ рубашки. Въ наружности его не зам

ѣ

чалось ничего особеннаго, исключая нешто длинныхъ, курчавыхъ, рыжеватыхъ волосъ съ проборомъ по середин

ѣ

, которые чрезвычайно отчетливо лежали съ об

ѣ

ихъ сторонъ его б

ѣ

лесоваго, ровнаго и спокойнаго лица. Вообще онъ ходилъ, стоялъ, крестился и кланялся очень прилично, даже слишкомъ прилично, такъ что именно это обстоятельство не располагало въ его пользу.

Прибывшіе супруги стали около амвона. Прихожане съ почтительнымъ любопытствомъ смотр

ѣ

ли на нихъ: они съ спокойнымъ равнодушіемъ смотр

ѣ

ли на прихожанъ. — Об

ѣ

дня все еще не начиналась.

— Гаврило, — сказала шопотомъ барыня.

Гаврило выдвинулся впередъ и почтительно пригнулъ свое ухо съ серьгой къ устамъ барыни.

— Попроси батюшку вынуть за упокой, вотъ по этой записк

ѣ

; да спроси отца Поликарпія, скоро-ли начнется служба?

Гаврило живо растолкалъ набожныхъ старушекъ съ книжечками и пятаками, столпившихся у боковыхъ дверей, и скрылся.

— Батюшка вел

ѣ

лъ сказать, что очень хорошо-съ, а начнется скоро, — сказалъ онъ, возвратившись. — Кривой пономарь, хотя нетвердою отъ старости, но самоув

ѣ

ренною походкою, съ такимъ-же точно видомъ сознанія своего значенія, съ какимъ ходитъ Секретарь по Присутствію и актеръ за кулисами, вышелъ за лакеемъ и сталъ продираться сквозь толпу. Уже много пятаковъ и грошей изъ узелковъ въ клетчатыхъ платкахъ и мошонъ перешло въ потертый комодъ, изъ котораго отставной солдатъ давалъ св

ѣ

чи, и уже св

ѣ

чи эти, переходя изъ рукъ въ руки, давно плыли передъ иконами Николая и Богоматери, a об

ѣ

дня все не начиналась. — Отецъ Поликарпій дожидался молодаго Князя Нехлюдова. Онъ привыкъ ожидать его матушку, д

ѣ

душку, бабушку; поэтому, несмотря на то, что молодой Князь не разъ просилъ его не заботиться о немъ, отецъ Поликарпій никакъ не могъ допустить, чтобы Хабаровскій пом

ѣ

щикъ, — самый значительный пом

ѣ

щикъ въ его приход

ѣ

, — могъ дожидаться или опоздать.

Кривой пономарь вышелъ за церковь и, приставивъ руку ко лбу, сталъ съ усиліемъ смотр

ѣ

ть на Хабаровскую дорогу. По ней тянулись волы, но не было видно в

ѣ

нской голубой коляски, въ которой онъ привыкъ вид

ѣ

ть полв

ѣ

ка Хабаровскихъ Князей.

— Что, в

ѣ

рно ужъ къ достойной? — спросилъ пономаря молодой челов

ѣ

къ, проходя мимо него.

Зам

ѣ

тно было, что пономарь былъ опечаленъ и изумленъ появленіемъ Князя не въ в

ѣ

нской коляск

ѣ

, a п

ѣ

шкомъ, съ запыленными сапогами, въ широкополой шляп

ѣ

и парусинномъ пальто. <Можетъ быть, даже онъ раскаивался въ томъ, что такъ долго поджидалъ такого непышнаго Князя.>

— Н

ѣ

тъ, батюшка, ваше сіятельство, все васъ дожидали, — и онъ принялся звонить.

Молодой челов

ѣ

къ покрасн

ѣ

лъ, пожалъ плечьми и скорыми шагами пошелъ въ церковь, ломая на каждомъ шагу свою шляпу, чтобы отдавать поклоны направо и нал

ѣ

во мужикамъ, снявшимъ передъ нимъ шапки. Толпа на паперти опять заколебалась, и супруги оглянулись назадъ, но любопытная барыня ничего не увидала, кром

ѣ

мелькнувшей выше другихъ коротко обстриженной русой головы, которая тотчасъ же скрылась отъ ея взоровъ въ углу за клиросомъ. Михаилъ Ивановичь не оглядывался больше, но его супруга н

ѣ

сколько разъ посматривала по тому направленію, по которому во время об

ѣ

дни, которая тотчасъ-же и началась, преимущественно кадилъ отецъ Дьяконъ.

Молодой челов

ѣ

къ стоялъ совершенно прямо, крестился во всю грудь и съ набожностью преклонялъ голову, и все это онъ д

ѣ

лалъ даже съ н

ѣ

которою афектаціею. Онъ съ вниманіемъ, казалось, сл

ѣ

дилъ за службой, но иногда задумывался и заглядывался. Разъ онъ такъ засмотр

ѣ

лся на 6-л

ѣ

тняго мальчика, который стоялъ подл

ѣ

него, что повернулся бокомъ къ иконамъ и сталъ ковырять пальцемъ воскъ съ высокаго подсв

ѣ

чника. Хорошенькій мальчикъ съ св

ѣ

тлыми, какъ ленъ, волосами, поднявъ кверху головку, разинувъ ротъ, смотр

ѣ

лъ своими голубыми глазенками на все его окружающее.

— А это что? — говорилъ онъ, дергая за сарафанъ подл

ѣ

него стоящую женщину и указывая на Дьякона.

Молодаго челов

ѣ

ка вывели изъ задумчивости слова: «Микол

ѣ

». Онъ оборотился и, какъ видно было, съ величайшимъ удовольствіемъ принялъ подаваемую ему св

ѣ

чу. Дотронувшись ею до плеча какого-то мужика, онъ передалъ ее, прибавивъ твердо и громко: «Микол

ѣ

».

П

ѣ

вчіе п

ѣ

ли прекрасно, исключая концерта, который совс

ѣ

мъ было упалъ отъ несогласія отца Игната съ Митинькой; даже бабуринскій прикащикъ, покрасн

ѣ

въ отъ напряженія, не могъ покрыть своей октавой страшную разладицу. Н

ѣ

сколько стариковъ, старухъ и крикливыхъ д

ѣ

тей причащались Святыхъ тайнъ. Г-жа Михайлова выставляла нижнюю губку и очень мило морщилась, когда грудные младенцы кричали около нея. Она удивлялась, какъ глупъ этотъ народъ: зач

ѣ

мъ носить д

ѣ

тей въ церковь? Разв

ѣ

грудной ребенокъ можетъ понимать что нибудь. Только другимъ м

ѣ

шаютъ. Вотъ ея нервы, наприм

ѣ

ръ, никакъ не выдерживаютъ этаго крика. <Г-жа Михайлова, у которой ея собственный ребенокъ оставался дома на рукахъ кормилицы, не принимала въ соображенье, что у крестьянскихъ женщинъ не бываетъ кормилицъ, и что он

ѣ

кормятъ своихъ д

ѣ

тей и на работ

ѣ

и въ церкви.>