— Что я должен с ним делать? — спросил он, удивившись.

Она пожала плечами.

— Ты никогда не говорил мне, за что был обесчещен, почему ты стал илином. И сама я… Я никогда не приказывала тебе отвечать на вопросы, — добавила она.

Он опустил глаза, сжав пальцами ремешок, почувствовав волосы, захлестнувшиеся от ветра вокруг его лица и шеи.

— За трусость, — ответил он вдруг. — Я не умер так, как велел мой отец.

— Трусость? — она засмеялась. — Ты — трус? Перевяжи волосы, ты слишком долго пробыл со мной в пути.

Она отчетливо выговаривала каждое слово, глядя ему в лицо: ее серые глаза не позволяли проявить неповиновение. Он зажал ремешок зубами и откинул волосы назад, чтобы перевязать их, но раненая рука не слушалась в таком положении. Ему не удавалось заплести косу, и он со вздохом разочарования выпустил ремешок из зубов.

— Лио.

— Могу помочь, — сказала она, — раз у тебя болит рука.

Он взглянул на нее. Сердце на миг перестало биться. Никто не имел права касаться волос юйо, кроме ближайших родственников или женщины, находившейся с ним в интимной связи.

— Но ты мне не родственница, — сказал он.

— Да, мы далеки от родства.

Значит, она знала, что делает. Он пытался найти какой-то ответ, но лишь бессильно повернулся к ней спиной, продолжая попытки заплести косу непослушными пальцами. И тут же почувствовал прикосновение Моргейн. Пальцы ее были проворными и мягкими, и она принялась плести косу с самого начала.

— Боюсь, что мне не удастся заплести настоящую косу нхи, — сказала она. — Когда-то давно мне приходилось заплетать косу кайя, к которым я принадлежала.

— Сделайте как у кайя — мне это не будет стыдно.

Моргейн, касаясь его очень нежно, сплела косу, и Вейни в молчании наклонил голову, чувствуя, что не сможет заговорить, даже если захочет. Они были уже давними друзьями, он и она, весьма сильно разделенные по происхождению в пространстве и во времени, и отношения между ними были илин и лио — но он чувствовал, что на самом деле это было не так, что-то в их отношениях было очень неправильно. Вейни боялся, что в действительности это… но эту мысль он постарался выбросить из головы.

Она закончила, взяла из его рук ремешок и затянула его. Узел воина был хорошо знаком и вместе с тем непривычен ему, он заставил его вновь вспомнить о Моридже и Карше, где ему позволено было его завязывать. Он повернулся, встретил ее взгляд, не опуская глаз. Это тоже было ему непривычно.

— Есть многое, чего мы друг в друге не понимаем, — сказал он.

— Да, — сказала она. — Многое, — она отвернула лицо и стала смотреть в темноту, и внезапно он понял, что внизу тишина — ни лязга оружия, ни отдаленных криков, ни лошадиного ржания.

Остальные тоже заметили это. Мерир встал и оглядывал поле, но были видны только смутные очертания каких-то предметов. Леллин и Сизар склонились над камнями, пытаясь что-нибудь разглядеть, но тоже, похоже, ничего не видели.

Затем откуда-то издали послышались крики — не воинственные, а вопли ужаса. Это продолжалось долгое время и доносилось из разных места.

А после наступила полная тишина.

Над восточным горизонтом появились проблески рассвета.

Свет дня, как всегда в Шатане, пришел медленно. Он зародился на востоке, касаясь серых облаков, и прочертил смутные тени от камней, от развалин дальних ворот Меньшего Рога. Белый Холм в утреннем тумане принял свои очертания, стали ясно видны груды мертвых тел, окружавших его. С рассветом появились птицы. Бродили одинокие кони, беспокойно щипая траву.

Но от орды… не осталось ни одного живого.

Прошло долгое время, прежде чем кто-то из них пошевелился. Эрхе медленно вышли вперед и стояли, глядя на картину опустошения.

— Хейрилы, — сказал Мерир. — Наверное, это совершили темные.

Но затем протрубил рог и привлек их взгляды к северу, к самому краю безлесного места. Там собиралась небольшая группа людей, и, как только их заметили, они двинулись к Нихмину.

— Пришли, — сказал Леллин. — Эрхендимы пришли.

— Сообщи им ответ, — велел Мерир, и Леллин поднес к губам рог.

Лошади вдали перешли на бег.

Моргейн поднялась, опираясь на Подменыш.

— Нужно расчистить дорогу, — сказала она.

Нижняя дорога Темного Рога представляла собой сплошные руины, она была почти полностью завалена камнями. Они осторожно приблизились, и эрхендимы, увидев эту картину, разочарованно заворчали. Но Моргейн выехала вперед, спешилась и достала из ножен Подменыш.

Клинок замерцал, ожил, и камни один за другим закружились в круговороте тьмы, срывающейся с острия, и умчались неведомо куда… Но она убирала камни не подряд, а выборочно, так, что одни камни сами скатывались вниз, а другие можно было сдвинуть руками. А когда она закончила свою работу, Вейни заморгал от удивления, ему все еще виделись обломки, уносящиеся, крутясь, в пустоту. Был расчищен только узкий проход, но и это казалось невозможным тому, кто помнил, что здесь было совсем недавно.

Они осторожно двинулись по тропе, поглядывая на кручу над головой, и Моргейн все время была наготове.

Ниже путь был страшен — тела шию загромоздили дорогу. В некоторых местах Моргейн пришлось расчищать путь среди мертвецов, и они были готовы встретить уцелевших одиночек, готовы к засаде или к камнепаду — но ничего этого не произошло. Единственным звуком был топот копыт их коней.

Наконец они приблизились к Нижнему Рогу. Этой минуты Вейни боялся больше всего. Но им все равно надо было проехать через эту крепость, иного пути не было. Свет проглядывал сквозь разбитые ворота. Они въехали внутрь и обнаружили там только смерть, только мертвых — людей и кел, пронзенных стрелами или зарубленных. Щепки от разнесенных дверей были разбросаны повсюду, и им даже пришлось спешиться и вести коней в поводу среди мертвых шию.

Посреди прохода лежала Виз — маленькое тело, не больше какого-нибудь болотника, все исколотое. Неподалеку от дальних ворот они наткнулись на Перрин — белые волосы рассыпались по ее плечам и луку, сжатому мертвыми пальцами. Стрела нашла ее сердце. Но Роха они не увидели.

Вейни выронил поводья коня и стал искать брата среди мертвых, но тщетно. Моргейн ждала, ничего не говоря.

— Я должен найти его, — взмолился он.

— Я тоже, — оказала она.

Он ходил среди мертвых тел и обломков досок, с трудом переставляя ноги. Леллин тоже стал помогать ему.

Именно Леллин и нашел Роха, привалившегося к створке ворот, сорванной с петель.

— Он жив, — сказал Леллин.

Вейни помог расчистить обломки, которыми был полузавален Рох. Глаза Роха были приоткрыты. Шарн поднес флягу с водой, и Вейни омыл лицо Роха, дал ему глотнуть. Затем с тяжелым сердцем он посмотрел на Моргейн, не зная, правильно ли они поступили, что нашли его.

Она оставила Сиптаха стоять на месте и медленно приблизилась. Лук Роха лежал рядом с ним, в колчане оставалась последняя стрела. Она взяла лук и колчан и опустилась перед ним на колени, нахмурив брови, держа лук в руке.

На дороге послышался конский топот. Моргейн поднялась, передала оружие Леллину и прошла через ворота. Но поступь ее была спокойной, и Вейни остался на месте, придерживая руками Роха.

Это были эрхендимы. Они принесли с собой дыхание Шатана, эти всадники в зеленой одежде, с прекрасными волосами и смуглой кожей. Они спешились, торопясь встретиться с Мериром, и громко выразили свое огорчение, найдя своего лорда в таком месте и в таком состоянии, а также обнаружив здесь мертвых эрхендимов.

— Нас было четырнадцать, — сказал Мерир, — когда мы впервые оказались здесь. Двое безымянных, Перрин Селехнин, Виз из Амиленда, Дев из Тирхинда, Ларрел Шайлон, Кессан из Обизенда. Они — самая горькая наша потеря.

— У нас только небольшие раны, лорд, и мы рады этому.

— А орда? — спросила Моргейн.

Эрхин посмотрел на нее и на Мерира с удивлением во взгляде.

— Лорд, они передрались друг с другом. Люди и кел дрались до тех пор, пока почти все не погибли. Безумие продолжалось, и некоторые погибли от наших стрел, а многие бросились в лес и были встречены там хейрилами. Но по большей части они сами истребили друг друга.