— Ничего, все понятно, — попыталась приободрить ее Оля. — Значит, Алиса. И книжку, сказку, ты не читала, — вырвалось у нее вдруг непонятно зачем.
— А что такого? — похоже, та не удивилась и не обиделась. — Не читала. Я много чего не читала. Про книжки говорю. От журналов наоборот… эта самая… аллергия, во.
— От журналов?
— Да, всяких там женских. Глянцевых. Нам, чтобы не скучали, когда делать было нечего, их пачками приносили. Заботливые.
— Кто? Хозяева? — быстро спросила Агнешка.
— Хозяева, — опять грустная улыбка. — Вот вы так просто это слово сказали… Можно подумать, у вас обеих были хозяева. Или сейчас есть хозяева, до сих пор. Или вы считаете нормой, что хозяева у вас, таких из себя, есть…
Алиса явно начинала заводиться, ничего хорошего это не сулило, и Ольга, стараясь действовать незаметно, легонько толкнула Агнешку под столом ногой.
— Przepraszam, — быстро произнесла полячка. — Извини, я что-то такое сказала… Хотя знаешь что? — Агнешка в один глоток допила кофе, взяла сигарету, закурила, используя эту паузу для того, чтобы собраться с мыслями и правильно сформулировать следующую фразу: — Знаешь что… Пока я так и не поняла как цели твоего звонка, так и причины, толкнувшей тебя после всех отказов самой искать встречи с нами. Ты вольна встать, повернуться и уйти. Разговор будет закончен сразу же, как только он станет тебе неприятен. Мы — женщины и прекрасно понимаем тебя и твое состояние. Но давай договоримся с тобой сразу вот о чем, — она, стряхнув пепел в глиняную квадратную пепельницу, повторила: — Вот что давай оговорим и обсудим. Все, что с тобой произошло, вся эта история, в которой ты оказалась и которая для тебя, как я понимаю, еще не завершена, — грязная. Согласна?
— Да.
— От нее дурно пахнет. Согласна?
Вместо ответа Алиса кивнула, спокойно взяла сигарету.
— Пани же бросает курить.
— Бросает, — согласилась девушка. — Да бросить не может.
Ольга не курила. Но слишком часто оказывалась в компании курящих, чтобы сейчас обращать на это внимание.
— Итак, — продолжила Агнешка, — история малоприятная. Но если, повторяю, если мы начнем с тобой обо всем говорить, обижаться на каждое слово и краснеть, словно невинное дитя, ты не будешь. Мне кажется, краснеть надо было раньше.
— Мораль читаем? — Алиса затянулась, демонстрируя, насколько она опытная курильщица. — Ну-ну, послушаю. Мне уже читали не раз. Может, новое что-то…
— Никакой морали! — снова вмешалась Ольга, боясь потерять даже этот хрупкий, едва обозначенный контакт. — Агнешка хочет сказать: раз уж мы заговорили о той истории, то лучше сразу называть вещи своими именами. Либо так, либо никак. Полутонов здесь нет и быть не может. — Теперь сама Жуковская стала заводиться и чувствовала, что не может молчать. — Ты, Алиса, занималась проституцией. Продавала себя, пускай не тем способом, с которым этот бизнес связывают обычно. Однако ты оказывала услуги сексуального характера и получала за это деньги. Выходит, продавала себя, с какой стороны ни взгляни. Но ни я, ни моя польская коллега совсем не собираемся осуждать тебя. Тем более — воспитывать. Читать, как ты говоришь, мораль.
Нас бы кто воспитал… Ну меня во всяком случае… — И я не ангел с крылышками, — вставила Агнешка.
— Что-то я совсем вас уже не пойму, — заметила Алиса. — Знаю, чем я занималась, не надо специально объяснять…
— И наверняка знала, на что идешь! — Жуковская произнесла эту фразу так, будто объявляла за собой большую победу. — Знала ведь? Или тебя насильно заставили? Хитростью втянули, обманули, заманили в сети… Было так или нет?
— Нет, — ответ прозвучал на удивление спокойно. — Вы правы. Знала, что мне предлагают. И согласилась вполне осознанно. Только все было не совсем так, как вы мне сейчас говорите. Начиналась вся история иначе. Там совсем другие обстоятельства возникли. У нас все девчонки понимали, чем занимается «Глянец» на самом деле, уже после первых же так называемых собеседований. — Сигарета дымилась в пальцах, Алиса увлеклась, даже несколько оживилась. — Они там вычисляли каждую на раз. Что мама Валя, что пани Сана…
— Это вы так называли Валентину Ворон и Оксану Мороз? Ваших… — у Агнешки снова чуть не вырвалось «хозяев» или «хозяек», но в последний момент она вывернулась: — …ваших нанимательниц? Владелиц «Глянца»?
— Я так понимаю, у них там по этому бизнесу какие-то свои были расклады. Никто из нас особо не вникал — оно нам надо. Уже потом, когда в милиции все растолковали, дали почитать протоколы, стало чуть яснее. И то не намного, все равно дело запутано, закручено. Чтобы следов не найти. Только, похоже, там пани Сана сначала вела свои дела. А мама Валя — свои. И они не просили их так называть — это мы между собой, — девушка аккуратно положила недокуренную сигарету на край пепельницы. — Как я понимаю, они сперва погрызлись, потом попробовали вместе работать, а затем вообще сообразили: нашли друг друга и одним делом занимаются. Я не о том: обе на раз просекали, кому из девчонок что можно предложить. И каждая соглашалась на предложение добровольно. Это уже после мы понимали: все, влипли, надо для себя что-то решать. Так что с самого начала, чтобы вы знали, никому из нас прямым текстом не говорили: сядете перед камерой и будете ублажать извращенцев через Интернет. Но и пропагандировать семейные ценности в этой самой… как ее… социальной рекламе тоже не предлагали. По возрастающей все шло. И не так просто, как все прикидывают себе.
— Все? Кто — «все»?
— Да хоть вы.
— Ладно, Алиса, — подвела краткий итог Агнешка Збых. — Похоже, разговор у нас получится. Сразу предупреждаю: денег за исповедь тебе никто не предлагает.
— И не надо. Я бесплатно пришла! — с вызовом сказала девушка. — У меня условие есть. Не одно даже. Не про деньги… — Говори.
— Вы ведь книжку будете делать, как я понимаю?
— Правильно понимаешь.
— Говорить будете только со мной?
— Кроме тебя, никто из подопечных «Глянца» общаться не хочет. А так — почему, есть еще желающие. Там же много всего происходило, эти истории тоже надо собрать, сложить, обработать…
— Короче, я для вас остаюсь Алисой. Так и в своей книжке меня называйте.
— Приемлемое условие, — кивнула Агнешка. — Вообще-то, мы собирались изменять все имена. Думали даже название города поменять, но это уже совсем будет неинтересно. Просто я хотела сама выбрать тебе имя…
— Алиса, — упрямо повторила девушка. — Там я была Алисой. И расскажу вам про Алису. Так мне проще.
— Вроде как не про себя, — пояснила Ольга. — Бывают такие моменты.
— Согласна, — повторила Агнешка. — Дальше что?
— Пишите свою книжку. Я расскажу, что знаю. Кто-то другой расскажет, что знает и видел. Но напечатать ее, книжку вашу, я прошу не раньше чем через три года. И вот тут, уважаемые, я буду умная. Юрист знакомый есть. Свой человек, хочет представлять в суде интересы девушек из «Глянца».
— Зачем юрист?
— Подготовит бумаги. А вы подпишете. Если раньше срока книга выйдет — это станет нарушением договора. Штраф плюс изъятие тиража из продажи. Будете нарушать?
«А она и впрямь старше и умнее, чем девчонки ее возраста», — отметила Ольга. Вслух же не сказала ничего, взглянула на Агнешку. Та пожала плечами.
— Я не решаю такие вопросы. У меня есть заказчик, издатель… С другой стороны, на сбор и подготовку материала тоже уйдет какое-то время. Ведь «Глянец» в Польше у нас тоже отметился… В общем, год смело можно работать. Потом — издательские дела…
— Или так — или никак, — отрезала Алиса.
— Почему именно через три года? — не поняла Ольга. — Что должно через три года случиться?
— Наоборот — как раз ничего и не должно. Забудется все. Здесь, в Луцке, по крайней мере. Хоть пальцем показывать перестанут. Другая жизнь начнется и у меня, и у всех остальных. К тому же там еще суды должны быть, это дело затянется, много слишком важного народу замешано. Местного уровня, конечно… Да, и сразу третье условие: никаких диктофонов и записей. Я говорю — вы слушаете. Идет?