Драматурги постбрехтовской и постабсурдистской эры имеют в распоряжении единственный в своём роде, расширенный лексикон драматургической техники. Они могут свободно использовать эти приёмы, комбинируя их по своему усмотрению наряду с традиционными

Театр абсурда не канул в Лету, не исчерпал себя, влившись в основную традицию, которую он не прерывал (что я пытался показать в этой книге) и из которой возник в особой форме и в особый, благоприятный момент.

Признанные мастера абсурда Беккет, Ионеско и Пинтер продолжают работать и исследовать новые сферы образности и содержания. Жене молчит,[64] Адамов умер. Трудно предполагать, что кто-то из драматургов, начинавших в 50-е годы, всецело подойдёт под категорию театра абсурда, как и представить, что ни один из них не испытал его влияния; однако никто из этого поколения не избежал воздействия теории или практики Брехта. В пьесе Петера Вайса «Марат/Сад» (1964) множество тонких примеров эффекта остранения, даже превзошедших Брехта. Историческая пьеса, разыгрываемая в психиатрической больнице сумасшедшими, со сценами почти романтической любви; герой этих сцен, сексуальный маньяк, которого приводят в чувство, облив холодной водой, — высшее выражение брехтовского эффекта остранения. Но в то же время в пьесе использованы фантазии и поступки психически нездоровых людей — как метафоры условий человеческого существования. Автор многим обязан Беккету, Ионеско и Жене. Стилистика пьесы восходит и к театру жестокости Арто, одного из главных вдохновителей театра абсурда. Более того, содержание «Марата/Сада» представляет спор между брехтовским и абсурдистским взглядом на мир. Революционер Марат полагает, насилие и террор необходимы, чтобы человек стал добрым, а общество справедливым. Маркиз де Сад, автор жестоких фантазий о пытках, извлёк из глубин своей личности мысль, что лишь признав собственную жестокость, человек сможет понять свою развращённость, и тогда возникнет справедливый мир без насилия. Этот путь интроспекции, скорее, путь Ионеско, чем Брехта.

О влиянии Брехта говорит и творчество Джона Ардена. Его элементы драматургии, фантазии и интроспекции восходят к театру абсурда. Ритуал изгнания политикана-преступника, превратившегося в городского козла отпущения в «Осле из работного дома» (1963), напоминает о приёмах Жене; дерево с висящим на нём трупом Армстронга в пьесе «Последнее прости Армстронга» (1965) отсылает к суровой простоте образов Беккета, а фантастическая трактовка сложной ситуации в «Лоточнике» (1975) позволяет провести интересные параллели с творчеством Ионеско.

Подобное соединение элементов эпического театра и театра абсурда характерно и для другого признанного английского постабсурдиста, Эдварда Бонда. Его «Лир» (1971) обладает эпическим охватом брехтовских пьес- парабол, но безумие Лира через материализацию его мыслей в образе сопровождающего его мёртвого мальчика — из арсенала театра абсурда.

Пьесы Тома Стоппарда явственно говорят о влиянии театра абсурда, несмотря на наличие других традиций, в частности, английской высокой комедии. В пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (1966) использованы структурные элементы «В ожидании Годо». «Прыгуны» (1972) — блестящая абсурдистская клоунада, исследование добра и зла с прямым парафразом известных строк из «В ожидании Годо»: «На этом свете владелец похоронного бюро снимает цилиндр и брюхатит самых хорошеньких из присутствующих на похоронах». К этому персонаж по имени Арчи и соответственно автор пьесы добавляет: “ Wham, bam, thank you Sam” (Одним махом, спасибо, Сэм). Несомненно, пьеса многим обязана Сэмюэлю Беккету.

В Соединенных Штатах влияние театра абсурда ощущается у лучших представителей молодого поколения, из них наиболее заметны Израэл Горовиц и Сэм Шепард.

Во Франции в период относительного затишья в развитии драмы традиции абсурда продолжают два известных драматурга — Ромен Вайнгартен и Ролан Дюбилар. В немецкоязычном мире австрийский театральный авангард наследует эксперименты и новации Беккета, Ионеско и Жене. Пьеса Петера Хандке «Каспар» (1968) — один из главнейших вкладов Центральной Европы в драматургию нашего времени. Хандке — блестящий представитель критики языка, начатой абсурдистами; Вольфганг Бауэр в пьесах «Волшебный полдень» (1968), «Перемена» (1969) использует основную ситуацию «В ожидании Годо» в гротескно-сатирической сфере экзистенциальной тоски; в пьесах Томаса Бернхардта влияние Беккета проявляется в изображении уродств, смерти, болезни.

Если одни аспекты театра абсурда естественно и с упехом вошли в основную традицию, то другие способствовали негативным и деструктивным тенденциям, разрушающим традиции, и подмене её новыми и ещё неизвестными формами. Отказ от традиционных концепций сюжета и характера в театре абсурда, девальвация диалога и языка, безусловно, сыграли отрицательную роль в создании радикальных фикций или таких революционных концепций искусства за пределами театра, как хэппенинг. Ещё не наступило время окончательного вынесения приговора этим разнообразным усилиям с их потенциалом для создания новых форм искусства. Было бы глупо отвергать их сразу лишь потому, что некоторые, не все, в первых экспериментах демонстрируют наивность или непрофессионализм.

На мой взгляд, в поисках новых методов и техники в экспериментах с новыми способами выражения в наше время театр абсурда далёк от декадентства или глупого оригинальниченья, демонстрируя жизнеспособность, безграничные возможности в быстро меняющемся мире под воздействием новых технологий. В таких условиях искусство, услужливо отказывающееся от традиций и норм, выжить не может; театр как самое социальное из всех искусств немедленно откликается на перемены. Театр абсурда был выражением этих импульсов, откликом на культурные и общественные перемены эпохи. Он не мог развиваться в других жёстких условиях, и пришедшие на смену новые силы продолжают проявлять себя в многоликом, подобно Протею, авангарде.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

ВВЕДЕНИЕ

1 San Quentin News, San Quentin, Calif., November 28, 1957.

2 Ibid.

3 Theatre Arts, New York, July, 1958.

4 Ibid.

5 San Quentin News, November 28, 1957.

6 Albert Camus. Le Mythe de Sisyphe. Paris: Gallimard, 1942. P. 18.

7 Eugene Ionesco. Dans les armes de la ville. Cahiers de la Compagnie Madeleine Renaud — Jean-Louis Barrault, Paris, No. 20, October 1957.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1 Samuel Beckett. Murphy. N.Y., Grove Press, no date. P. 269.

2 Beckett, Proust. N.Y., Grove Press, no date. P. 57.

3 Beckett, quoted by Harold Hobson. Samuel Beckett, dramatist of the year. International Theatre Annual. No. 1. London. John Calder, 1956.

4 Peggy Guggenheim. Confessions of Art Addict. London, Andre Deutsch, 1960. P. 50.

5 Beckett. Dante… Bruno. Vico… Joyce. In: Our Exagmination round his Factification for Incamination of Work in Progress. Paris, Shakespeare Co., 1929. P. 13.

6 Letters of James Joyce. Ed. Stuart Gilbert. London, Faber Faber,

1957. Pp. 280–281.

7 Proust. P. 46.

8 Ibid. P. 47.

9 Beckett. More Pricks than Kicks. London, Chatto Windus, 1934. P. 43.

10 Richard Ellmann. James Joyce. New York, Oxford University Press, 1959. P. 661.

11 Ibidem. P. 662.

12 Guggenheim. Op. cit. P. 50.

13 Ibid.

14 More Pricks than Kicks. P. 32.

15 Guggenheim. Op. cit. P. 50.

16 Niklaus Gessner. Die Unzulanglichkeit der Sprache. Zurich, Juris Verlag, 1957. P. 32.

17 Letter from Herbert Blau to members of San Francisko Actors’ Workshop, dated London, October 28, 1959.

18 Claude Mauriak. L’Litterature Contemporaine. Paris, Albin Michel,

1958. P. 83.

19 Alan Schneider. Waiting for Beckett. Chelsea Review, New York, Autumn, 1958.

20 Beckett. Waiting for Godot. London, Faber Faber, 1959. P. 41.