Историк всмотрелся и увидел, что вдали средь стогов прогуливается пара. Первое, что бросилось в глаза, это красный берет на изящной даме. В тусклом свете осеннего дня он был так ярок, что, казалось, разливал сияние.

Историк принялся расспрашивать водителя, но тот был немногословен, к тому же занят мотором. Удалось лишь узнать, что граф вернулся из Парижа. Что касается дамы, водитель буркнул:

“Какая дама, девчонка. Воспитанница ихняя. Только не подходите. Граф знакомства не принимает. Злой, как бес”.

Историк уехал, но, конечно, не преминул расспросить осведомлённых лиц про графа и его воспитанницу. Нужно ли говорить, что новый сюжет почти полностью совпадал с теми двумя, которые хранились в его памяти. Опять полуодетая, голодная девочка с замутнённым сознанием. Опять красный берет. Только на этот раз вместо Хертогенбосха и Петербурга упоминался какой-то французский город, кажется Буа-ле-Дюк. Новая история предстала перед моим знакомым в своём развитии, так как воспитаннице было пока лишь тринадцать лет. Сжигаемый любопытством, он выстроил целый план, как познакомиться с графом, увидеть девочку в красном берете и выведать подробности. Но грянула мировая война.

Меня призвали на фронт, с историком я потерял всякую связь. Не буду описывать мытарства войны, её ужасы. Им я посвящу отдельную книгу, равно как и другие события, изменившие судьбу России, войдут в последующие мои воспоминания.

Неудержимый и страшный вихрь, пронёсшийся по стране, забросил меня как раз в те места, где совсем недавно властвовал граф Б. Я был нездоров, болело простреленное плечо, и перспектива жизни представлялась весьма печальной. Тем не менее я не забыл о девушке в красном берете. Более того, мысли о ней всё больше занимали меня. В скоротечное, скудное время думать о тайне, простёршейся сквозь века, было и приятно, и спасительно. Я пустился в расспросы, благо многие в этих краях знали и помнили графа Б. Вот что удалось мне узнать.

Девочка в красном берете, как и следовало ожидать, превратилась в миловидную особу, вокруг которой тотчас развернулись страсти, сходные с теми, о которых я уже знал от историка. Влюбился молодой учитель, сначала принятый в доме, а потом удалённый, так как граф не любил ухажёров. Затем появился блестящий офицер, настойчивый и упорный. За ним какой-то купец-миллионер. Воспитанница то уезжала с графом в Европу, то возвращалась обратно. Она рисовала, музицировала и была весьма образованна. С началом войны она пошла сестрой милосердия на фронт, была даже ранена, лечилась в Крыму. А потом началось великое Смятение. Тот, кто много имел, лишился всего, а тот, у кого было мало, вознамерился обладать всем. В сутолоке событий люди теряли друг друга, многие не встречались уж никогда.

Граф Б. канул в пучине эмиграции. Воспитанница вернулась в имение, но, увы, напрасно. Здесь её поджидала беда. Объявился блестящий тот офицер, который добивался её благосклонности. Теперь он не был уже офицером, а носил кожаную куртку, револьвер и обладал высокими полномочиями новой власти. Офицер этот прославился в округе жестокостью и неумолимостью. Однажды он сжёг целую деревню и несколько человек расстрелял. Новая страсть к всевластию, однако, не погасила его прежней страсти к воспитаннице графа. Он предложил ей руку, сулил златые горы, угрожал, но та была непреклонна. Офицер даже преследовал учителя, к которому, по слухам, питала симпатии девушка в красном берете. Учителя схватили, обвинили в измене и куда-то увезли. Но этим злодей вновь ничего не добился.

Приближался финал драмы. Офицер рыскал по округе, выискивая врагов, а воспитанница тем временем пустила на ночь в свой дом несколько измученных людей, скрывавшихся от новой власти. Офицеру успели донести. Ранним утром он явился со своими солдатами и всех захватил. Среди арестованных оказался человек, которого давно искали, и человек этот к тому же был знакомым девушки в красном берете. Ум бывшего офицера померк от всевластия, а может, его терзала бессильная ярость от того, что не мог добиться предмета своих вожделений. Во всяком случае, он приказал расстрелять арестованных тут же, в саду, прямо против часовни, воздвигнутой над фамильным склепом семейства графа.

О том, что сталось с девушкой, мнения расходились. Одни считали, что она погибла вместе с теми, кого приютила. Другие утверждали, что офицер сгноил её в застенках всевластного учреждения. Третьи, самые немногочисленные, полагали, что ей удалось бежать. Так или иначе, но больше о ней ничего не слыхали, как и о других участниках этой драмы, графе Б., молодом учителе и злодее в кожаной куртке, обернувшем великое потрясение в утоление своих страстей.

Так как же она, эта девушка в красном берете? Вечный фантом или вечный сюжет, повторявшийся в разных судьбах? Какова её цель в этом мире? Почему к ней тянулись одни с пылкой и чистой, другие с губительной страстью? Почему каждый раз история её обрывалась, оставаясь недосказанной? Где портрет знаменитого Босха? Где икона крепостного мастера?

Я должен ещё здесь добавить, что описания тех, кто видел её в имении, полностью совпадают с портретом, начертанным Кристофом Ханделом ещё в XVI веке. Лицо матово-бледное, узкое. Серые брови дугами. Веки приспущены, взгляд отрешённый. Тело гибкое, но с угловатостью подростка. И все в один голос твердят о бархатном красном берете, разительно отличном от тех лохмотьев, в которых её находили.

Что за таинственный головной убор? Пытался я составить о нём представление. Возможно, это символ, деталь какого-то мифа. Приезжая в столицу, я даже наведывался в библиотеки, беседовал со знакомыми. О красном берете не знали. Правда, один именитый профессор, с которым я разговорился в холодной курилке, поведал мне, что красным беретом в раннем средневековье награждали храбрецов, отличившихся на поле битвы. Обычай этот существовал то ли в Германии, то ли во Франции.

Вот и всё, что сохранила мне память на этот предмет. Возможно, мои изыскания кому-нибудь пригодятся, и незнакомка в красном берете вновь промелькнёт на небосклоне эпох».

……………………………………

Я закрыл книжку. Написано старомодно, витиевато. Кто же автор? Имени нет… Я поражён… Значит, не зря приехал. Какая удача! Егорыч, милый Егорыч! Спит старикан и не знает.

Заснуть не могу. Так возбуждён, что опускаю ноги с кровати и долго сижу, В голове калейдоскоп картинок. Хертогенбосх, Петербург. Замёрзшая девочка, красный берет… Где же этот отвар? Так хочется пить…

— Егорыч, Егорыч… — сначала тихо, потом погромче. Нет, не могу удержаться, надо ему рассказать.

— Егорыч!

— А? Чего тебе, спи…

— Егорыч, ты такую книгу нашёл! Я такое прочёл!

— Спи, тебе говорят.

— Боже мой, что я узнал, Егорыч!

— Ничего ты не узнал.

— Такое прочёл!

— Ничего не прочёл.

— Эх, Егорыч, Егорыч!

— Ты будешь спать?

— Ладно, утром тебе расскажу. Только бы вот отвару.

— В кружке он у тебя.

— Нет, всё выпил.

— А ты посмотри. Полная кружка.

Тянусь рукой, и вправду, кружка налита доверху. Отвар ещё тёплый.

— Чудеса, — бормочу и глотаю напиток. Я пью, как алчущий влаги в пустыне. Какое блаженство! Я выпиваю до дна и откидываюсь на подушку. Сон приходит ко мне мгновенно…

……………………………………

Просыпаюсь поздно. Егорыч шаркает в сенях, что-то таскает, гремит. Первая мысль о книжке. Тяну руку к стопке. Где она, в плотном матерчатом переплёте? Сверху была. Сверху нет. Перебираю книги. Где же она?

— Егорыч, Егорыч!

Суёт голову в дверь.

— Ты книжку взял?

— Какую? Нет, Николаич, не брал ничего.

— Как же? Такая тоненькая, в переплёте.

— Говорю, ничего не трогал.

Я поднимаюсь с постели, шарю вокруг, хожу по комнате, заглядываю под стол.

— Что потерял?

— Да книжку же, книгу! Из-за которой тебя разбудил.

— Ты меня не будил.