Мы бросаемся к «Победе», но водитель, вытащив из-под ног ключ, кричит:

— Только подойдите, бандюги, — головы проломаю!..

— Бей их!.. — орет зеленая из кузова.

— Бей их!.. — верещит еще чей-то козлиный голос.

— Мы не бандиты!.. Мы не бандиты!.. — в свою очередь кричим мы водителю. — Бандиты в машине! Держи их!..

И тут началась такая кутерьма, которую я по своей неопытности описать не в состоянии.

Скажу только, что когда я вытащил из машины отчаянно сопротивлявшуюся серую костлявую фигуру, то весь затрясся от негодования: передо мной был тот самый старик, который напоил меня в «Волне». Воспользовавшись моим минутным замешательством, он изловчился и так двинул меня в ухо костлявым кулаком, что в моих глазах земля и небо поменялись местами.

«Держись!» — крикнул я, падая.

Подбодрив себя этим возгласом, я вскочил и, пытаясь задержать убегавшего старика, ухватил его за длинные волосы. Но он рванулся, и я почувствовал, что в моей руке осталась вся его шевелюра. Блеснув под фарой оголенным черепом, старик заверещал и бросился в кусты.

Меж тем Геннадий ловил зеленую, а она, отбиваясь, бегала вокруг машины и злобно шипела: «Не смей, подлец, глаза выцарапаю!..»

Я бросился к Геннадию на помощь. Но тут нас всех осветили яркие фары. Из подкатившей машины выскочили Гриша и три милиционера.

— Где облигация? — закричал Гриша. — Отберите облигацию, а то она ее проглотит… В чулке ищите, в чулке!.. Эти карменихи деньги всегда в чулок прячут!..

Действительно, облигацию нашли в чулке. Когда его снимали, зеленая игриво сказала:

— Осторожней, ребята, это импортные, я за них тридцать два рубля заплатила…

— А старик?.. Где старик?.. — вспомнил Геннадий.

— Не беспокойся, — сказал я с достоинством, — вот его скальп, у меня в руке. А без скальпа человек далеко уйти не может, я об этом еще у Фенимора Купера читал.

Геннадий взял у меня мой победный трофей, пощупал и с досадой сказал:

— У Фенимора Купера! Скальп! И чем только эти словесники не набивают себе головы! Парик это, а не скальп!..

Старика поймали в полукилометре от шоссе. Когда его привели к машине, он потер лысину ладонью и сказал:

— Однако прохладно. Верните-ка, молодой человек, мою покрышку.

Заключение

Зеленая и старик оказались авантюристами-рецидивистами «с литературным уклоном». Из тюрьмы их выпустили только год назад. За это время они в Туле продали «охотничьи сапоги Тургенева», в Казани — чучело утки, «подстреленной самим Аксаковым», а в Кишиневе — «две трубки Ильи Эренбурга».

У тетушки они хотели выудить ее «уникумы» в обмен на разные подделки, но, узнав из моей болтовни о двадцати пяти тысячах, затеяли новую аферу.

Тетушке вернули облигацию и самовар. Что делать с деньгами, она еще не решила.

Недавно пришло письмо из Москвы, напечатанное на бланке Союза писателей. Тетушку приглашают приехать для переговоров.

Земной шар тетушка передала Краеведческому музею. Когда я спросил, не жалко ли ей расставаться с ним, она сказала:

— У меня же теперь вся вселенная!

На днях Дина опять привозила Геннадию пирожки, а мне подарила только что вышедший том Пушкинского словаря.

— Дина, — сказал я, принимая книгу, — я учту все, что здесь содержится, и оправдаю твое…

— Да говори же своими словами!.. — воскликнула она. — Не подражай тетушкиному попугаю. Говори, как говорил всю жизнь Пушкин!

— Своими? Изволь! — решительно ответил я. — Дина, я люблю тебя и чертовски рад этому. Я чувствую, как под влиянием этой любви я делаюсь умней, энергичней, смелей и… как бы это сказать своими словами… выше ростом! На всю ноябрьскую стипендию я накуплю хризантем и подарю их твоей маме!..

— Ма-аме?!

— Да, маме, именно маме!.. За то, что она родила тебя!..

У Гриши образовалась уже целая библиотечка. Как умею, я руковожу его чтением. Теперь он уже не возмущается тем, что писатели присочиняют: сказка ложь, да в ней намек — добрым молодцам урок.