В одной из комнат горела керосиновая лампа. Ее желтый свет падал через окно наружу, освещая голые деревья и пустые грядки огорода.
— Здесь, — сказала Ольга.
Ваня присел на пенек. Ветер шумел и качал голые деревья. Так прошло некоторое время…
Вдруг в сенях дома послышались шаги, дверь раскрылась, из нее вышел высокий человек с чемоданом в руках — это был Пашкевич. Ваня сразу узнал его. Ольга вскочила и решительно направилась ему навстречу. Возле нее стоял высокий старик–сторож…
Пашкевич остолбенел.
— Кто это? Ольга! Ты зачем сюда пришла? Чего тебе надо?!
— Юрий! Отдай чертеж. Слышишь?.. Отдай сейчас же!
— Не твое это дело!.. Нет у меня никакого чертежа. И вообще, я ничего не знаю.
— Врешь! Ты все знаешь. Ты сказал им, где Другов спрятал чертеж. Отдай, отдай, умоляю тебя! — Ольга схватила Пашкевича за рукав.
— Пошла прочь! Дура…
Он резко оттолкнул Ольгу. Она упала. Пашкевич побежал по тропинке.
— Стой! Стой! Останови его! — закричала Ольга и бросилась за Пашкевичем. Ваня тотчас же побежал за ней. Вдруг он заметил, что Пашкевич обернулся к ним лицом и как‑то странно присел. Вся поза его показалась Ване удивительно похожей на положение тигра перед прыжком. Ваню охватил ужас.
— Назад, Ольга! — закричал он, но Ольга, казалось, не слышала.
Яркое пламя блеснуло и осветило на мгновение тропинку, кустарник и мокрую землю.
На фоне пламени Ваня увидел черный застывший силуэт Ольги. Резкий удар выстрела раскатился по лесу. Ольга упала на колени.
Ваня бросился за Пашкевичем, убегавшим прямо через кусты, но споткнулся и упал. Когда он поднялся с земли, шум и треск сучков, производимый убегающим Пашкевичем, слышался уже издали. Ваня вновь двинулся вперед, раздвигая руками ветки, и вскоре вышел в поле. Вблизи никого не было. Он стал прислушиваться. Где‑то вдали лаяли собаки. Потом послышался шум проезжающего автомобиля.
Ваня понял, что ему не найти Пашкевича, который, очевидно, прекрасно знал местность. Он вернулся обратно. Ольга сидела на пне, прижав руки к груди. Возле нее стоял высокий старик–сторож в полушубке, шапке, галошах на босу ногу и с фонарем в руках.
Старик качал головой.
— Ах, ты, господи… Экие вредные люди бывают на свете… В этакую девку и палить…
Ольга попробовала встать, но ноги у нее подкосились, и она упала. Ване и старику пришлось нести ее в домик на руках. Там все уже переполошились. Дочь старика стояла с лампой на крыльце, ребятишки повскакивали с постелей и в одних рубашках толпились в прихожей. Ольгу положили на кровать в комнате, занимаемой до сих пор Пашкевичем. Грудь около левого плеча была прострелена, кровь сочилась из небольшой раны. Ваня приложил к груди мокрое полотенце. Старик позвонил по служебному телефону на станцию и сообщил обо всем случившемся.
Ольга слабела с каждой минутой и то впадала в забытье, то начинала бредить.
Ваня взглянул на Ольгу и вдруг с ужасом понял, что рана ее вовсе не пустяковая, и что она может даже умереть. Ольга страшно осунулась, глаза у нее ввалились, нос заострился. Она редко и тяжело дышала, при этом в груди у нее что‑то клокотало и хрипело. С каждым вздохом из раны с бульканьем вытекала кровь. Чтобы не слышать этого ужасного звука, Ваня выбежал в кухню, сел на лавку и зажал уши руками.
— Отходит, — сказал старик и начал что‑то шептать.
Ваня вышел во двор.
В это время послышались шаги. Это были следователь Ремизов, Семенов и еще два агента. Ваня бросился к ним.
— Пашкевич убил Ольгу и скрылся. Что же вы так запоздали!
Ремизов хотел что‑то сказать, но, поглядев на Ваню, махнул рукой и вошел в дом.
Ваня последовал за ним. Усталость, волнение и голод стали сказываться: он сел на табуретку возле натопленной печи и забылся тяжелым сном. Проснулся он от звука знакомого голоса: над ним склонился Ремизов.
Ваня вскочил. При свете утренних сумерек лицо Ремизова казалось серым и мрачным.
— Поймали Пашкевича?
— Нет. Он, по–видимому, удрал на автомобиле. Его ждали сообщники. Но его поймают, будь спокоен.
В доме было много народа; представители местной власти, милиция, врачи. Тело Ольги лежало, покрытое простыней.
— Ах, если бы вы, Ремизов, пришли вовремя! — с горечью воскликнул Ваня, — Пашкевич тогда от нас бы не ушел!
— Вы сами, Ваня, отчасти в этом виноваты. Вы мне сказали, что надо ехать до Тарасовки, а сами сошли у Клязьмы. Лучше рассказывайте, как все произошло.
Ваня подробно обо всем рассказал Ремизову.
— Я сегодня испортил все: и Ольга погибла, и тот верзила скрылся… и все из‑за меня, — грустно закончил Ваня.
— Ну, не надо так отчаиваться. Только никогда не горячитесь в таких делах, — заметил Ремизов. — А верзила, как вы его называете, уже в наших руках.
— Задержали?
— Да. Семенов видел всю вашу проделку с остановкой эскалатора и проследил за верзилой. Тот поднялся вверх, сел на автобус, поехал до Курского вокзала, затем вернулся опять на площадь Маяковского и отправился на Казанский вокзал, там он взял билет до Ростова. Весь вечер он просидел в буфете, потом взял свои вещи из камеры хранения и хотел садиться на поезд, но тут мы его задержали.
У него оказалось богатое уголовное прошлое. У них он работал за подручного: исполнял всякие щекотливые поручения, получая за это большое жалованье. Правда, он говорит, что не интересовался делами своих хозяев и не знает, кто они и куда собираются уехать, но кое‑что полезное мы от него все же узнали. Верные нити теперь в наших руках.
НА ПОЛИГОНЕ
Ваня был глубоко потрясен трагической смертью Ольги. Первые дни он не находил себе места, работа валилась у него из рук. Он похудел и заметно осунулся. Тогда Другов поручил ему ответственное дело: контроль за производством цериевых горелок для снарядов. Ваня должен был проверять качество церия, следить за его прокаткой, за изготовлением цилиндров, проверять толщину вольфрамового покрытия и вес горелки. От тщательности контроля зависело качество снаряда, и Ваня с усердием принялся за работу. Это отвлекло его от мрачных мыслей, да и молодость взяла свое. Ваня успокоился, и улыбка снова стала появляться на его лице.
Званцев продолжал опыты над распространением макшеевских лучей в различных средах, над их преломлением и отражением, что было необходимо для дальнейших расчетов.
Ткеша был увлечен конструированием ручной гранаты, испускающей М–лучи. Идея создания гранаты принадлежала ему самому. Такая граната могла иметь большое военное значение, особенно при обороне. Радиус действия ее должен был быть не больше пятидесяти метров, дабы М–лучи не могли достигать своих же бойцов.
Сам Другов занялся главным образом получением церия из ловчоритовых концентратов. Он сконструировал установку, обеспечивающую добычу этого металла в достаточном количестве.
С тех пор, как четверо наших друзей во главе с профессором Друговым перенесли опыты над изобретением Макшеева в один из специальных институтов, дело значительно подвинулось вперед.
Каждый был уверен, что теперь секрет изобретения надежно сохранен.
В новой лаборатории работал военный инженер 2–го ранга Владимир Черкасов — племянник Другова. Черкасов кончил Артиллерийскую академию РККА с отличием и был большим знатоком баллистики.
Брюнет лет тридцати, с веселым, красивым лицом, статной фигурой, живыми глазами, светящимися умом и энергией, Черкасов с большим интересом взялся за разработку чертежей снаряда. В качестве консультантов к этому делу были также привлечены видные профессора.
Лаборатория института разработала несколько типов снарядов: трехдюймовый — для полевой артиллерии, с предельным радиусом действия в один километр, четырехдюймовый — для зенитных орудий, с радиусом действия в два километра, и шестидюймовый — для дальнобойных орудий типа «Канэ» и морских пушек, с радиусом действия в пять километров. Под предельным радиусом действия подразумевалась способность взрывать на этом расстоянии открыто лежащий винтовочный патрон.