Как правило, девочки требовали, чтобы им заказали не меньше семи-восьми стаканов выпивки, прежде чем вообще начать переговоры об интимных услугах. Но время работало против Мирабель, она не могла себе такого позволить. Если уподобить Ясмин, скажем, новенькой спортивной машине, то Мирабель тянула на полумертвое от старости искореженное такси безумного американца Билла.

Вот почему в рассказ Френчи верилось с трудом. Мирабель просто не представится случай увидеть шрамы на теле клиента, кем бы он ни был. Как она подцепит его, сидя в темном уголке бара?

— Она отвела его к себе домой, — ухмыляясь, сообщил Френчи.

— Да кто согласится пойти с ней?!

— Тот, кому нужны деньги.

— Ах ты черт! Значит, она платит мужикам, чтобы ее трахнули?

— Если есть круговорот воды в природе, шеф, наверное, то же самое происходит и с деньгами…

Я поблагодарил его за ценную информацию и объявил, что должен побеседовать с Мирабель. Он засмеялся и отправился к кассе. Я подсел к ветерану древнейшей профессии.

— Привет.

Ей пришлось долго разглядывать мою физиономию. Наконец она радостно воскликнула:

— Марид! — Где-то между первым и вторым слогом ее проворные пальчики уже принялись за работу. — Купишь мне выпить, милый?

— Хорошо.

Я сделал знак Далии, и та сразу поставила перед ней порцию. Барменша усмехнулась, глядя на меня; я с обреченным видом пожал плечами. Девочки и обрезки в заведении Френчи всегда просили подать вместе с коктейлем высокий стальной стакан с ледяной водой, объясняя, что не терпят алкоголь и должны запивать его, чтобы избавиться от противного привкуса. Они отхлебывали немного, а потом припадали к стакану. Клиенты жалели бедных шлюх: как им тяжело каждый вечер потреблять столько ненавистного пойла! На самом деле девочки просто выплевывали туда смесь. Время от времени Далия собирала стаканы, якобы для того, чтобы наполнить заново, и выливала содержимое. В отличие от своих подруг, Мирабель не нуждалась в подобной услуге: ей нравится спиртное, даже очень!

Должен признать, она умеет работать пальцами не хуже классного ювелира. Вот что значит практика. Я уже собрался прервать сеанс, но потом решил: «Почему бы и нет?» Любой опыт полезен.

— Мирабель, — шепнул я. — Френчи говорит, что ты встречала какого-то человека с ожогами и шрамами по всему телу. Ты можешь сказать, кто он?

— Встречала? Я?

— Парень, которого ты отвела к себе домой.

— Когда?

— Не знаю. Если найду его и хорошенько расспрошу, мы спасем много жизней.

— Правда? А мне выдадут какое-нибудь вознаграждение?

— Сотню киамов, если вспомнишь.

Мои слова подействовали, как ведро холодной воды. Старушка не видела такой суммы со времен бурной юности, а они казались далекими, как древние предания. Мирабель напряглась, лихорадочно пытаясь воссоздать облик ночного знакомца.

— Ты знаешь, — сказала она наконец, — что-то такое действительно случилось. Но, хоть убей, забыла, как он выглядит. Марид, не сомневайся, я обязательно соображу. А награда…

— Как только тебя осенит, позвони мне или скажи Френчи.

— А мне не придется с ним делиться?

— Нет. — На сцене появилась Ясмин. Она увидела меня рядом с Мирабель, заметила ритмичные движения ее руки, окинула меня исполненным презрения взглядом и отвернулась. Я засмеялся:

— Спасибо, Мирабель, мне пора.

— Уже уходишь, Марид? — спросила барменша. — Быстро ты управился, ничего не скажешь.

— Куча дел, Далия. — Я покинул гостеприимное заведение. Меня страшно угнетало сознание того, что мои лучшие друзья вроде Оккинга, Хассана и Фридландер-Бея, абсолютно уверены, что им больше ничто не угрожает. Я знал, что они ошибаются, но они не слушали. На мгновение даже захотелось, чтобы произошло что-нибудь ужасное, и люди убедились в моей правоте, но, конечно, нести потом бремя вины я не собирался.

В самый разгар ликования жителей Будайина, избавившихся с моей помощью от страха перед убийцей, я чувствовал себя таким одиноким, как никогда в жизни.

19

— На самом деле ты не желаешь этого.

Одран взглянул на собеседника. Вулф восседал в кресле — воплощенное высокомерие и самодовольство: глаза полузакрыты, губы то выпячиваются, то сжимаются в тонкую линию. Он чуть повернул голову и посмотрел на своего неотесанного подражателя по имени Марид.

— Нет, не желаешь, — повторил великий сыщик.

— Неправда! — вскричал Одран. — Да я мечтаю, чтобы все поскорее закончилось!

— Тем не менее… — Вулф поднял толстый палец и помахал им. — Ты продолжаешь надеяться на упрощенное решение проблемы, на чудодейственный метод, который избавит тебя от опасности превратиться в труп или, что для тебя еще страшнее, калеку. Если бы Никки убили чисто, без изуверской жестокости, ты без колебаний преследовал бы преступника и нашел его. А теперь ситуация, в которой ты оказался, ужасает тебя сильнее и сильнее, и ты жаждешь лишь одного: спрятаться от реальности. Посмотри, где ты сейчас находишься: скорчился в вонючем чулане какого-то нечистоплотного феллаха. Фу! — Вулф осуждающе нахмурился.

Одран почувствовал, что обречен на поражение. — Ты хочешь сказать, что я избрал неверный путь? Но ведь детектив ты, а не я! Я просто здешний мальчик на побегушках, который сидит на куче тряпья рядом с пластиковыми стаканами и прочим мусором. Ты ведь сам постоянно твердишь, что любая спица в колесе приведет муравья к его центру.

Вулф пожал плечами (то есть чуть приподнял их). — Да, я действительно так говорю. Но если неразумное насекомое проползет три четверти пути по оси, прежде чем выбрать спицу, оно рискует потерять не только время, а нечто гораздо более ценное, мой друг!

Одран беспомощно развел руками. — Я приближаюсь к цели своим некультурным и неуклюжим способом. В общем, как умею. Почему бы тебе, о эксцентричный гений, не использовать собственные способности и не объяснить мне, где искать второго убийцу?

Вулф вцепился в ручки кресла и медленно поднял свое массивное тело. Проходя мимо, он не удостоил Марида вниманием. На лице непревзойденного мастера дедукции застыло весьма озабоченное выражение. Пора навестить орхидеи.

Вытащив из розетки модик и вставив вместо него суперучилки, я обнаружил, что сижу на полу чулана, опустив голову между колен. Я снова чувствовал себя непобедимым: исчезли голод, усталость, жажда, ужас, даже гнев. Сжав губы, пригладил растрепавшиеся волосы, принял героический вид. Ну-ка, ребята, расступитесь, это работа…

Работа для меня. Да, наверное. Тут уж ничего не поделаешь.

Я бросил взгляд на часы. Уже вечер. Тем лучше: как раз вышли на прогулку местные потрошители и их потенциальные жертвы.

Хочу доказать раздувшейся от чванства книжной жабе, Ниро Вулфу, что настоящие, из плоти и крови, а не придуманные люди тоже способны шевелить своими примитивными мозгами. А еще — прожить остаток жизни без подспудного страха, что через мгновение меня начнет выворачивать наизнанку. Следовательно, надо найти убийцу Никки. Вот и все.

Я вытащил конверт и пересчитал хрустики. Пятьдесят семь с лишним тысяч киамов. Я надеялся найти, самое большее, пять кусков. Я долго сидел, не отрывая глаз от толстой пачки банкнот.

Потом убрал деньги, достал коробочку с пилюльками, проглотил без воды двенадцать паксиумов. Выходя из зловонного убежища, наткнулся на Джарира и, не проронив ни слова, покинул его дом.

Улицы здесь уже опустели, но чем ближе к Будайину, тем больше появлялось прохожих. Я миновал Южные ворота и зашагал по Улице. Во рту пересохло, хотя училки по идее должны контролировать работу эндокринной системы. Хорошо еще, что из-за них я не чувствую даже волнения, потому что… потому что на самом деле напуган до смерти. Мне повстречался Полу-хадж; он что-то бормотал, но я кивнул ему и прошел мимо, словно мы не знакомы. Наверное, тем вечером в городе проходил какой-то съезд или к нам привезли группу туристов, потому что мне вспоминаются небольшие скопления чужаков, глазеющих на живописные бары и кафе. Я даже не удосуживался обойти их, просто расталкивал стоявших на пути.