— Джихад, — прошептал он.

Джихад. Священная война. Один из пяти столпов ислама.

В ушах зашумело, кожа на мгновение покрылась мурашками. Теперь, когда бывшие великие державы, истерзанные голодом и распадом внутренних связей, с каждым днем становились беспомощнее, настало время для истинной веры завершить завоевание мира, начатое много столетий назад. В глазах Папы сейчас горел тот же огонь безумия, который я видел у Хана.

— Все свершится по воле Аллаха, — сказал я. Фридландер-Бей шумно вздохнул и одарил меня благосклонной улыбкой. Он не заметил иронии в моем тоне. Папа гораздо опаснее, чем я когда-нибудь мог вообразить. В нашем городе он обладает абсолютной властью; если прибавить еще сверхпочтенный возраст и одержимость подобной навязчивой идеей… С ним надо держаться с особой осторожностью.

— Ты очень обяжешь меня, если примешь мой скромный дар. — Он протянул мне очередную порцию хрустиков. Люди его уровня полагают, что деньги — идеальный презент для того, кто ни в чем не нуждается. Другие посчитали бы такой подход оскорбительным.

— Мою благодарность не выразить словами …

— Не ты, а я твой должник, сын мой. Ты хорошо потрудился, а я не оставляю без награды тех, кто претворяет в жизнь мои желания.

Я не заглянул в конверт: даже некультурный идиот вроде меня знает, что такой поступок везде и всюду считается неприличным.

— Ты отец щедрости!

Сегодняшний визит проходил просто замечательно. Я понравился ему намного больше, чем во время моего первого визита — кажется, с тех пор прошла целая вечность!

— Ты должен простить меня, сын мой, я быстро утомляюсь. Водитель доставит тебя обратно. Скоро мы снова встретимся и тогда поговорим о твоем будущем.

— Клянусь зеницей своего ока, о властитель из властителей, моя жизнь в твоем распоряжении.

— Нет мощи и силы, кроме Аллаха, Великого, Могучего. — Его ответ напоминал формулу, завершавшую обмен любезностями, но на самом деле подобное восклицание обычно приберегают на случай внезапной опасности или перед каким-то серьезным испытанием. Я вгляделся в лицо старца, пытаясь найти разгадку, но он уже отослал меня. Попрощавшись, я покинул кабинет Папы и по дороге до Будайина размышлял над событиями последних дней.

Уже стемнело; у Френчи, как обычно по понедельникам, собралась порядочная толпа народу. В основном, моряки военного и торгового флота, добравшиеся сюда из порта за пятьдесят миль от нас, плюс пять-шесть туристов мужского пола, которые жаждут развлечений, но обретут нечто совсем иное, и несколько путешествующих парочек, коллекционирующих невероятные, исполненные местного колорита истории, чтобы дома пересказывать их ахающим соседям. Пришли и бизнесмены из города, которые наверняка знают о здешних нравах, но, невзирая ни на что, явились, желая выпить и поглазеть на обнаженных танцовщиц.

Моя девочка сидела между двумя матросами. Они радостно гоготали и перемигивались поверх ее головы: ребята воображали, что получили то, за чем явились в злачное место. Ясмин потягивала коктейль. На столике перед ней выстроились семь пустых бокалов. Предельно ясно, что на самом деле именно она нашла свою сегодняшнюю добычу. Френчи брал за каждую смесь восемь хрустиков, и часть отдавал той, которая заказала напиток. Моя милая уже нагрела беспечных повелителей волн на тридцать два киама, и, судя по их виду, успешно продолжит потрошить их — вечер только начинается… А ведь есть еще чаевые! Ясмин замечательно умеет их вытягивать. На такую работу просто приятно смотреть: она способна извлечь деньги у клиента быстрее всех, кого я знаю, за исключением разве что Чири.

Возле стойки оставалось несколько незанятых мест: одно у двери и еще несколько в конце бара. Не люблю торчать рядом с выходом, как какой-нибудь тупой турист. Я направился туда, где царил полумрак. На полпути передо мной выросла Индихар. — Вам будет гораздо удобнее в кабинке, господин.

Я ухмыльнулся. Моя знакомая не узнала меня без бороды, облаченного в галабийю. Она предложила потенциальному клиенту устроиться в более интимной обстановке, потому что там удобно примоститься рядышком и избавить его от лишней монеты. Как я уже говорил, Индихар — хорошая девочка, я никогда не ссорился с ней, но ответил:

— Сяду у стойки. Хочу поговорить с Френчи.

Она слегка передернула плечами, отвернулась и орлиным взглядом окинула толпу. Выделила из стада ягнят подходящую жертву — троицу неплохо выглядевших купцов, сидящих с фемой и обрезком. Где приютились две, всегда найдется место для третьей. Индихар устремилась к ним.

Помощница хозяина, Далия, подошла к новому посетителю, волоча по доске мокрую тряпку. Она пару раз махнула ей передо мной. — Пиво?

— Джин и бингара со льдом.

Она подозрительно прищурилась. — Марид? Ты?

— Как тебе нравится мой новый облик?

Она уронила тряпку и молча уставилась на меня. Так продолжалось, пока я не занервничал.

— Эй, Далия! Ты в порядке?

Она разинула рот, захлопнула его, снова открыла. Наконец обрела дар речи.

— Френчи! — завопила Далия. — Он пришел, Френчи!

Все вокруг обернулись, чтобы посмотреть на меня. Ничего не понимаю. Владелец бара поднялся со своего стула возле кассы и вразвалку подошел ко мне.

— Марид, — торжественно произнес он. — Я слышал, ты вычислил и уделал парня, который кокнул Сестер.

До меня дошло, что я теперь герой квартала.

— А, ну да. Вообще-то, он сам меня вычислил и чуть не уделал. У него здорово получалось, пока я не рассердился.

Френчи ухмыльнулся:

— Ты единственный, кто не наложил в штаны и выручил каждого из нас. Даже лучшие люди города плелись в десяти шагах позади тебя. Ты спас много жизней, Марид. С сегодняшнего дня получаешь бесплатную выпивку в моем заведении и в каждом баре на Улице. Причем, никаких чаевых. Я поговорю с девочками.

Это единственный жест, на который способен Френчи, и я оценил его.

— Спасибо! — Не успев как следует освоиться с ролью героя, я уже осознал, что иногда она может сильно раздражать.

Мы немного побеседовали. Я попытался внушить ему, что на свободе остается второй убийца, но он ничего не хотел слышать. Френчи предпочитал верить, что опасность позади. В конце концов, где доказательства? С тех пор, как погибла Никки, неизвестный ни разу не использовал сигареты в качестве орудия пытки.

— Что именно ты ищешь, шеф? — спросил он. Я перевел взгляд на сцену, где танцевала Бланка. Именно она обнаружила мертвую Никки.

— У меня есть одна улика; кроме того, я примерно знаю, что ему нравится делать со своими жертвами. — Я рассказал о модике, который нашел в сумочке у Никки, и об ожогах, порезах и кровоподтеках на телах убитых.

Френчи задумался. — Слушай, — произнес он медленно, — Кто-то тут рассказывал как раз о таком парне.

— Да ну? Пытался прижечь девочку?

Френчи покачал головой:

— Нет, нет. Когда она стянула с него одежду, увидела шрамы — точь-в-точь такие, как ты говоришь.

— Чей он клиент, Френчи? Мне надо с ней поговорить.

Он напряг память:

— Ага! Вспомнил! Мирабель.

— Мирабель?! — Я не верил своим ушам. Это была старуха, восседавшая сейчас в углу возле стойки. Она всегда там устраивается. Сколько же ей лет — шестьдесят, семьдесят, или даже восемьдесят? Полвека назад, когда Мирабель еще обладала нормальной фигурой и личиком, она работала танцовщицей. Когда миновала первая молодость, бросила развлекать полупьяную публику и сосредоточилась на тех аспектах индустрии развлечений, которые приносили хрустики гораздо быстрее. Достигнув еще более почтенного возраста, уменьшила запросы, чтобы ее не вытеснила с рынка напористая молодежь. Теперь на голове у нее красовался роскошный ярко-красный нейлоновый парик, сочный и упругий, как искусственные лужайки в европейском квартале города. Мирабель так и не накопила достаточно денег, чтобы модифицировать плоть или мозг. По контрасту с окружающими ее великолепными телесами — лучшими, которые можно купить, — ее лицо казалось даже более древним и сморщенным, чем на самом деле. Мирабель явно проигрывала соперницам, но умудрялась возмещать недостатки особой методикой работы, упирая на персональный подход и максимальное удовлетворение запросов: за сумму, равную стоимости одной порции коктейля, она предложит любому желающему терапевтический сеанс мастурбации плюс свой многолетний опыт. Причем прямо в баре, не отходя от стойки и продолжая болтать о разных пустяках, словно они с клиентом заперлись в номере мотеля. Мирабель наглядно подтверждала одну арабскую пословицу: наилучшее из благодеяний — то, которое совершают без промедления. Конечно, разговаривает во время процедуры в основном она, но если вы не разглядываете парочку в упор или не попадется несдержанный клиент, никогда не догадаетесь, что происходит.