— О чем задумался? — спросила она.

— О том, что ты очень неплохо выглядишь для фемы.

— Тебе не нравятся настоящие девочки? — промурлыкала она тихо, щекоча шелковыми губами мое ухо.

— Просто довольно давно не встречался с ними. Так уж получилось.

— Тебе больше по вкусу мальчики? — шепнула она, но мне было уже не до разговоров…

17

Когда раздались звонки, мне снилось, что меня ругала мать. Она орала так громко, что я уже не узнавал голос, просто понимал — он мамин. Спор начался из-за Ясмин, но потом мы перешли к другим темам: переезду в город, моей злосчастной судьбе. Я никогда ничему не научусь, кричала она, потому что в любом месте, при любых обстоятельствах думаю только о себе. Мое участие ограничивалось периодическими воплями: «Неправда!»; сердце учащенно билось от волнения, будто мы ссорились наяву.

Я в очередной раз дернулся, кипя от несправедливых упреков, и проснулся. Еле разлепил глаза, с трудом сообразил что к чему; я чувствовал такую вялость, словно и не ложился. Уставился на надрывающийся телефон, взял трубку. «Доброе утро. Сейчас ровно семь часов». Короткие гудки. Я сел и сделал глубокий вдох, который едва не перешел в зевок. Хочу спать! Уж лучше кошмары, чем перспектива пережить еще один день вроде вчерашнего!

Труди рядом не оказалось. Я спустил ноги на пол и голым прошелся по комнате. В ванной я ее тоже не нашел, однако девочка оставила мне прощальное послание на столике.

Я полагал, что досконально разбираюсь в сексе. Тут для меня не осталось ни единого белого пятна. Мои сокровенные фантазии давно уже направлены не на способ, а на объект… Так вот, единственное, что еще никому не удалось сымитировать (по крайней мере, до Труди), бессознательная, чисто животная реакция женщины, по которой сразу понимаешь, что трахаешь фему, а не подделку — короткий полувскрик-полувсхлип в тот момент, когда ты впервые в нее входишь и у нее перехватывает дыхание, еще до того, как движения успевают обрести ритм. Да… Я снова бросил взгляд на записку, вспомнил часы, проведенные в компании друзей. Жак, Махмуд, Сайед и я сидим за столиком в «Соласе», оценивающими взглядами знатоков пронзая посетителей: «Вон та? Перв-недоделок…» Я безошибочно определял, кто есть кто. Я ни разу не ошибся, никто в квартале не оспаривал мое уникальное умение.

Клянусь бородой Пророка, больше не скажу ни слова на этот счет! Неужели судьба никогда не устанет зло смеяться надо мной? Нет, не стоит и надеяться… Она с упорством маньяка продолжит свое черное дело, и с каждым разом шутки будут все более и более зловещими. Если уж возраст и жизненный опыт не оградят от них, то, наверное, смерть тоже окажется бессильной, так что мои мучения продолжатся в загробном мире.

Я бережно сложил недавно купленный костюм и упаковал в сумку. Сегодня снова надену белоснежную галабийю и предстану перед людьми в новом облике: араб в традиционном одеянии, но гладко выбритый, как европеец. Вот я какой: человек с тысячью лиц! Настало время поймать Хаджара на слове и воспользоваться информацией, хранящейся в памяти полицейского компьютера. Хочу узнать кое-что о самих легавых и о связи Оккинга с Бондом-Ханом.

Вместо того чтобы, как обычно, дойти до участка, я поймал такси. Нет, меня не начала развращать оплаченная Папой роскошь; просто события развивались слишком быстро и не хотелось терять времени. Да, сейчас мы со стариком Хроносом на равных: я тороплю его, а он меня. Училки старательно обновляли мою энергию: я не испытывал ни усталости, ни голода или жажды. А также злости или боязни. Кстати, многие сочтут это опасным. Наверное, страх все-таки полезная штука…

Хаджар куда-то ушел. Я сидел и ждал его, наблюдая, как Оккинг поглощает поздний завтрак, сидя в своей застекленной клетке, словно редкий зверь в зоопарке. Наконец появился сержант и недовольно взглянул на меня.

— Ты не единственный полудурок, доставляющий мне уйму беспокойства, Одран, — сказал он желчно. — Нас посетили не меньше тридцати идиотов, жаждущих поделиться откровениями, которые они откопали в вещих снах, видениях и так далее.

— Я тебя обрадую, Хаджар: никаких новых сведений я не припас. Наоборот, я пришел получить их от тебя. Ты сказал, что разрешишь мне поработать с вашим компьютером.

— А, ну конечно; только не здесь. Если тебя засечет Оккинг, он мне сразу башку проломит. Сейчас свяжусь с нижним этажом. Используй терминал там, хорошо?

— Какая мне разница? — отозвался я. Хаджар позвонил, напечатал пропуск и подписал его. Я поблагодарил и отправился вниз. Молодая женщина, судя по чертам лица, родом из Юго-Восточной Азии, показала, как выбрать программу, вести поиск, и объяснила, что, если у меня возникнут вопросы, компьютер сам на них ответит. Она у них не числилась спецом по электронным устройствам или библиотекарем: просто исполняла обязанности регулировщицы.

Первым делом я проверил основные файлы: результаты напоминали морг какого-нибудь агентства новостей. Когда я печатал чье-то имя, появлялись занесенные в память факты, так или иначе касающиеся данного человека. Первым делом я запросил информацию на Оккинга. Через несколько секунд по дисплею справа налево поползла бесконечная арабская вязь. Фамилия, возраст, место рождения, чем занимался перед прибытием в наш город, в общем, то, что имеется в любой анкете. Потом идут действительно ценные сведения. В зависимости от места и цели их фиксации, вам выдают историю болезни, отчет об арестах или о финансовом положении, занятиях политикой, сексуальных пристрастиях и что там еще есть важного?

Что касается Оккинга, кроме самых общих данных, о нем ничего не известно. Абсолютно ничего. Аль-сифр: ноль!

Сначала я решил, что либо напортачил сам, либо ошибся компьютер, снова залез в выбор программ, опять набрал его имя, подождал.

То же самое.

Ну конечно, постарался наш лейтенант. Он замел следы точно так же, как его наемник Хан сейчас старался убрать свидетелей. Если не жалко времени и денег, можно отправиться выяснять подноготную Оккинга в Европу, но там я узнаю, чем он занимался вплоть до отъезда. Дальше, если смотреть с формальной точки зрения, он просто не существовал.

Я напечатал название шпионской организации агента 007: «Юниверсал экспортс». Как-то раз я видел такой адрес на одном из конвертов в кабинете Оккинга. Бесполезно!

Ни на что особенно не надеясь, набрал «Джеймс Бонд»: ничего. Такой же результат — с Ксаргис Ханом. Подлинный маньяк и «настоящий» персонаж Флеминга никогда не посещали наш город, а значит информация о них отсутствовала.

Я перебрал в уме знакомых, о которых хотел бы узнать подробнее: Ясмин, Фридландер-Бей, а может даже парень по имени Марид Одран? — но потом решил удовлетворить любопытство позднее, при более благоприятных обстоятельствах, и остановил выбор на Хаджаре. Тут никаких неожиданностей. На два года моложе меня, выходец из Иордании, перед тем как устроиться здесь, неоднократно имел дело с полицией. Психологические характеристики дословно подтверждали мое мнение о нем: ему ни в коем случае нельзя доверять. Он подозревался в тайной передаче заключенным денег и наркотиков. Однажды даже провели расследование в связи с пропажей большей части конфискованного имущества, но бравый сержант сумел выйти сухим из воды. В досье содержалось предположение, что Хаджар может использовать служебные возможности в личных целях, работать в интересах отдельных лиц или какой-нибудь преступной организации. Отмечалось, что он, очевидно, склонен к таким противоправным действиям, как лжесвидетельство, вымогательство, преступный сговор и многое другое.