Фридландер-Бей задумчиво кивнул:

— Оккинг располагает данными, которых нет у тебя, ты — сведениями, которых нет у него. Кто-то должен составить единую картину, и я предпочитаю, чтобы это был ты, а не наш верный слуга закона. Да, я одобряю твое предложение.

— Те, кто видят тебя, живут в мире, о шейх.

— Пусть дарует тебе Аллах счастливое возвращение из похода.

Я не считал нужным посвящать его в свои истинные планы: присмотреться как следует к герру Люцу Сейполту. То, что я знаю о Никки и обстоятельствах ее убийства, придает делу гораздо более зловещий смысл, чем соглашаются признать Папа или Оккинг. Вдобавок, у меня имеется неизвестный модик, лежавший в сумочке Никки. Я никому о нем не сказал. Необходимо с ним разобраться. Буду держать рот на замке и насчет других находок — кольца и скарабея.

Потребовалось не больше пары минут, чтобы покинуть дом Фридландер-Бея, но найти такси оказалось невозможно, и в конце концов я отправился в Квартал пешком. Но я особо не огорчался, потому что всю дорогу вел с собой мысленный спор. Вот какие аргументы рождались в моей голове:

Мое первое «я» (боится Папы): «Почему ты не желаешь работать так, как он хочет? Собери факты, а босс пусть сам решает, что предпринять дальше. Смотри, пойдешь по другому пути — сделают инвалидом! Или даже убьют!»

Мое второе «я» (боится смерти и прочих несчастий): «Потому что каждый новый шаг неумолимо приближает меня к парочке — парочке, умник! — психопатов, которым сто раз наплевать, живой я или труп. Вообще-то, если хорошенько подумать, любой из них не пожалеет усилий, чтобы всадить мне пулю между глаз или перерезать глотку. Вот почему!»

У воображаемых оппонентов имелся богатый арсенал вполне разумных, безупречно логичных доводов. Похоже на призрачный турнир по теннису: один мощным ударом посылает свое умозаключение, словно мячик, через сетку, другой — отбивает на сторону соперника, опровергая его. Силы примерно равны, так что поединок может продолжаться вечно… Спустя какое-то время я заскучал и перестал следить за ходом игры. В конце концов, у меня теперь есть возможность стать аль-Сидом, Хомейни, или другой великой личностью — так в чем же дело? Почему меня до сих пор мучают подозрения и страхи? Ни одного из тех, кого я знал, не терзали никакие сомнения! И трусом я не был. Вопрос: сколько еще мне потребуется копить решимость, чтобы наконец вставить модик?

Ответ не заставил себя долго ждать. Заходя в Ворота, я услышал вечерний призыв муэдзина. В городе их голоса звучат по-ангельски кротко, но стоит попасть в Будайин, и в них уже слышится упрек… Или у меня разыгралось воображение? Я забрел в ночной бар Чириги и сел у стойки. Хозяйку я не застал. Посетителей обслуживала Джамиля, проработавшая здесь две недели. Она уволилась, когда подстрелили русского, а теперь, значит, все-таки решила вернуться. Люди у нас часто бегают с места на место: нанимаются в один из клубов, затем их выгоняют или они, повздорив из-за пустяка, уходят сами, устраиваются в другое заведение, но в конце концов, словно попали в заколдованный круг, спешат к началу пути. Джамиля завершала свой цикл быстрее других. Если девочке удается где-нибудь продержаться дней семь, это для нее выдающееся достижение.

— А где Чири? — спросил я.

— Придет в десять. Выпьешь?

— Бингара и джин со льдом.

Джамиля кивнула и повернулась, чтобы приготовить коктейль.

— Ой, чуть не забыла, тебе звонили. Оставили записку. Сейчас посмотрю.

Я удивился. Кому я так срочно понадобился, и откуда он знал, что я зайду сюда сегодня вечером?

Джамиля вернулась с напитком и бумажной салфеткой, на которой было нацарапано два слова: «Позвони Оккингу». Я заплатил, и она молча отошла.

Подходящее начало для новоиспеченного супермена: не успел освоиться после госпиталя — и сразу таинственное задание! Нет покоя грешным душам… Тянет на мой персональный девиз. Я отцепил от пояса телефон, пробормотал код Оккинга и стал ждать ответа.

— Слушаю, — отозвался он наконец.

— Марид Одран.

— Отлично. В больнице сказали, что ты уже выписан. Я связался с твоей подружкой, она не в курсе; позвонил в «Солас», где ты обычно ошиваешься, но тебя не видели. Поэтому я оставил записки в разных местах, где ты бываешь. Жду тебя через полчаса.

— Непременно приду, лейтенант. Где ты?

Он продиктовал номер комнаты и адрес отеля, принадлежащего Содружеству Фландрии, расположенного в самом богатом квартале города. Никогда не заглядывал в него и даже близко не подходил. Там живет другой сорт людей.

— А что случилось?

— Убийство. Всплыло твое имя.

— Ничего себе! Я знаю жертву?

— Да. Странное дело, как только ты лег в больницу — никаких новых трупов. Почти три недели тишина и покой. Стоило тебе выйти, и в тот же день вернулось царство ужаса…

— Ладно, лейтенант, сознаюсь, ты меня поймал! Будь я посообразительнее, организовал бы парочку злодейств, пока прохлаждался в палате, чтобы отвести подозрения.

— Какой ты умник, Одран. Что ж, тем хуже для тебя.

— Ты так и не сказал, кого пришили.

— Приезжай быстрее. — Он прервал разговор.

Я залпом допил коктейль, оставил Джамиле пол-киама чаевых и вышел наружу. Билл так и не появился на своем обычном месте. Я сторговался с другим таксистом, и мы помчались к отелю. У дверей номера меня остановил полицейский, стоящий за огораживающим место преступления желтым барьером. Я сообщил, что меня ждет лейтенант. Легавый узнал имя и пропустил меня.

Комната походила на бойню. Куда ни посмотри, везде кровь: красные лужи на полу, потеки на стенах, пятна на кровати, на стульях и бюро, на ковре… Убийца не пожалел ни времени, ни сил, чтобы, расправляясь с очередной жертвой, расписать все вокруг: настоящий этюд в багровых тонах. Он, видимо, наносил удар за ударом, как при ритуальных жертвоприношениях. Дьявольски жестоко, нелепо, безумно. Ни Джеймс Бонд, ни даже неведомый второй психопат так не поступали. Либо у нас появился третий маньяк, либо кто-то из старых знакомых обзавелся другим модиком. В любом случае, о прежних теориях придется забыть. Только такого поворота нам и не хватало для полного счастья.

Полицейские закончили упаковывать труп в пластиковой мешок, положили его на носилки и вынесли из комнаты. Я нашел лейтенанта.

— Так кого же, черт побери, прикончили сегодня?

Он впился в меня глазами, словно надеялся по реакции определить, виновен я или нет.

— Селиму.

Я сник; нахлынула ужасная усталость…

— О Аллах, Милостивый, Милосердный, — прошептал я. — Но почему ты меня вызвал? При чем здесь я?

— Ты расследуешь убийства для Фридландер-Бея. Кроме того, тебе надо заглянуть в ванную.

— Зачем?

— Увидишь. Но учти, зрелище не из приятных.

После такого предупреждения сразу расхотелось туда идти. Но пришлось подчиниться. Первое, что попалось на глаза — сердце, вырезанное из груди Селимы. Оно лежало в раковине. Меня сразу вывернуло наизнанку. Фарфор покрывала темная кровь последней из Черных Вдов. Потом я заметил размалеванное красным зеркало над умывальником. Волнистые линии, геометрические узоры и плохо различимые символы. Несколько слов в центре, выведенных расплывшимися буквами с потеками, добили меня окончательно:

Что знал обо мне сотворивший этот кошмар сумасшедший мясник? Какая связь между моей скромной персоной и страшным убийством Селимы и других Сестер? До сих пор единственным моим желанием было защитить друзей, которым угрожали неизвестные психопаты. Никаких персональных мотивов, разве что месть за Никки и остальных. Но после того как я увидел собственное имя, начертанное кровью, дело стало личным. На карту поставлена моя жизнь.

Произошло единственное в мире событие, которое могло заставить меня полностью капитулировать и начать использовать модули. Теперь мне действительно понадобится любая помощь. Обычный инстинкт самосохранения, облагороженный цивилизацией. Я проклял гнусных палачей, вынудивших принять мучительное для меня решение.