Там 5 июля 1853 года и родился Сесиль Джон Родс, пятый сын в немалой даже по тем временам семье: двенадцать сыновей и дочерей (правда, двое умерли еще детьми).
Родсы пользовались влиянием в тех местах. Они были довольно зажиточны, да и место викария, которое Фрэнсис Родс занимал почти три десятилетия, давало заметное положение в поселке.
Хорошего здоровья Сесилю от родителей не досталось. Как утверждают многие биографы, он с детства страдал чахоткой (а в те времена туберкулез был болезнью неизлечимой, косил людей, наводил ужас). С ранней молодости давала о себе знать и болезнь сердца.
В отличие от старших братьев Сесиль не попал ни в одно из привилегированных учебных заведений Англии. Отцу не по средствам оказалось отправить его ни в Итон, ни в Харроу. Образование Родса ограничилось местной, основанной еще во времена королевы Елизаветы грамматической школой, иначе говоря, гимназией.
Как важны школьные годы для становления человека! Все мы родом из детства… Увлечения тех лет, мечты, даже полюбившаяся тогда музыка — все это остается до последних дней жизни, многое объясняет и поведении, стремлениях, во всей личности. Но как трудно уловить, понять тот глубинный пласт характера! А уж когда пишешь о человеке, жившем в другой стране, в другом веке, разглядеть его формирование еще сложнее. Как понять, к чему он стремился, о чем думал, выслушивая наставления учителей?
Все это, наверно, куда легче могут себе представить те, кто дышал с ним воздухом одной родины. Но сведений и даже рассуждений о его детстве и отрочестве крайне мало и у биографов-англичан. Правда, большинство его биографий написаны в те времена, когда еще не принято было изучать влияние детских впечатлений на дальнейшую жизнь. «Немногое известно о его школьных годах», — писал Л. Мичел, близко знавший своего героя. Действительно немногое.
Андре Моруа в своей книге о Родсе утверждает, что тот еще в детстве мечтал о великих свершениях и о власти. Моруа приводит запись из семейного альбома Родсов. На вопрос: «Каков Ваш девиз?» — тринадцатилетний Сесиль вписал туда слова: «Совершить или умереть!» Но можно ли считать эту детскую патетику ключом к образу Сесиля Родса? У скольких мальчиков в таком возрасте были подобные помыслы!
Известно, что Родс пришел в школу в 1861-м, что он увлекался античностью, что любимыми его предметами были история и география, что он хорошо знал Библию, любил Плутарха и Платона, Гомера и Аристотеля.
Что еще мог он читать? Что могли читать английские школьники в шестидесятых годах прошлого века? Романы Вальтера Скотта уже немного старомодны. «Том Сойер» появится только в 1876-м. А с ровесником Сесиля Родса — Шерлоком Холмсом — можно будет познакомиться лишь в 1887-м.
Во всех слоях читающей публики знали «Оливера Твиста» и «Дэвида Копперфилда», «Пиквиккский клуб» издавался громадными для тех времен тиражами — десятками тысяч экземпляров. Были даже облегченные издания для простонародья, как сказали бы в России — лубочные. Из соотечественников читали Булвера-Литтона, Чарлза Кингсли, Энтони Троллопа, Чарлза Рида, Уилки Коллинза, Теннисона, Мэри Энн Эванс, писавшую под псевдонимом Джордж Элиот.
Из переводных молодежь предпочитала Дюма-отца, виконта Понсона дю Террайля — автора бесконечных томов «Похождений Рокамболя», морские приключения капитана Мариетта, первые романы Жюля Верна. Многим нравились арабские сказки и только что переведенные на английский язык рубайи Омара Хайяма.
Находила себе поклонников зарождавшаяся детективная литература. Читали Эдгара По, умершего в 1849-м, и Эмиля Габорио, ставшего популярным во второй половине шестидесятых. Да и рукописной эротической литературы тоже, кажется, немало ходило по рукам в той чопорной викторианской Англии. Но самыми распространенными среди молодежи все же оставались исторические и псевдоисторические романы, морские приключения и охотничье-спортсменская литература.
Что из этого могло привлекать юного Сесиля Родса? Может быть, исторические романы о конкистадорах, о завоевании Нового Света, об адмирале Дрейке и других пиратах королевы Елизаветы? Мы знаем, что впоследствии, уже в Африке, Родс не расставался с томиком «Мыслей» римского императора Марка Аврелия, считал эту книгу кладезем мудрости. Поскольку еще в школе он увлекался античностью, не исключено, что и любовь к Марку Аврелию родилась еще тогда.
Мечтой Родса был Оксфорд. Но мечта оказалась недостижимой, и, закончив в 1869-м школу, он оказался на распутье. В следующем году решено было, что он отправится на юг Африки, где уже обосновался один из его старших братьев, 25-летний Герберт.
Почему судьба его решилась именно так? Одни биографы видят причину в слабом здоровье Родса, для которого якобы был полезен южноафриканский климат. Другие напоминают, что в тогдашних английских семьях многие сыновья отправлялись в колонии: там, конечно, куда больше неожиданностей, опасностей, риска, но зато легче пробить себе дорогу, сделать карьеру, разбогатеть. Так разлетелись по свету и братья Сесиля Родса — уехали в колонии, пошли в армию. Никто из них не выполнил волю отца, не захотел пойти по его стопам. Верх взяли не семейные традиции, а дух времени.
Сам Родс впоследствии говорил так:
— Почему я отправился в Африку? Ну, вам могут казать, что для поправки здоровья или из-за тяги к приключениям — в какой-то мере и то и другое верно. Подлинная же причина в том, что я не мог больше сидеть без дела.
Так объяснял свое прошлое зрелый политик, король алмазов и золота. Но так ли ясно это было тому семнадцатилетнему юноше?
Родс плыл на паруснике. Корабль «Европа» шел по тем временам не так уж медленно, путешествие заняло всего только… семьдесят два дня. Два с половиной месяца!
Было время подумать, вспомнить туманные берега удалявшейся родины, помечтать о приближавшихся жарких краях. Что же еще делать длинными днями, вглядываясь в бесконечное однообразие морских далей? Хорошо думалось и вечерами, при тусклом свете раскачивающихся масляных ламп, и ночью, после десяти, когда лампы гасили. Во избежание пожаров пассажирам строго-настрого запрещалось зажигать в каютах не только свечи, но даже тогдашнюю новинку — спички. Так он и коротал время — в разговорах со спутниками, в размышлениях о будущем.
Среди пассажиров многие, если не большинство, — переселенцы, люди, решившие начать новую жизнь вдали от родины, далеко не ко всем милостивой. Да и те, кто не хотел окончательно переселяться, ехали надолго. Если одна только дорога туда и обратно занимает почти полгода, вряд ли кто отправится в путь просто для развлечения. Больше всего, конечно, говорили о Южной Африке. Припоминали газетные сообщения, обсуждали слухи. Родс внимательно слушал, изредка вставлял свое слово, ведь он тоже знал кое-что о Южной Африке — из писем Герберта.
Вспоминали и рассказы путешественников. Тогда по всей Европе говорили о Ливингстоне. Его «Путешествия и исследования миссионера в Южной Африке», изданные в Лондоне в 1857 году, были переведены на многие языки. А в 1870-м тревога о судьбе Ливингстона, затерявшегося где-то в дебрях Тропической Африки, глубоко взволновала людей во многих странах мира. Журналист Стенли по поручению газеты «Нью-Йорк геральд» готовился отправиться на поиски.
За кормой корабля полыхала одна из самых больших европейских войн второй половины прошлого столетия — схватка между Францией и Пруссией. Она началась, когда корабль плыл по Атлантике. Но телеграфа еще не было, и вести шли долго, так что ни Родс, ни его спутники обсуждать эту войну не могли. Поминали другие войны. Ведь и за короткую жизнь юного Родса редкий год английских солдат не посылали сражаться и умирать. В Россию — Крымская война, в Индию — восстание сипаев, в Китай — вторая опиумная война, в Японию — бомбардировка портов, в Эфиопию — на войну против крупнейшего африканского государства. Одно время носилась в воздухе даже угроза войны с Соединенными Штатами.