Сказать, что мне было стыдно, это все равно, что промолчать. Была бы возможность, я бы сейчас перекрасился в красный цвет. Столько ошибок не всегда удастся наделать, даже если специально захочешь, а тут... Эх. Не быть мне великим пустым с такой халатностью. Даже удивительно, что жив остался.

   - Инсанис. Извини.

   - Засунул бы ты себе свои извинения... куда поглубже. Все равно они фальшивы насквозь.

   - Неправда!

   - Угу. Верю.

   - Я не вру!

   - Ну, тогда иди и съешь этого пустого. Заодно его материя должна помочь тебе быстрее регенерировать руки. Если ты и сейчас не сможешь поглотить другого пустого, то тебе и впрямь лучше убиться об этот камень.

   Я посмотрел на собачий труп с напрочь снесенной головой и нервно сглотнул. Ладно, если этого достаточно, чтобы убедить Инсаниса в моей искренности, то я слопаю эту мерзость целиком. Однако чем ближе я подходил к убитому пустому, тем меньше становилась моя решительность, и под конец застыл над развороченной тушей, борясь с рвотными позывами при мысли о том, что мне предстоит сделать. Ладно, закроем глаза, может так будет глаза. Хух. Поехали!

   Съесть пустого оказалось не столь трудно, как я опасался. На вкус он оказался как белый хлеб, вымоченный в воде. То есть почти безвкусен. К тому же после десятого куска, я даже начал получать удовольствие от процесса. Не смотря на свои совершенно никакие вкусовые качества, каждый поглощенный кусочек порождал ощущение приятной тяжести в животе, а так же волны тепла расходящейся по телу. К своему удивлению я буквально за пятнадцать минут разорвал и проглотил невеликую тушку пустого. От осознания того, что я натворил, у меня ослабли ноги, и мое тело безвольно упало на колени. Кажется, я пытался плакать. Хорошо, что пустым это умение не подвластно. Плохая тенденция, соберись тряпка! Вот только:

   - Я перестал быть человеком.

   - Да малыш, в этом мире нельзя им оставаться даже в душе, по крайней мере, если ты слаб. Быть может, став сильнее ты сможешь снова вернуть себе право быть человеком.

   Я, молча, выслушал Инсаниса, прокручивая в голове все произошедшее сегодня. Все стало ясно. И прислушиваясь к себе, с каким-то отстраненным удивлением понял, что хочу добавки.

   - Доволен, Инсанис? Я все-таки съел этого пустого. И даже хочу добавки!

   - Нет, малыш, мне грустно. Ты только что вырос из детства. За такими изменениями всегда грустно наблюдать. А что касается голода, то это нормально. У тебя пробудился основной инстинкт Пустого - "поглощай". Трупы убитых ранее пустых пока что еще не развеялись, советую их тоже съесть.

   Два старых трупа ожидаемо дали вместе меньше эффекта, нежели чем одна собака. Что только укрепило мои подозрения, осталось только уточнить:

   - Инс, это ты скрыл от меня истинный объем реатсу собаки?

   - Да.

   Все ясно. Спрашивать зачем, нет смысла. Инсанис тоже решил рискнуть и рывком сорвал с меня розовые очки. И часть меня прежнего вместе с ними. Хотя кое-что все-таки интересно:

   - Почему он был таким сильным? Если я правильно рассчитал, то его полный запас где-то раза в полтора больше моего. А ты говорил, что и моего уровня хватит, чтобы начать трансформацию. И почему он был безмозглым?

   - Он был не безмозглым, он просто засыпал, лунатик так сказать. Это редкое явление, но не уникальное. Для того чтобы трансформироваться, необходимо набрать определенный запас сущности и реатсу, для каждого пустого это количество различно, так что потенциально твой последний противник был сильнее тебя. Но вот незадача, этот бедняга своим последним поглощенным пустым едва не добрал до нужного уровня. Мозги у него уже заснули, а вот трансформация не запустилась.

   - Нда, то есть, будь он в своем уме, я бы проиграл?

   - Скорее всего.

   - Инсанис, ты больше не злишься?

   - Нет, малыш, ты тоже извини. Но, то, что ты пережил и понял, очень важно. Рано или поздно тебе бы все равно пришлось бы переступить через себя, если мы, конечно, хотим выжить в этом мире.

   - Я понял, Инс. Не стоит зря сотрясать воздух, я на тебя уже не в обиде. И да, не называй меня малыш!

   - Ха-ха-ха. Ладно герой, скройся вон у того высокого дерева в корнях. Учитывая переизбыток материи, руки у тебя отрастут часов через пять. Делать что-то раньше этого опасно, так что отдыхай.

   Этот случай хорошенько встряхнул мое восприятие мира. До него я ощущал себя ребенком, получившим в руки игрушку, а именно шанс пожить в мире манги, превалирующими эмоциями были радость, нетерпение и боязнь одиночества. Теперь же мне в наглядной форме разъяснили ситуацию. Я всего лишь одна из ступенек внизу пищевой цепочки, и у меня всего два пути, либо прятаться и скрываться в надежде, что сегодня не встречу свою смерть, либо драться, убивать и пожирать своих менее удачливых конкурентов. Я выбрал второй путь. Основными эмоциями стали злость, радость, что рядом всегда есть надежный друг и легкая грусть по прошлой жизни.

   Всего через три дня после того как у меня вновь отросли руки, во время моей очередной трапезы (мне удалось прибить сразу трех пустых до моего прихода увлеченно тузивших друг друга) я почувствовал неожиданную сонливость. Сквозь стремительно наплывающую темноту послышался довольный голос Инсаниса:

   - Наконец-то. С лвлапом тебя малыш.

   Глава 4

   Это было самое долгое на моей памяти пробуждение. Несколько раз мне казалось, что я проснулся, но сознание, окинув взглядом унылые пейзажи Леса Меносов, вновь предательски сбегало. Мыслей не было, хотя нет, вру, одна мысль была: "Хочу спать!". И не сказать, чтобы это желание был так уж непреодолимо. Просто разум как будто бы замерз и такое не до конца проснувшееся состояние его устраивало. Каким-то осколком того, что раньше было моим сознанием, я ощущал, что мое тело живет своей жизнью, куда-то бредет, пускает подозрительно знакомые красные лучи изо рта, что-то ест, но на фоне блаженного ничегонеделания это были такие пустяки, что отвлекаться решительно хотелось.

   Не знаю, сколько времени я так бродил (долгих семь месяцев и тринадцать дней), но в одну прекрасную темную ночь я открыл глаза и смог осмысленно оглядеться. С высоты добрых двадцать метров открывался прекрасный вид на, до зубной боли, опостылевшего Хуэко Мундо. Что ж, судя по высоте точки обзора, я однозначно Гилиан.

   - Очнулся наконец, как самочувствие?

   - Рраоооорро?

   - Э-э-э, чего?

   - Оаааррн!

   - Так у нас проблемы. Я как-то и забыл, что Гилианы умеют только кричать, да и то исключительно односложно, и крайне непонятно .Значит так, если понял, кричи "А", если не понял, кричи "О". Усек?

   - Аааар.

   - Здорово. И так кратко ввожу в курс событий. Ты сейчас в теле Гилиана, прибываешь в нем уже около семи с половиной месяцев. За время сна твоего разума я смог заставить твое тело съесть тридцать семь Гилианов и сейчас как раз направлялся к следующему. Все ясно?

   - Аааарн.

   - Вот и чудно. Реатсу жертвы ты чувствуешь, что делать - знаешь. Так что удачи.

   - Ааарррннр.

   - Да и делай это молча. Помимо того, что у меня от нашего диалога уже голова болит, столь разговорчивый гилиан привлекает ненужное внимание.

   Ну что я могу сказать. Последующие за моим пробуждением будни по своей насыщенности событиями с легкостью превосходили все предыдущие. Своей однообразностью. Все мои действия в течение шести месяцев были посвящены одному и тому же строгому алгоритму. Учуять Гилиана, добраться до него, съесть, найти новую жертву, дойти до нее, съесть, искать следующего... Причем восемьдесят процентов времени уходило на путь от одного несчастного Меноса Гранде до другого. Вообще, тело Гилиана это отдельная песня. Начать с того что по физическим параметрам оно превосходит больного радикулитом столетнего старика только размерами. К тому же оно фактически не предназначено для операций с духовной силой. Единственное что эта оболочка позволяла мне делать, это выпускать серо изо рта, все остальные действия заканчивались тем, что вся собранная реатсу попросту вырывалась из-под контроля и рассеивалась в окружающей среде. Понаблюдав за тем, как я очередной раз безрезультатно испортил воздух, в попытке создать сонидо, Инсанис снизошел до объяснений: