— Всё вот так просто?

— Конечно же в реальности всё посложнее. Бетон на ЧАЭС изначально специальный, с борной добавкой. Он содержит примерно 20 килограмм карбида бора на один кубический метр, что делает его защиту в несколько раз эффективнее обычного. Кроме этого, все важные помещения лабораторных комплексов снабжены толстыми обёртками из свинца, дерева и полипропилена. В ряде случаев имеются предназначенные исключительно для защитных целей водные контуры. Так что там, на глубине в помещениях лабораторий, радиация персоналу не докучает.

— Довольно доходчиво объяснил, лучше бы ты преподавателем работал.

— Делать мне больше нечего, кроме как кривляющихся недоразвитых мартышек за три копейки обучать, да ещё терпеть их выходки. Я будучи в аспирантуре, время от времени вёл занятия в университете у младших курсов. Так что до сих пор не забыл, какой это абзац.

— Ну, наверное, надо действительно ещё и любить детей, чтобы их учить, а ты изрядно смахиваешь на махрового человеконенавистника. Впрочем, это пустой разговор. Расскажи лучше, как ваши на Острове добиваются нужного облучения на такой большой территории?

— Да территория как раз маленькая, полигон по размеру так себе. Чтобы хотя бы примерно понять, что нужно для применения технологий в более серьёзных масштабах, несколько раз последовательно увеличивали радиус испытаний. Иначе всё как в кукольном театре: работает только на дистанции руки, а чуть дальше — всё вкривь и вкось.

— Один момент: я правильно тебя услышал, что вы расширяли границы Зоны в своих экспериментах?

— Да, именно так.

— Вот ведь, а люди в большинстве своём до сих пор уверены, что эти расширения происходили из-за того, что сталкеры, добравшиеся до Монолита, загадывали желания, — усмехнулся Меченый, повернувшись к капитану.

— Дикари потому что, — с презрением и даже отвращением прошипел учёный. — Вам только вокруг костра в набедренных повязках танцевать и вникать в бред шаманов, которые галлюциногенных грибов обожрались.

— Зубы не заговаривай, — повысил на него голос Николай. — Ты не ответил про природу ваших опытов с радиацией.

— Издеваешься? Это не для средних умов! Или ты возомнил, что вот так с ходу усвоишь всё про вынужденное деление атомов и столкновение частиц? Да вам что кварки, что нуклоны, что альфа-частицы, что кулоновский барьер, что гамма-квант — все термины ни о чём не говорят!

— В чём-то ты, безусловно, прав, но сколько же в тебе пафоса. Может ты по-простому на пальцах, как говорится, попробуешь объяснить?

— Не выйдет! Действительно сложное невозможно упростить! И вообще, сначала научитесь нуклид от изотопа отличать, а потом поговорим об атомной физике и на тему манер!

— Засохни, промокашка! — со злостью процедил Жердев и намахнулся прикладом.

Учёный сразу втянул голову в плечи и замолк. В наступившей тишине стало понятно, что и у двери всё стихло. Николай бросился узнать, не пожаловали ли гости, а сталкер занял позицию у двери, чтобы если что, прикрыть отступление товарища.

— Эдик, сиди на заднице ровно! — обратился он к учёному. — Попробуешь сделать финт ушами — пристрелю!

— Отбой пока, — доложил вернувшийся Жердев. — Или заряды у них кончились, и они за новыми отправились, или что-то новое готовят.

— Как ты попал сюда? — кашлянув, обратился Меченый снова к пленнику.

— В смысле?

— На эту работу кто нанял?

— Через интернет нашёл объявление о вакансиях. Прочитал про исследования международной организации, они и гранты выделяют, а кто особо заинтересует — тем и предложения делают, как мне.

— Польстился, значит, на деньги. И как же твоя совесть это всё проглотила? Ты же понимал что делаешь?

— Не сразу, но понял. А чем мы хуже тех, кто ядерное или химическое оружие изобретал? Или бактериологическое? Их что-то никто особо грязью не поливает! В науке вообще без совести легче, особенно если хочешь быть первым. Или вы думаете, у нас в отличие от обычных людей не должно быть тщеславия? Или за счёт своих способностей нам не хочется материально свою жизнь обеспечить? Вам всем можно деньги заколачивать и о сладкой жизни мечтать, а нам нет? Я тоже хочу домик на берегу океана! Это не моя забота — кто там и как использует наши открытия. И вообще, тут в одиночку никак, только коллективом можно добиться чего-то, так что вина моя если и есть, то в сотых долях процента!

— Ну, положим, у парней из вашей шарашки есть шанс стать первыми, благодаря чьей гордыне и тяге к комфорту четыре-пять миллиардов человек на фарш отправят, а ещё из одного миллиарда зомбированных рабов сделают, — растягивая слова, произнёс Меченый. Лицо его словно закаменело и если бы не ставший металлическим голос, то и не заметишь, что он с трудом сдерживает эмоции.

— Внутри нигде ничего от таких мыслей не колет? Ты никогда не слышал про то, что наука должна служить во благо человека, а не во вред?

— Вы мне ещё про идеалы социализма начните проповедовать, ага. Только вышел он весь! Теперь кругом капитализм и каждый сам за себя! Естественный отбор! Так что плевать мне на пять миллиардов человек, которых я и в глаза не видел!

— Понял я тебя, Эдик, понял.

— Да ничего ты не понял. ЗЛО во мне увидел? Да я тут относительно недавно, меньше десяти лет. А началось всё ещё в 1986 году, когда я ещё в школу ходил! Или вы думаете, реактор сам по себе взорвался или из-за случайной ошибки?

— Просвети нас, всезнайка, раз уж начал.

— В день аварии, 26 апреля 1986 года, должна была произойти остановка четвёртого энергоблока для очередного планово-предупредительного ремонта. Всего лишь. Но нужные люди со стороны генерального проектировщика, а именно института Гидропроект, заранее продавили проведение программы испытания оборудования. Я не знаю, чем их купили или прижали, но отработали агенты отменно — это при мне наш Директор под мухой на своём дне рождения хвастался. Он же у самых истоков проекта стоял. Причём испытание так называемого режима «выбега ротора турбогенератора» до этого уже проводилось несколько раз с неизменно неудачным результатом, но им удалось пропихнуть ещё одну попытку.

— В чём же состояла ценность этих испытаний, что эту тему так мурыжили?

— В том то и фокус, что практическую ценность ни тогда, ни тем более сейчас — убедительно никто обосновать не смог бы. В СССР того времени, голова у рыбы уже начинала гнить. Прикрываясь наукообразными фигли-мигли, кто мог, решал шкурные интересы: показывал активность для галочки в карьере, осваивал выделенные средства, защищал докторскую. Что хочешь, если тебе конечно положение позволяет задействовать ресурсы. Главное оформить любой процесс в обложке получения новых знаний. Конечно, кого-то и подмазать надо было, чтобы не возражали и вопросы не задавали, как же без этого. Так вот в соответствии с утверждённой программой мероприятия отключили систему аварийного охлаждения реактора. Затем в ходе испытания, фактически эксперимента «что же будет?», операторы осуществили понижение мощности реактора в ручном режиме и полностью вывели стержни СУЗ из активной зоны.

— Это что ещё такое?

— СУЗ? Это системы управления и защиты. Идём дальше. При работе реактора через его активную зону прокачивается вода, используемая в качестве теплоносителя. Так вот по приказу отключили четыре из восьми насосов контура, а заменил их всего один, работающий от электрической мощности вращающейся турбины. Естественно, при переходе к такому режиму начались нестабильности в потоке воды через реактор, что дало прекрасный повод персоналу во избежание автоматической остановки реактора, отключить еще одну систему автоматической защиты, реагирующую на эти нестабильности. Достижение цели любой ценой. Оператор уменьшил поток воды ещё на одну четверть, что увеличило парообразование в активной зоне. Далее в ней началось интенсивное кипение. Поскольку к этому моменту все аварийные системы, которые могли остановить реактор до того, как он попал бы в опасный режим, уже заблокировали или отключили, то положительную обратную связь по мощности осадить было нечем.