— Спасибо.

— И? — подбодрила тетушка.

— И как я должен это сделать? Сам? — спросил её Тенс.

— Ты имеешь в виду стать Защитником? — Казалось, она точно знает, что он имеет в виду. Она повернулась ко мне:

— Он тебе уже рассказывал?

Тенс покачал головой.

— Судя по всему нет, — я видела, как он водит руками по столу.

— Ты позволишь мне? — спросила его тетушка.

Он кивнул.

— Создатели охраняют Фенестр с помощью ангелов-воителей, Сангров, о ком мы уже немного поговорили. Также Создателям помогают люди, руководствуясь верой или внутренними моральными принципами. Иногда люди даже не осознают, что действуют от имени Создателей. Так Создатели предоставляют большей части Фенестр Защитника. Иногда это ангел, но чаще человек, одаренный исключительной храбростью, умом, мужеством и состраданием. Они могут ощущать присутствие своей Фенестры и интуитивно понимают их чувства.

— Я поняла, и что дальше? — спросила я, ожидая продолжения. Я заметила, что шея Тенса начинает заливаться краской.

— Если в твоем случае мы описываем происходящее, как окно, то они являются стенами, поддерживающими это окно, тем, что помогает окнам выполнять свою функцию.

— Боже мой, так ты тетушкин Защитник? — воскликнула я. И тут же ощутила непроизвольную ревность.

— Её? — Мы встретились взглядами с Тенсом.

— Нет, детка, он твой Защитник. — дотронулась тетушка до моей руки.

— Мой? — я ошарашено сглотнула.

Тенс кивнул.

— Так ты можешь прочесть мои мысли?

Тетушка хихикнула.

— Нет, он этого не умеет. Но он может понять твое настроение, твои чувства, хотя иногда сам не понимает того, что чувствует. Это требует усилий. И времени.

— А кто твой Защитник, в таком случае? — я все еще не осознавала происходящее.

Она переменилась в лице.

— Наиболее близким к Защитнику был Чарльз. Но мне не суждено было иметь Защитника. В наши дни из осталось еще меньше, чем Фенестр. И еще меньше тех, что может самостоятельно сражаться с тьмой.

— Ой.

— Я хочу пепперони. Тенс, а можно заморозить лазанью?

— Конечно, — пробормотал он.

— Я пойду надену пальто. Подождите меня минутку. — Тетушка снова запустила пальцы в мои волосы. — Так мило.

Она улыбнулась и вышла из комнаты.

— Тебе наверно хотелось кого-то получше? Кого-то более стоящего? — спросила я Тенса. Я была уверена, что он расстроен, так как ожидал получить настоящего супермена вместо меня.

— Нет, это не так! — он схватил меня за руку. — Тебе было так грустно. И одиноко. И страшно. А я ничего не мог сделать, не мог помочь. Я думал, что когда ты приедешь сюда, тебе станет лучше. А теперь ты тут, но все еще…

— Печальна, одинока и напугана? — спросила я, нахмурившись.

— Я не совсем знаю, как это сделать — ты меняешься, а я не могу за тобой угнаться.

— И я не могу, мы оба это понимаем.

— Я готова! — сказала тетушка от входной двери.

Он улыбнулся. — Прости меня — за все. У тебя очаровательная прическа.

— Не стоит. Мы в порядке, — я сжала его пальцы, и тут же отпустила. — Начнем сначала, — я протянула ему руку. — Очень приятно познакомиться, Тенскатава Вальдес. Я Меридиан Созу.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю что?

— Мое полное имя.

Я выпятила подбородок, как будто у меня были все права на мое шпионство. — Я нашла пачку старых писем.

— Писем?

— От твоего деда для тетушки.

— Где? Ты что, шпионила?

— В комнате наверху. Я искала ножницы. Я отдам тебе письма, когда мы вернемся, ладно?

Но было поздно. Его глаза вновь затянуло тучами, и на этот раз я была причиной этого.

Глава 17

Вот чему нас учат. Вот что мы знаем. Это наша самая сокровенная тайна, чтобы найти которую придется буквально умереть. Умереть придется ищущему, а не нам. Нам необходимо жить до конца. Так что мы никогда не рассказываем. Когда наши близкие покидают свои тела и могут нас впервые увидеть, что ж, в тот момент уже поздно что-либо объяснять. Так что мы рождаемся в свете и становимся проходом, тропой между этой жизнью и загробной.

— Джоселин Уинн. 1770–1876.

Когда я приехала, я абсолютно не обратила внимания на город. Но теперь, наблюдая, как леса и фермерские угодья уступают место заколоченным фабрикам и заброшенным окраинам, я увидела остатки когда-то яркого места.

— Что случилось с этим местом? — спросила я.

Тетушка вздохнула. — Мне больно видеть все это. Это ужасно. Просто ужасно.

Тенс сказал: — Рабочие уехали, заводы встали, шахта закрылась. Производство сокращалось несколько лет, и люди покинули это место.

Старомодные здания из вагонки, относящиеся к эпохе Дикого Запада, давили на плечи, отдавая ощущением ранних переселенцев. Самое новое здание выглядело так, словно его построили в семидесятые. Краска отваливалась целыми полосами, а таблички висели под немыслимыми углами. Выбоины на дороге попадались так часто, что это перестало удивлять.

По мере приближения к городу по обеим сторонам дороги стали появляться рекламные щиты с улыбающимся лицом Преподобного Перимо. После того, как его голливудское лицо в шестой раз пригласило нас присутствовать при явлении Господнем в воскресенье, я вслух поинтересовалась:

— Он что, серьезно?

— У него есть на то причина, — ответила тетушка.

— Он меня вычислил.

— Как? — Тетушка повернулась и посмотрела на меня.

— Он декламировал мне вирши из Библии, когда мы нашли Селию. Затем он вдруг стал очень любезным, когда подошел Тенс.

— Он мне не нравится, — прорычал Тенс.

— Он уже знал мое имя заранее, я ему его не говорила.

— Это может быть эффектом "малоэтажной Америки" в действии. — Тетушку, казалось, не убедили мои слова.

— Но кто знал, что я здесь?

— Не знаю.

— Кроме того, он делает добро для города. — добавила тетушка, как будто не хотела себе признаться.

Постепенно свежевыкрашенные домики, освещенные рождественскими огнями, начали появляться среди пустых домов. На каждом газоне был рождественский пейзаж или светящийся крест. Я не видела символов Хануки или Кванзы. Так же не было изображений Санты Клауса.

— А где Санта?

— Городской совет проголосовал вернуть Христа на Рождество.

— Без Санты?

— Ага. Преподобный Перимо и политикой балуется. — Тенс выплевывал слова, словно те были кислыми.

Вокруг нас были видны новые стройки и реконструкции. Краска была настолько свежей, что казалась невысохшей. Центральный магазин, Рождественская книжная ярмарка, салон красоты. Все сверкало. Искусственные цветы и гирлянды украшали витрины, вместе с фигурами трех царей и звезды на востоке.

Громадный собор свергал в прожекторах, как спортивный стадион. Крест отражал свет так, будто был инкрустирован миллионами алмазов.

— Ух ты, — я не понимала, то ли это была церковь, то ли казино в Вегасе.

— Ничего не скажешь, а? — Тенс улыбнулся мне через плечо.

— По крайней мере он нанял горожан для реконструкции. — Тетушка сказала это так, будто она пыталась найти в этом что-то хорошее.

Тенс припарковался перед маленькой семейной пиццерией.

— Круто, — сказала я.

— Лучшая пиццерия в городе.

Тенс взглянул на меня и улыбнулся. Запах чеснока и дрожжевого хлеба успокаивали. Дома мы ели пиццу раз в неделю.

Наше прибытие отметил звон колокольчиков на входе. Плотный мужчина с бородой подошел к нам с огромной улыбкой:

— А, Миссис Фуллбрайт. Приятно вас видеть. Замечательное время

Он разложил перед нами меню и ушел за стойку.

— Почему сейчас замечательное время? — спросила я, когда мы уселись в глубине пустого ресторана. Тенс поставил стул рядом со мной.

— Тут будет много народу когда закончится церковное занятие, примерно через час, — ответил Тенс.

— О.

— Каждым вечером так.

— Каждый вечер проходят церковные занятия?

— Разные группы, разные занятия, но в любом случае церковь стала центром города.