— Вытащи его оттуда! — повторил Моандор.

Серый мешок упал на древние плиты зала, и в руках Дракиса забился удерживаемый за одно из трех щупалец шар темно-коричневого цвета. У него не было как таковых глаз и рта, но с помощью мелких, залитых слизью отверстий он издавал неприятное шипение. Тварь явно была живой и чувствовала боль при сжатии щупальца.

— Терроморфный ползун, если верить личу Тамикзаллы, что ждет за дверями, они его готовили несколько месяцев, — рассуждал вслух Моандор. Он не боялся того, что Дракис поймет хотя бы часть его слов.

— Почему все творения Тамикзаллы так уродливы? Нельзя для разнообразия сделать что-то красивое?

— Красота — понятие относительное. С точки зрения многих людей, мы с тобой куда большие уроды!

Моандор прикрыл глаза и представил себе, как по широким долинам Эрафии движутся легионы титанов. Минуя города и поля, чтобы не повредить постройкам, идут исполины. Белые так любят быть искренними в своей заботе о людях. Вот они — опора его врагов. Ожившие горы, неутомимые мускулы, золотистые доспехи и шлемы с высокими гребнями, сверкающие в лучах солнца подобно горным шапкам. Сосредоточение огромной мощи. Вокруг их рук, толщиною с дом, бегут голубовато-белые разряды, в руках мечи из кристаллической породы. Один его точный удар бичующей молнией может сбить дракона-духа или испепелить десятки скелетов и личей. А в земле глубоко под ними сидит такой вот шар, какой сейчас держит Дракис в своих руках. В небе над титанами появляется астральный глаз, сейчас его разорвут магические посылы арагонцев, но он успеет. Это его — Моандора, глаз. По астралу проносятся бессмысленные слова, и шар начинает подниматься, прорываться к поверхности сквозь слои почвы. Он уверенно идет вверх, разрушая, пропуская сквозь себя песок, глину и чернозем. Перегородка внутри чудовища исчезает… Две части привезенного Дасом с Зейлота терроморфа соединяются и…

Он представил себе лица Белых Старцев, когда астральные глаза покажут им эту картину. Вспышка, и вот вся долина, по которой шли армии света, вспучивается. Разрастаясь, невиданный огонь пожирает всё и вся, ярким оранжевым шаром пламя взметается под небеса подобно деснице самого Творца. Мощь ударной волны стирает в прах ту часть светлого воинства, что не сгорела от невыносимого жара. Горгульи, големы, гномы, эльфы и рыцарство людей, все бегут прочь, израненные, обгорелые, напуганные и подавленные, нагоняемые облаками серого пепла, застилающими небеса…

«Именно так все и будет». — Нойон взял из рук Дракиса шар размером с человеческую голову и весивший не менее тридцати фунтов. Его руки не чувствовали усталости, тогда как Дракис облегченно выдохнул, когда господин взял у него из рук эту ношу. «Такая сила в столь малом объеме, это как если взорвать полиарх», — думал нойон.

— А по поводу Таталии… — начал было Дракис.

— Обожди, — прервал его Моандор. Он подкинул вверх осклизлую тварь и что-то прошептал. После этого пасса шар, вопреки всяким правилам тяготения, улетел в одну из комнат покоев нойона.

Теперь, проверив главное, Моандор приосанился, его одежды засияли ярче прежнего, в глазах полыхнул яркий огонь.

— Я слушаю твои предложения, — заявил он и направился к огромному экрану связи у южной стены.

— Они просты. Я думаю, нам сейчас лучше выступить миротворцами!

— Хорошо, что ты не испугался мне это сказать. Именно так я и собираюсь поступить и уже знаю, что Темный круг одобряет такой исход. В грядущей войне нам как никогда будут нужны союзники. Вызови Торнтона, дайте картину с тридцатого зонда и подготовьте остальные!

— Вызываю Михаэля Торнтона, даю картину зондов! — ответил свистящим голосом лич.

Экран помутнел, затем резко просветлел, стали видны несколько картинок, мановение магической мысли, и Моандор выделил из них одну.

Зонд висел в пяти сотнях ярдов над землей. Зеленую равнину пастбища под ним перегораживали узкие полосы оврагов и холмов, на востоке сменяющиеся старыми выветренными горами. Между ними петляла желтая змейка широкой дороги. Астральный глаз увеличил точность. Стало видно, что у самых отрогов старых гор на быстро возведенных слабых укреплениях и баррикадах стоят таталийские солдаты — в основном люди и несколько десятков минойцев с широкими секирами за спиной. Желто-красный цвет таталийского флага с черной бычьей головой посредине отражался в начищенных доспехах.

На небе не было ни облачка, и обе луны, столь яркие в этих широтах, освещали полуночное поле битвы. Все люди на укреплениях были возбуждены, что-то кричали, показывали на запад, где клубилась пыль и слышался лай надвигавшейся орды. На фоне мельтешивших по стене защитников выделялся высокий человек в тяжелом позолоченном доспехе с широкой рыжеватой бородой и двуручным мечом на поясе. Это был граф Огильвис, начальник гарнизона Роратона.

— Что это? — Дракис указал на огненные следы на юго-западе и по центру шедшей на запад дороги. Это были отблески множества факелов или костров. На укреплениях таталийцев все огни были потушены.

— Это передовые отряды фолийцев, дайте тридцатый зонд! — управляя картиной, Моандор повел глаз вниз, чтобы лучше рассмотреть то место, где мелькали огоньки.

— У них свои всадники?

Моандор не ответил, только велел зонду опуститься ещё ниже. Среди крупных бликов багровой луны как на ладони стал виден большой конный отряд. Полторы-две тысячи всадников двигались вдоль хребта с юго-запада, занимая небольшую дорогу и окружающие поля.

«Это же орки! Эти доспехи, шлемы, корявая посадка и ятаганы, это точно орки», — понял Дракис. Видимо, они не знают об укреплениях и постараются занять перевал первыми.

— Мы ничем не можем им помешать? — грустно спросил моргул.

— Полагаю, таталийцы выдержат! Вот завтра им точно кроме чуда ничто не поможет, и этим чудом должны стать мы с тобой, Дракис, разве не приятно творить историю? — Моандор улыбнулся.

Дракис редко видел господина улыбающимся и, поклонившись, сам улыбнулся в ответ. Больше нойон не произнес ни звука и не отрываясь смотрел на картину, передаваемую зондом.

Орки слепо двигались на укрепления людей. На стенах негромко протрубили рожки, после чего защитники погасили немногие оставшиеся факелы. Лучники клали стрелы на тетиву, готовясь к бою. В наступившей тишине стали видны небольшие, три ярда в ширину и три в высоту, ворота в середине наскоро возведенных укреплений. Лунный свет отражался в них ярче, чем от других деталей стены. Значит, они обиты железом, их будет нелегко пробить и поджечь.

Вот первые ряды орков вышли из пролеска и направились к холму. Остановились. Наверху тихо. Казалось, было слышно, как пролетают в небе летучие мыши, храп орочьих лошадей, треск факелов и шумное дыхание уруков. Все новые и новые орочьи отряды выходили из тени леса на залитую лунным светом дорогу и останавливались у странных ворот, о которых их фолийские хозяева ничего не сообщали. Ещё некоторое время кревландцы толпились перед преградой, как вода, попавшая в нечаянную запруду. Наконец в этой черной толчее выделился один крупный орк в уродливом, плохо выкованном шлеме с большими рогами. Он подъехал к воротам и дважды сильно ударил по ним булавой. Лязг металла и дикий орочий вой огласили окрестности.

Картина на экране сменилась другой. Зонд взял в сторону, и стал хорошо виден соседний холм, поросший мелкими сосенками, каким-то чудом прилепившимися к голому камню. Черными тенями выдвинулись на позицию стрелки с большими дальнобойными луками. Они появились из-за укреплений, укрытых лапником, наваленных грудой стволов. Для них орки были как на ладони. Наконец, когда старший урук стал без устали колотить в ворота, ожидая услышать голоса полусонных стражей мелкого дозорного поста, таталийцам дали сигнал. Один из лучников махнул рукой, натянув тетиву, прицелился. Несколько секунд он поводил свою цель и, выдохнув холодный ночной воздух, пустил стрелу.

Лишь чудо спасло жизнь орка. За миг до этого он пригнулся к спине лошади, боясь выронить булаву. Стрела со свистом рассекла воздух и, вместо шеи орка, воткнулась в круп лошади. Та поднялась на дыбы, и в ту же секунду рев и гвалт раздались по всему предгорью. Ответом был звук таталийских рогов. Сильный и мощный, он был сигналом к столь яростной атаке, какой орки явно не ожидали. Туча стрел с правого холма накрыла ближайшие к отрогам шеренги. Забились в предсмертных судорогах десятки лошадей и их зеленокожих всадников. За первой волной следовала вторая, третья. Некоторые орки пытались отстреливаться из своих коротких арбалетов, но таталийцы быстро выхватывали цель из толпы, и смельчаков засыпало сразу десятком стрел. Наконец, потеряв почти сотню воинов убитыми и ранеными, орки ринулись прочь от темных отрогов. Пронеслись дальше вдоль холмов на север и всей массой оказались перед воротами и баррикадой. Во главе наступающих вновь оказался тот коренастый массивный урук в рогатом шлеме, первым лишившийся лошади.